Свободные

- Конечно, - говорит Андрей.

- Если что-то пойдет не по плану, я позвоню. – Еще раз обнимаю Наталью. Она смеется над моим ухом и вздыхает.

- Держитесь друг за друга. Договорились?

И что мне ответить? Сказать, что этот человек скорее пулю мне в лоб всадит, чем приблизится на расстояние вытянутой руки? Однако я лишь киваю. Отдаляюсь от женщины и упрямо смотрю вниз, боясь увидеть свой старый, рыхлый балкон, где мама когда-то сушила все виды чулок и корсетов. Черт. Мне совсем паршиво.

Оказавшись в машине, закрываю ладонями лицо. Понятия не имею, как буду дальше ходить по улице и держать себя в руках, если уже сейчас меня жутко трясет. Однако выбора у меня нет. Надо держаться, пока еще есть силы. Теслер недоверчиво осматривает мое бледное лицо. Заводит двигатель и вдруг говорит:

- Скажи адрес. Я могу съездить сам.

Удивленно оборачиваюсь. Он смотрит на меня, пытается казаться равнодушным, но черт подери он совсем не такой. За этой толстенной маской скрывается хороший, нормальный человек. Так почему же он не хочет быть самим собой?

- Нет, - отмерев, отвечаю я. – Все хорошо. Поехали.

Андрей кивает. Мы едем вдоль полупустых, серых улиц. Я рассматриваю знакомые дома, пейзажи, показываю свою школу, маленькую, бедную библиотеку, рынок. Затем ощущаю, как грудь ошпаривает и стискиваю зубы. Мы проезжаем тот перекресток. То место, что отняло у меня будущее.

Как же больно. Я все-таки ломаюсь. Вспоминаю улыбку мамы, ее крик и резко опускаю голову вниз, будто на меня что-то падает. Как же так вышло? Что мы такого сделали? Никто не должен терять родителей. Это неправильно, это больно. Это калечит и меняет. Я вспоминаю, как вытягивала перед собой руку, пытаясь дотянуться до мертвого тела матери, и ощущаю дикий жар, сковывающий тело. Мне вдруг становится просто невыносимо находиться здесь, в этой машине, думать о маме, прокручивать в голове отрывки аварии снова и снова. Не замечаю, как оказываюсь в чьих-то руках. Меня встряхивают, вытаскивают из салона, и я ощущаю холодные порывы ветра на своей коже.

- Посмотри на меня, - требует голос. – Зои.

Открываю глаза. Теслер обеспокоенно держит меня перед собой, поглаживая пальцами мокрый от слез подбородок. Я и не думала, что плачу.

- Дыши, - командует он. – Дыши.

- Не хочу.

- Я хочу, - требует парень. Смотрит мне в глаза, в душу и приближается так близко, что я чувствую его горячее, свежее дыхание. – Я этого хочу.

Судорожно вздыхаю. Закрываю глаза и вспоминаю лицо мамы. Она была такой красивой. Такой родной. Просто не верится, что ее больше нет. Я уехала, я почти ее забыла. Как я могла? Почему вообще пыталась избавиться от воспоминаний? Ведь это единственное, что у меня от нее осталось. Медленно втягиваю воздух в легкие. Осторожно открываю глаза и вновь вижу перед собой обеспокоенное лицо Теслера. Он до сих пор поглаживает теплыми пальцами мой подбородок, а я растеряно замираю.

- Мне трудно здесь быть.

- Хочешь уехать?

- Не могу. – Приступ постепенно отходит. Я позволяю Андрею вновь занять безопасное расстояние и отступаю назад. Гораздо проще не задумываться о наших отношениях, находясь хотя бы в метре друг от друга. – Извини.

Теслер не отвечает. Оборачивается, разглядывает за своей спиной кривую, потертую вывеску «Золотые Куколки» и спрашивает:

- Это здесь?

Я киваю. Собираю всю свою волю в кулак и выпрямляю спину. Хватит бояться своего прошлого. Оно было, и оно никуда от меня не денется. В конце концов, мы любим близких до тех пор, пока о них помним.

Громко выдыхаю. Вытираю с лица засохшие слезы и иду к главному входу.

ГЛАВА 16.

Я захожу в клуб. За барной стойкой сидят несколько мужчин. Они тут же поворачивают головы в мою сторону, застывают с хитрыми ухмылками, будто увидели очередную золотую куколку, а я лишь стискиваю зубы. Упрямо смотрю вперед. Специально игнорирую табуреты, сцену. Бреду к коморке, которую Босс самоуверенно называл кабинетом, и стараюсь ни о чем не думать.

