Свободные

- Доверься мне.

Соню трясет. Она вытирает ладонями щеки, выпрямляется, но выглядит такой убитой, что мое сердце предательски сжимается. Зачем они ее уводят? Что они от нее хотят? Я задаю себе вопросы, на которые не желаю слышать ответы. Голова гудит от ужаса. Остаюсь в камере одна, забиваюсь в угол и, наконец, даю волю эмоциям.

- Господи, - срывается с моих губ. Тело горит от холода, и я понятия не имею, как это происходит, но дрожу, одновременно воспламеняясь и злясь. Порывисто смахиваю слезы.

Смотрю в окно, вижу крыши давно-знакомых мне домов и в сотый раз прикусываю губы. Они уже жутко кровоточат и щиплют, и я прикасаюсь к ним пальцами, и обещаю себе больше этого не делать, и опускаю ладонь, и вновь невольно принимаюсь мучить нижнюю губу.

Как никогда раньше мне хочется услышать чей-то родной голос, хочется ощутить себя в безопасности, уйти домой. Да, маму не вернуть. Но, кажется, жизнь отнимает у меня любого, кто стрелой пронзает мне сердце.

Я чувствую себя ничтожно маленькой. Пустой. Словно меня и нет вовсе. И внутри у меня такое ощущение, будто если я и попытаюсь встать и поверю в свои силы, и дам отпор, и вскину подбородок, в конечном итоге я все равно проиграю, упаду, ведь какой прок в победе, когда ее не с кем разделить? Зажмуриваюсь и вдруг вижу перед глазами его лицо. Андрей бежал за мной. Он выкрикивал мое имя. Он хотел, чтобы мне не было больно.

Сердце предательски содрогается, и я обхватываю ладонями голову, задыхаясь от слез и несправедливости, ведь мы были так близко друг к другу, а сейчас оказались так далеко.

Может, через подобные испытания должны пройти все влюбленные? Нельзя ведь создать историю, не описав в ней сильнейших страданий и мук, а лучше даже драмы. Кто станет читать сказку о счастливой жизни, в которой отсутствуют любые намеки на плохой конец? Зрители жаждут терзаний, сомнений. Будут ли они вместе? Встретятся ли они вновь? Последняя ли это ее мысль, или же главная героиня преодолеет все, что выпало на ее пути и, наконец, вздохнет полной грудью? Какое же алчное желание у публики увидеть кровь, не проронив за жизнь ни одной капли.

Я стискиваю зубы. Пялюсь на свои руки одержимым, усталым взглядом и обдумываю тот момент, когда выберусь на свободу. Что же я сделаю первым делом? Наверно, извинюсь перед отцом. Я ведь опять сбежала. Хотя, нет! Сначала обниму Сашу. Точно! Или…

Невольно улыбаюсь. Первым делом я положу руки на крепкие, надежные плечи Андрея и закрою глаза. Замру, наслажусь его запахом, его теплыми объятиями. А когда он вновь меня оттолкнет, я вернусь обратно, и больше не поверю ни единому его слову. Коснусь подбородком его груди, прислонюсь к ней крепко-крепко всем своим телом и скажу о том, что чувствую, не произнося ни звука. Да. Я сделаю именно так.

Тепло растекается по телу от подобных грез. Я прикасаюсь головой к холодной стене и проваливаюсь в сон, одновременно цепляясь за реальность и отталкиваясь от нее ногами.

Трудно сказать, кто первый и кого невзлюбил: мы жизнь, или она нас. Я так рьяно сетую на все, что со мной происходит, и не догадываюсь, что, возможно, судьбе гораздо раньше не понравилось то, как своенравно и глупо я распоряжаюсь своими минутами.

Дверь открывается. Я испуганно вздрагиваю и восклицаю:

- Соня?

Девушка входит, покачиваясь. Мужчина толкает ее вперед и кивает.

- Брюнетка следующая.

Следующая. Живот сворачивается в тугой узел.

Несмотря на ужас, я подношусь к блондинке и помогаю сесть. У нее глаза бегают из стороны в сторону, лоб липкий от пота, а платье глубже разодрано. С силой стискиваю зубы и рычу. Черт! Что же они с ней сделали? Нет, нет! Так и хочется заорать во все горло! Боже, она же не заслужила подобного! Запах мужчины исходит от ее юного, маленького тела. Девушка выглядит такой измученной, такой хрупкой…

- Соня! – я сжимаю ее кисти. Но она меня не видит. – Соня!

Слишком большая доза. Блондинка не обращает на меня никакого внимания.

