Страница 69 из 83
— Я достал билеты на вечернее представление. И самое замечательное, тетушка Бетти, что мне удалось заполучить ложу рядом с семейством Финлей. Да, да, мы повстречались с мистером Финлей по дороге. Дети будут сидеть рядом.
— Но, Сэмюэл, ты подумай только, неужели ты решился взять Кэт на вечернее представление?
Тут уж вмешалась госпожа Финлей.
— Какая великолепная мысль с этими соседними ложами!
— Конечно, конечно, Анни, это прелестно. Но я только думаю… Кэт! Такое возбуждение вечером! Ребенок всю ночь не будет спать.
— Да, но у нас впереди святое воскресенье. Служба начинается в десять часов, — заметил Смит. — И потом номер «В саду лорда» — это специально для детей. А остальное — лошади. И ведь девочка сама умеет ездить верхом.
— Жаль, жаль… впрочем, как хочешь, Сэмюэл, ты отец… Но то, что мы будем сидеть рядом с семейством Финлей, — это великолепно.
Сказав для приличия еще несколько ничего не значащих фраз, Смит покинул дам и отправился к Кэт посмотреть ее работу.
— Ты в самом деле прекрасно выполнила задание.
Кэт покраснела.
— Ты всегда справедлив, — сказала она. — Я очень старалась.
— Девочка, ты не испугаешься, увидев индейцев? В крайнем случае, я перед последним номером отвезу тебя домой, его совсем не обязательно тебе смотреть.
— Я совсем не боюсь, папа, если ты со мной, совсем не боюсь. В цирке будут, конечно, не те ужасные индейцы, которые сожгли ферму и посевы, им, разумеется, нечего делать в нашем городе. И среди индейцев ведь тоже есть христиане и хорошие люди.
— Ты думаешь?
Лицо Сэмюэля Смита передернулось, на нем промелькнуло какое-то жестокое выражение, которое Кэт редко случалось видеть.
А утром того дня, когда у богатой вдовы происходила эта маленькая перепалка, в цирке все поднялись очень рано. Матотаупа и Харка только что помылись и оделись, когда наступило давно ожидаемое ими событие. Да, они ждали его, и все-таки случилось оно неожиданно. В дверь фургона просунулась голова Рэда Джима.
— Хо! Великолепно! Оба здесь — и Топ и Гарри! Замечательные артисты, создавшие блистательный номер! Доброе утро!
Он раскрыл дверь и попытался втиснуться в крохотное помещение, в совсем небольшое пространство между двумя индейцами.
— Нам надо срочно поговорить. Этому фургону и вашим представлениям — конец. Собирайтесь в поход на дикий Запад. Вероятнее всего, мы отправимся втроем через каких-нибудь несколько дней. Сегодня кассовый сбор заберет кредитный банк, но выручка за завтрашний день и за послезавтра принадлежит мне. Теперь я верну свои деньги. Мерзавцы с прошлой осени не заплатили мне ни цента, но теперь у меня в руках исполнительный лист и они от меня никуда не денутся. Радуйтесь, старые друзья, что эти последние дни вы работаете для меня. И тогда мы двинемся в прерии, которым принадлежим. Сегодня представление должно быть непревзойденным, чтобы и завтра и послезавтра были полные сборы. А я сделал господину директору и Фрэнку Эллису новое блестящее предложение. Итак — до понедельника.
Рэд Джим торопился. Он исчез прежде, чем Матотаупа и Харка смогли что-нибудь ему сказать. Впрочем, они и не знали, что сказать.
Когда индейцы направились к конюшне, им бросилось в глаза царившее вокруг оживление. Режиссер прибежал с новой афишей и послал в город расклеивать ее.
Харка обратил внимание на некоторые надписи, выделявшиеся на афише:
«Сенсация!
Всемирно известный укротитель индус Махатма обнаженный с бенгальскими тиграми!
Гарри, сын Ситтинга Булла, спасает леди от столба пыток!
Скачки на арене!
Перестрелка между индейцами и ковбоями!
Дети лорда, или Ужасное происшествие в саду!»
Харка стиснул зубы: он не переносил лжи, а преувеличения в афише режиссера он считал ложью.
На арене около подготовленной для репетиции клетки мальчик увидел укротителя. Укротитель волновался, халат висел у него на одном плече. Он нетерпеливым движением скинул его, бросил на барьер и остался в одном телесного цвета трико. Харка заметил, что под трико надета кольчуга.
— Сегодня я иду на все, понимаешь ты! — сказал укротитель мальчику. — Я хочу, чтобы ты был около двери клетки. Ты лучше других поймешь, когда действовать.
