Страница 8 из 13
— Дядей, — сказала она.
Услышав такой ответ, матрос сплюнул табачную горечь на землю и придавил плевок башмаком, словно это была змея. Он оттолкнул Анджелину в сторону и, не говоря ни слова, зашагал к морю.
— Это не мой дядя! Не мой! Не мой! — закричала Анджелина.
Матрос остановился:
— Кто же он, синьорита?
Анджелина рассказала. Вот тогда матрос положил руку на плечо девочки и сказал:
— Твой синьор в Касабланке. Он купил виллу и водится с шайкой мерзавцев. Как же тебя зовут?
— Анджелина.
— Это хорошее имя. Идем, проводишь меня, Анджа.
Подойдя к трапу «Джебель Урака», матрос сказал:
— Таких, как Амброджо Капелли, немало. Народ их будет судить. Потерпи…
— Я не хочу ждать, — ответила Анджелина.
— Ты должна… — Матрос собрался еще что-то сказать, но в это время человек в штурманской фуражке закричал с палубы:
— Эй, Огюст, наверх, живо!
— Будь умницей, Анджа. Через месяц я снова буду в Генуе и поговорю с тобой, — сказал матрос и взбежал по трапу на палубу.
Часы на портовой башне пробили восемь вечера, а Анджелина, отойдя в сторону, долго глядела на «Джебель Урак». Когда пришли сумерки, она решила спрятаться в угольном бункере марокканского судна.
Спустя сутки кочегары-арабы обнаружили Анджелину в угольном бункере. Один из них, подняв руку, стал показывать куда-то наверх: повидимому, предлагал доложить о ней капитану. Но другой, постарше, что-то возразил и принялся внимательно разглядывать девочку.
Тогда Анджелина сказала:
— Позовите Огюста…
Арабы поняли. Они привели Огюста в кочегарку.
Увидев Анджелину, он сильно рассердился.
Анджелина молча стояла перед ним, вся вымазанная угольной пылью.
— Так вот ты какая! — сказал Огюст. — Ладно же, при первой возможности придется вернуть тебя в Геную… — И, обратившись к кочегарам, заговорил с ними на арабском языке.
Анджелине принесли воды, хлеба и банку сгущенного молока.
Корабль «Джебель Урак» шел медленно. Это было старое судно. Лежа на куче угля в темноте, Анджелина потеряла счет времени. Когда же Касабланка? Неожиданно она услышала грохот якорной цепи и обрадовалась. Но пришел араб, тот, что хотел доложить о ней капитану, и сказал:
— Танжер!
В другой раз останавливались в каком-то другом марокканском порту — кажется, в Федале. Долго стояли. Ей казалось — прошла целая вечность.
И наконец Касабланка.
К ночи кочегары-арабы помогли Анджелине оставить судно. Огюст ждал ее на берегу.
Узкими улицами он провел девочку к таверне, на вывеске которой была нарисована пляшущая на бочке коза. Но таверна была закрыта. Огюст постучал, и дверь открылась. На пороге показался человек и сказал по-итальянски:
— А, Огюст! Кто там с тобой?
— Твоя землячка, из Генуи.
— Тогда входите.
Хозяин «Белой козы» по приказу Огюста запер Анджелину в маленькой комнате над кладовой. Было решено дня через два-три вернуть девчонку на «Джебель Урак», который снова направлялся в Геную. Но на следующий день Анджелина бежала. Она спустилась по стволу акации вниз, на улицу.
Амброджо Капелли она нашла в районе богачей — Анфе, на красивой вилле. Он сидел на террасе, весь в белом, и отдыхал, потому что было самое жаркое время дня. Повидимому, синьор Капелли был в отличнейшем настроении: он чему-то улыбался. Возле него на столике из плетеного бамбука стояла начатая бутылка коньяка. Анджелина смело подошла к нему и спросила:
— Как живете, синьор?
Он посмотрел на девочку и, благосклонно улыбнувшись, ответил:
— О, прекрасно, хорошенькая синьорита!
— Так же, как в Генуе?
Амброджо Капелли отпил из рюмки немного коньяку и спросил:
— Кто ты, такая смелая?
— Я дочь Марии Веккини! — ответила Анджелина.
Он вскочил, опрокинул столик, на котором стояла бутылка, и завизжал, как свинья:
— Вон, проклятая девчонка!
