Свободные

- Прощайте милые кудряшки.

Делаю самую модную прическу. Пытаюсь избавиться от его волос подчистую, чтобы завтра, когда он придет в себя, ему даже самый дорогой специалист не смог помочь. Закончив, разрываю его потную футболку, взбиваю баллончик и рисую красную букву «Д» на мясистом животе. Ох, как же мне хочется разозлиться, но я специально не позволяю гневу взять под контроль мысли. Равнодушно хмыкаю, поднимаюсь и киваю:

- Готово.

Саша обнимает меня за плечи и касается лбом макушки.

- Ты в порядке? – шепчет он, моргая черными от кайфа глазами. – Хочешь домой?

- Нет. – Твердо стискиваю зубы. – Остался последний пункт. Поздно отступать.

- А как же селедка? – вдруг интересуется Ярый. – Кажется, мы забыли ее в машине!

- Успокойся. Ничего страшного.

- Но был же план! Каждому, блин, по селедке!

- Ты злишься потому, что это была твоя идея.

- Да, черт подери, именно поэтому!

- Тогда чего забыл о ней? – Я пожимаю плечами. – Не судьба, Ярый. Разве что мы засунем селедку ему в задницу.

Одновременно кривимся и выбегаем из туалета.

Едем к дому Болконских. Дима живет в огромном, стеклянном особняке с охраной, бешеными псами, камерами и инфракрасной сигнализацией. Я думала, проникнуть к нему в комнату – легче простого. Как же я ошибалась. Впервые вижу, чтобы слухи о параноидальных богачах были правдой. Мы паркуемся чуть ниже по улице, глушим двигатель и ждем. Ярый предлагает сделать еще одну затяжку, но я покачиваю головой.

- Мне нужны мои мозги.

Сидим минут пятнадцать, прежде чем из дома выезжает черный, матовый Ауди. Едем за ним и одновременно паркуемся около кафе «Завтрак», как и условились. Тут одна пустырь. Ни людей, ни машин. Темный переулок, забитый вонючим, грязным мусором и крысами.

- Он не струсил, - выкатываясь из салона, удивляется Ярый. – Вот это да!

К нам навстречу идет молодой, низкий парень. На вид ему лет двадцать. Он нервно кидает ключи Саше и отрезает:

- Как же я счастлив, что уже завтра меня не будет в этом городе.

- Ты делаешь благое дело!

- Я лишь должен был помыть машину, а не сбагрить ее шайке психов.

- Поверь мне, - я кладу руку на плечо незнакомцу и киваю, - Господь на нашей стороне.

Тут же Ярый отстреливает ему пакет кокса и лыбится:

- Или мы на его.

Парень уходит, а я в нетерпении прикусываю губы. Так и представляю себе, как делаю из любимой машины блондина – смятый бейсбольный мяч. Нервно вываливаю из старой сумки цветочные прокладки, прошу парней принести баллончики, две канистры с водой и селедку.

- И увеселительного порошка, - добавляю я, почесывая нос. – Мне крайне необходимо вдохновение.

- Ты читаешь мои мысли, - хихикает Ярослав. Вытаскивает из кармана пакетик, смятую бумажку и отсыпает мне тонкую полоску. – По чуть-чуть. Иначе придется полночи откачивать друг друга.

- Не бойся, - вдыхаю порошок и блаженно закрываю глаза, - я никому не позволю вас обидеть.

Мы распаковываем прокладки и держим их в воде до тех пор, пока они полностью не набухают. Потом заваливаем ими машину: багажник, бардачок, карманы на чехлах, сидушки и коврики. Саша усердно топчет селедку, прячет ее в проеме между сидением и дверцей.

- Что ты делаешь? – недоумевает Ярый. Его волосы похожи на пожар, который вдруг загорелся и не планирует тухнуть. – Совсем нанюхался, да? Как в старые, добрые времена.

- Так быстрее завоняется.

- Что?

- Сам подумай. Я ее кишки наружу выпотрошил. Естественно, вонь будет уже завтра стоять невыносимая.

- Он прав, - рисуя баллончиком огромную букву «Д» на лобовом стекле, тяну я. – Так круче. Протухнет быстрее.

- Идея моя, а выделываетесь вы.

- Никто тебе и не мешает выделываться.

- Ну да! Ты постоянно этим занимаешься.

- Чем занимаюсь?

- Приписываешь себе мои идеи.

- Да неужели? – вспыхивает Саша и смеется. – Наркота совсем тебе мозги выела.

- Сам ты себе мозги выел!