Харка молча принял это поручение.
Волнение человека передавалось хищникам, они упрямились, и даже самый спокойный лев по ошибке сел не на свою тумбу и зарычал, когда его заставили менять место. Потеряв обычное хладнокровие, укротитель кричал на зверей, тигры били лапами по решетке, грызли железные прутья.
— Вот это хорошо! Хорошо!
Харка оглянулся. Подходил режиссер — Фрэнк Эллис.
— Видишь, оказывается, можно работать и поживее, — продолжал он, остановившись рядом.
Укротитель взял пистолет. Прогремел выстрел. Животные не привыкли слышать на репетиции выстрелы, и это вконец разозлило их. Тигр бросился на укротителя и лапой ударил его по руке с пистолетом. Человек покачнулся, но устоял на ногах и следующим выстрелом ожег шкуру зверя, тигр зарычал и приготовился к новому нападению.
— Великолепно! Великолепно! — сказал Фрэнк Эллис.
Тигрица стала подкрадываться к укротителю сзади, кончик хвоста ее ходил из стороны в сторону — она тоже была готова к прыжку. Укротитель не мог отвести глаз от разъяренного тигра.
— Шланги с водой! — произнес Харка. — И тигрицу вон из клетки.
Мальчик тут же ухватился за падающую дверь.
— Оставь, дурак! — прошипел Эллис.
Укротитель заткнул пистолет за пояс и бичом ударил тигра по морде. Но тигр не собирался отступать.
— Уберите тигров! — закричал укротитель.
Харка, несмотря на запрещение Эллиса, поднял дверь. Львы сразу же бросились в проход. Тигрица после некоторого колебания побежала за ними. Харка держал дверь до тех пор, пока укротитель выстрелами из пистолета и хлопаньем бича не загнал в проход и разъяренного тигра. Харка моментально опустил дверь. Укротитель тяжело дышал и растирал ушибленную руку.
Эллис повернулся к Харке, поиграл стеком, который всюду носил с собой, и сказал:
— После вечернего представления придешь ко мне. Придется тебя наказать.
— После представления никто не придет к вам, — спокойно сказал Харка и пошел от клетки.
Эллис с яростью посмотрел вслед юноше и обратился к укротителю, который подошел к нему:
— Я вижу, что сегодня вечером вы будете работать получше, да и ваши животные становятся забавнее. Но если мы не получим большого сбора… О, вы сами хорошо понимаете, что тогда с нами будет.
Харка нашел отца около фургонов. Матотаупа разговаривал с Поющей Стрелой. Харка понял, что Поющая Стрела приглашает отца к индейцам. Визгливый распорядитель Луис, вероятно, сидел уже в каком-нибудь кабачке, во всяком случае, он просил Поющую Стрелу постараться, чтобы Фрэнк Эллис не заметил его отсутствия, и поэтому Матотаупа, не раздумывая долго, сказал:
— Я приду, — и, повернувшись к сыну, добавил: — Ты можешь пойти со мной.
Труппа индейцев занимала два фургона, которые стояли несколько в стороне и были отделены от остальных фургонов загородкой. Индейцев вместе с пятью ребятишками и глубоким стариком, который не принимал участия в представлении, было тридцать человек. Все они помещались в одном фургоне, внутренность которого представляла собой одно сплошное, ничем не разграниченное помещение. Одеяла были разложены в строгом порядке, а пол так же чист, как когда-то в их родных палатках-типи.
Харка с отцом вошли в фургон.
— Я здесь, — сказал Матотаупа.
Навстречу вышел тощий, словно высохший старик. Наверное, он был старше Хавандшиты и видел больше чем сто зим. Тысячи морщинок словно оплели его лицо, и только глаза жили на этой сморщенной маске.
— Матотаупа, — сказал он, — открыты ли твои уши? Я слышу, как шумит Миссисипи, пробиваясь сквозь утесы, хотя уже семь лет и семь зим прошло с тех пор, как я последний раз на каноэ переплывал эту реку. Ты чувствуешь, чем пахнет ветер, Матотаупа? Тает снег в прериях и лесах, земля пьет воду; пробуждаются травы, распускаются почки деревьев. Видят ли твои глаза, Матотаупа? Посмотри, здесь десять воинов племени дакота. Они на земле своей родины, но они не свободны, они как волки или лисицы в руках у белых. Родичи наши, наши братья, сыновья, дочери ушли от белых в далекие леса севера, в Канаду. Что же нам теперь делать, Матотаупа, скажи? Мы неспокойны, как жаждущие бизоны, которые почуяли запах воды.