Анджелина вытащила из-под блузки нож, замахнулась, но в тот же миг кто-то оттащил ее в сторону. Это был Огюст.
— Не беспокойтесь, синьор, — обратился он к бледному от страха Амброджо Капелли. — Я живо упрячу в тюрьму сумасшедшую девчонку…
Решив, что перед ним один из полицейских агентов, Амброджо Капелли оживился.
— Дайте ей там как следует, спустите шкуру! — сказал он со злобой.
— Не поскупимся, — ответил Огюст.
Он и Анджелина вышли за ворота. Анджелина шла молча, ничего не соображая, и плакала. Силы оставили ее.
В гавани Огюст швырнул нож в воду.
— Не волнуйся, Анджа, — сказал он тихо. — Твой Амброджо Капелли не скроется даже на самом краю земли…
И снова океан. На этот раз штормило. Зыбь бросала судно с борта на борт, и оно скрипело, готовое, казалось, вот-вот развалиться. Анджелина находилась на старом месте — в угольном трюме. Когда к ней приходил Огюст, она сердито говорила:
— Огюст, вы напрасно помешали мне! Ведь синьор Капелли — грязный шакал…
— Да, верно, но я тебе уже говорил, что народ сумеет наказать убийц, — ответил Огюст.
— Когда же?
— Настанет время.
— Это надо сделать сейчас, сегодня.
— Нет, сейчас нельзя. Надо копить силы, копить, как скряга копит алмазы. Народ победит… в мире немало смелых людей.
— Знаю, и в Генуе их немало, — сказала Анджелина. — Есть наборщик Джованни и рулевой Филиппо…
— Филиппо? — спросил Огюст и рассмеялся.
Его смех обидел Анджелину, и она сказала:
— Да, Филиппо. Он рулевой и посадил на мель судно с иностранным оружием. Это случилось весной… О, он ненавидит подлецов! Синьора Капелли он задушил бы собственными руками…
— Не выдумывай! — нахмурившись, произнес Огюст. — Слушай, Анджа… — И он принялся рассказывать ей, что надо делать, чтобы другим жилось лучше, чтобы не было безработных под небом Италии, чтобы народ победил и наказал таких, как синьор Амброджо Капелли.
Постепенно слова Огюста западали в душу Анджелины.
А шторм продолжался. Анджелина слышала глухие удары зыби о борт «Джебель Урака». Ей хотелось наверх, на палубу, под свежий ветер. Здесь, в бункере, было жарко, темно. Все было в угольной пыли, все хрустело под зубами. Даже вода была хрустящей.
Через две недели «Джебель Урак» вошел в Геную.
Огюст пожал руку Анджелине и сказал на прощанье:
— Вот что, Анджа: сегодня в шесть часов вечера приходи на площадь Феррари, там тебя будет ждать один товарищ в голубой куртке… Кто? Ну ладно, скажу: рулевой Филиппо.
— Филиппо? Ты знаешь Филиппо?
— Да, знаю.
Ровно в шесть Анджелина была на площади, но там не было Филиппо. Там, на скамье, возле фонтана, сидел Огюст в новой голубой куртке.
Он поднялся и пошел навстречу Анджелине.
— Филиппо — это я! — сказал он весело.
От удивления Анджелина долго не могла произнести ни слова.
— Так это правда? — наконец спросила она.
— Да, правда.
Он взял Анджелину под руку. Так они прошли всю Геную, вышли за город и очутились на кладбище.
У могилы Марии Веккини Филиппо остановился.
— Анджелина, — сказал Филиппо, — расскажи матери о синьоре Капелли.
И Анджелина сказала:
— Мама, я не исполнила твою просьбу: синьор Амброджо Капелли жив. Но ты не сердись. Будет день — и народ напомнит всем Капелли на свете, что сделали они!
— Это верно, Мария Веккини! — сняв берет, подтвердил Филиппо.
Так рулевой Филиппо сделался другом маленькой Анджелины. Без него она была бы жалким листом оливы, что кружит ветер осенней порой… Давайте пожелаем счастья бравой девчонке! Этой ночью она готовится помочь юноше Пьетро бежать из тюрьмы…
Закончив рассказ, Алессандро закуривает и снова глядит на звезды. Вот среди них появился и месяц, и ночь над Генуей стала светлее.
В Барселоне