Они еще что-то орут друг другу, хохочут, а я вдруг замечаю нечто знакомое на переднем сидении. Недоуменно морщу лоб, залезаю в салон и касаюсь пальцами мягкой, багровой ткани. Грудь ошпаривают колючие чувства. Ошеломленно и озадачено я понимаю, что это кусок от моего вечернего платья. Что за фигня? Что за чушь собачья? Он псих? Маньяк? Кретин! Идиот! Ублюдок! Тварь! Я взрываюсь криком и резко выпрыгиваю из машины. Вспоминаю, как его руки пытались раздвинуть мне ноги, как его язык лез ко мне в рот и со всей силы вонзаю кулак в идеально отполированное стекло. Оно даже не трескается. Тогда я пробую еще раз. И еще. Бью ногами, всем телом. Ору и сражаюсь с ветряными мельницами, искренне полагая, что дерусь с настоящим чудовищем.

- Зои.

- Нет! – я нападаю и нападаю. Царапаю пальцами стекла автомобиля, его двери, бью шины, бампер, и все это время вытираю с глаз ядовитые слезы, прожигающие кожу. – Тварь!

- Зои, пожалуйста.

- Нет, нет!

Что мне теперь делать? Как жить дальше? Реальность падает на мои плечи, и две недели тотального запоя, наркоты, сигарет, вечеринок выпадают из жизни, словно их и не было. Я вижу свое бешеное отражение в тонированном стекле и луплю по нему кулаками изо всех сил потому, что больше Димы я теперь ненавижу лишь саму себя. За то, что не сумела убежать. За то, что не сопротивлялась. За то, что позволила этому случиться и живу дальше. Кто-то сзади обнимает меня за талию, а я продолжаю вырываться, не желая больше останавливаться. Теперь я никогда не опущу руки. Никогда не позволю течению нести меня в неясном мне направлении! Не позволю кому-то выбирать за меня! Унижать меня! Ломать меня!

- Зои, - на сей раз кричит и брат. Он сдавливает меня слишком сильно, и я начинаю кашлять, - хватит! Перестань!

- Саша, - цепляясь за его имя, тяну я, - Саша, мне плохо. Мне больно!

Я, наконец, поворачиваюсь к нему лицом и утыкаюсь носом в грудь. Ярый молча стоит в стороне и не двигается. Смотрит на нас, а меня так и шатает, словно на улице сильный ветер.

- Я с тобой, - шепчет брат. – Все хорошо.

- Нехорошо.

- Мы справимся. Слышишь?

- Как забыть о том, что постоянно рядом?

- Никак. Надо просто смириться.

- Я не могу смириться.

- Сможешь, со временем. А сейчас не плачь, прошу тебя. Я не могу на это смотреть.

- И я не могу. Прости. – Закрываю ладонями лицо и глубоко вдыхаю воздух. – Мне жутко стыдно. Я схожу с ума. Эти мысли…, они взрываются в моей голове, пульсируют...

- Подумай о чем-нибудь другом.

- О чем?

Брат вдруг усмехается.

- Обо мне, конечно. - Бесит, что он смеется в такой момент, но вместо злости, я внезапно испытываю облегчение.

Приступ отходит. Невольно улыбаюсь и бурчу:

- Нашел, о чем думать.

Внезапно на мои плечи ложатся еще чьи-то руки. Они крепко стискивают часть меня, часть Саши. Ярослав выдыхает и касается колючим подбородком моей щеки.

- Вы такие милые, - лепечет он. Сильнее обнимает нас и мечтательно растягивает губы в улыбке, - мой брат – идиот. Единственная от него польза – наркота, которой он закупается в Мексике.

- Отличная польза, - подбадривает Саша.

- Возможно. Но от него не пахнет также вкусно, как от Зои. И еще мы не можем тискаться и пускать телячьи нежности.

- Определенный минус.

Мы кладем одеяло на лобовое стекло Тойоты, достаем выпивку, орехи, печенье и ложимся на капот. Саша укрывает меня вторым покрывалом, затем тянет на себя правый угол, а Ярый, завистливо, левый. Так и лежим на горячем металле, рассматривая ночное, махровое небо, которое из-за алкоголя кажется живым. Плавающим. Хотя, кто знает, может, так и есть. А мы просто разучились подмечать подобные вещи. Отпиваю отвратительное, горько пойло и кривлю губы:

- Гадость.

- Лекарство, - поправляет меня Саша. Отбирает бутылку и тоже делает глоток. – Сегодня мы столько безумств сотворили. Но знаете, я впервые почувствовал себя живым. Дикость.

- Не нюхай больше, - язвительно поучает Ярый. – Это пафосно влияет на твой мозг.