Отворачивается и шепчет:

- Все в порядке.

- Что?

- Я в порядке, - повторяет она. – Можешь, продолжать. Продолжай.

Я все-таки плачу. Резко опускаю голову вниз и ощущаю себя чертовски бесполезной. Мну пальцы девушки, отнекиваюсь:

- Нет, нет, не хорошо, Соня, все совсем не хорошо.

Как же мы выберемся отсюда? Как я спасу ее, если она не стоит на ногах? Новая волна ужаса охватывает тело. У меня есть два варианта: или я убегаю одна, или остаюсь еще на один день и терплю все, что здесь со мной может произойти. Что выбрать?

Бессмысленные слезы вновь застилают глаза. Я валюсь на пол и закрываю их пальцами, не понимая, что мне делать и как быть. Я хочу спасти Соню! Но еще больше я хочу вырваться на свободу и избежать похожей участи! Так как поступить? Как будет правильно?

- Мы должны хотя бы попытаться, - неожиданно шепчет блондинка, и я поднимаю в ее сторону дрожащий подбородок. – Не беспокойся обо мне.

- Нет, - рычу я, сотрясая воздух, - мы обе выберемся отсюда! Плевать на все, что со мной случится! Я тебя не оставлю!

- Не оставляй. Но и не жди.

- Что?

- У тебя ведь есть план. Прошу тебя, - глаза девушки на несколько секунд становятся прежними: живыми и красивыми, - бежим.

- Но…, - растеряно качаю головой, - но ты не можешь, ты…

В ответ Соня лишь расправляет плечи. Поднимается с матраса и шипит:

- Они отняли все, что у меня было. Осталась лишь свобода. И до нее им не добраться.

Я киваю. Не думаю, что у нее достаточно сил для побега, зато уверена – у нее достаточно сил для последнего рывка. Когда слабые люди становятся храбрыми, их не удерживают даже каменные стены, ведь в отличие от сильных, они знают цену своим мучениям.

Я беру себя в руки. Соня выкладывает передо мной три использованных шприца. Мостится за дверью, а я укладываю иголки себе за спину, готовясь, напасть в любую минуту. Сажая человека в клетку, многие забывают: люди – похлеще животных.

Зажмуриваюсь. Грудь ошпаривает адреналин. Надо подумать о чем-то хорошем. О чем? Почему-то вспоминается тот теплый день, когда мы с Сашей и Ярославом носились по крыше супермаркета. Точнее носились они, а я смотрела на них и хохотала, держась руками за живот. Брат вдруг подошел ко мне и сказал: ты мне не сестра. Я уже почти обиделась, но внезапно услышала: ты – мой лучший друг.

Крепко стискиваю зубы.

Я выберусь ради этого. Ради этих моментов.

Дверь открывается, и мне приходится шумно выдохнуть, чтобы не взорваться от ужаса. Мужчина ухмыляется.

- На выход. Тебя ждет клиент.

- Что? – прикидываюсь дурочкой. – В смысле? Я не понимаю…

- Ну, же. Не трать мое время.

- Я не собираюсь никуда идти! Вам придется насильно меня вытащить за дверь! Ясно? А сама я даже с места не сдвинусь! Ни на сантиметр!

Со вздохом он идет ко мне. Бурчит что-то, но я уже не слышу. Вижу его шею достаточно близко для того, чтобы напасть и прыгаю – будто дикая кошка. Он стонет, а Соня со всей силы ударяет его по лодыжкам. Мужчина валится вниз, пока я, изнывая от ярости, дырявлю шприцом его шею. Вновь. И вновь. И еще раз. Не могу остановиться. Дышать становится совсем трудно и тогда я вдруг чувствую чьи-то ледяные пальцы на своих плечах.

- Эй, Зои, - голос Сони слабый. Она испуганно морщится и кивает, - он не двигается.

- Что? – рявкаю я.

- Хватит. Мы можем идти.

Растеряно оборачиваюсь. Вижу испачканное в маленьких каплях крови горло мужчины и резко отпрыгиваю назад. Черт! Пальцы выпускают шприц. Что я натворила? Даже не помню, как замахивалась и наносила удары снова и снова!

Я сошла с ума.

Приходится встряхнуть головой пару раз, чтобы прийти в себя. Не думала, что я способна на подобную жестокость. Хотя, может, все мы способны, когда пытаемся выжить?

В коридоре пусто. Из рассказов Сони, я узнала, что охрана по ночам редко патрулирует каждый этаж. В основном они охраняют выход и покои Болконского. На улице – две будки. По всей территории пущены собаки.