В воздухе витает горький запах алкоголя, терпких сигарет, и я неожиданно вспоминаю, что волосы у мамы часто пахли именно так. Душным, забитым помещением, где раскуривали кальяны и упивались коктейлями. Вижу знакомую, потертую дверь администраторской и ухмыляюсь. Не хочу церемониться. Не хочу тянуть. Просто переступаю через порог и сжимаю в кулаки руки с такой силой, что становится больно: если он хоть словом обмолвится о моей матери, я сверну ему шею.

- Вот это да! – хрипит Босс отвратительным, высоким голосом и тяжеловато, практически со скрипом поднимается со стула. Он подходит ко мне, сплетает на пузе толстоватые пальцы и улыбается, будто специально пытается вывести меня из себя. Но я держусь. Глубоко вздыхаю и осматриваюсь. Коморка забита ненужным мусором, газетами, флаерами и потерянным бельем танцовщиц. Всего одно окно освещает стол, и от того в кабинете тускло, будто здесь вечная ночь. – Зои!

- Что вам нужно? – рявкаю я, уже ощущая, как к горлу подкатывает злость. – Говорите прямо. Я не собираюсь тут долго находиться.

- Не рада меня видеть?

- Нет.

Чувствую позади чье-то дыхание. Я и забыла, что Андрей рядом. Он не выходит вперед, однако держится поблизости, будто оберегает, что дико, ведь совсем недавно, он равнодушно бросил меня на съедение акулам.

Прочищаю горло и вновь спокойно спрашиваю:

- О каком долге идет речь?

- А ты забыла? Сопля, а? – он хихикает, и от того его брюхо отвратительно трясется. – Ну? Шевели мозгами. Я же просил тебя напомнить мамаше.

- Вы имеете в виду тот долг в три тысячи?

- Именно.

- Серьезно? Черт! – растеряно хлопаю глазами. Просто не верится. – Это шутка? Мы проехали почти тысячу километров ради трех косарей? Написали бы по почте! Я бы переслала.

- Еще мне, конечно, хотелось с тобой увидеться.

Он ржет, а меня так и тянет врезать ему прямо по уродливой роже. Я нервно раскрываю сумку, достаю кошелек. В глубине души радуюсь, что не взяла с собой заначку Саши, иначе пришлось бы отбиваться от алчных, сальных рук. Поднимаю перед собой три купюры и рычу:

- Аллилуйя! – вспыльчиво бросаю их на стол. – Надеюсь, теперь вы оставите новых квартиросъемщиков в покое.

- Надейся, - он дергано засовывает деньги в карман брюк. Вздыхает и, с любопытством осматривая мое тело, сообщает, – а ты изменилась. Стала красоткой. Щеки появились, да и одеждой затарилась. В чем секрет? Может, мне тоже стоит грохнуть свою мамашу?

Его смех звучит на фоне. Я непроизвольно отворачиваюсь и смыкаю дрожащие пальцы. Держи себя в руках, Зои. Дыши.

- Идем. – Андрей кивает в сторону выхода. – Пора уходить.

- Твой телохранитель? Тоже хорошо одет. Вы часом не из Беверли Хиллз. Сопля? А что за прелестный «Ролекс» у него, м? Сколько же в кошельке денежек завалялось? – он нажимает на какую-то кнопку в столе. Обнажает испорченные, желтые зубы и хрипит, - поделитесь.

Как же банально. Я закатываю глаза к потолку, слышу, как в коморку врываются еще два высоких амбала и тяну:

- Не стоит.

- Куда ты уехала? Твоя дешевая мамаша едва успевала по счетам платить, а теперь ты приезжаешь вся расфуфыренная, будто кукла. Ха, кукла! Не хочешь поработать на меня, сопля? Уверен, таким как ты – престижным экземплярам – доплачивают сверху.

- Мы уходим.

Голос Андрея прожигает воздух. Он хватает меня за плечи, практически несет к двери, однако застывает перед двумя высокими амбалами, перегородившими путь. Не знаю, почему они еще не убегают в истерике. Увидев огонь, вспыхнувший в глазах Теслера, лично я безумно и чудовищно пугаюсь. Он пихает меня к себе за спину и холодно, медленно повторяет:

- Мы уходим.

- Вы уйдете, когда я скажу, - хрипит Босс. Смотрю на его нелепую, ярко-оранжевую футболку и морщусь.

- Ты напрашиваешься на большие неприятности, - уж я-то знаю, о чем говорю.

- Деньги, украшения, часики – все на стол. Живо.