Страница 7 из 8
– Может, ей снотворного дать? – предложил добрый дядя Грушин. – Мне прописали для экстренных случаев.
– Ты что, спятил? – тотчас возмутился Антон. – Маленького ребенка таблетками травить. Как тебе такая глупость только в голову пришла? Молока теплого с ложкой меду – самое милое дело.
– Ладно, ладно, – пошел тот на попятный. – Ты врач, тебе виднее.
– Вы врач? – спросила Лена с живым интересом. – Ого, какая замечательная профессия. Я в детстве мечтала стать врачом. Но вот как-то не сложилось.
– А кем же вы работаете? – спросил Антон, испытав мощный прилив нежности, который запросто мог изменить соотношение добра и зла на целой планете.
– Я художник, работаю в рекламном агентстве.
Лена посмотрела прямо на Антона карими глазами с золотыми крапинками, и тот застыл, околдованный. Только теперь Грушин заметил, что с его другом творится что-то неладное. Когда Лена отправилась укладывать малышку в постель, он вывел его в гостиную и толкнул рукой в грудь, заставив опуститься на диван. И шепотом возмутился, нависнув сверху:
– Ты что, с ума сошел?! У тебя жена и двое детей!
– Ну и что? – удивленно спросил тот.
– И еще любовница.
– Наплевать.
– А у Лены, между прочим, есть муж. У нее кольцо на пальце, ты разве слепой?
– Какая разница, кто у кого есть? – жарким шепотом возразил Антон. – Человек не может быть заложником обстоятельств.
– Я не позволю тебе морочить голову моей племяннице, – стоял на своем Грушин. – Кроме того, ее муж тебя просто убьет. Да нет, что я говорю? Она сама никогда ничего такого себе не позволит!
– Дим, если ты думаешь, что я положил на нее глаз, то ты ошибаешься. – Антон раздул ноздри.
– Нет? – удивился тот.
– Нет. Я просто… – Он мечтательно уставился в пространство. – Ты знаешь, я просто офигел. Мне нравится смотреть на Лену, разговаривать с ней…
Грушин некоторое время сопел, глядя на него, потом заявил:
– Значит, так. Отправляйся-ка ты, дружок, домой. Уже поздно, всем пора баиньки.
– Нет, Дим, я никуда не пойду, – решительно заявил Антон. – Я буду спать здесь, на диване.
– На диване буду спать я.
– Тогда я лягу на ковре. Бросишь мне какую-нибудь подстилку…
– На подстилке у меня кот спит, – сердито сказал Грушин. – Слушай, ну что ты выдумываешь? Баб тебе, что ли, мало? У тебя раз в квартал – новый флирт.
– Я не собираюсь флиртовать с твоей племянницей.
– А что тогда?
– Я не знаю. Просто хочу быть с ней рядом.
– Она приехала всего на два дня. Когда у тебя дежурство?
– Дим, ты не понимаешь. Для меня все изменилось. Слушай, – неожиданно встрепенулся он. – Ты меня сегодня спрашивал, как это бывает. Ну, между мужчиной и женщиной. Так вот: это искра! Она проскакивает сразу, и все. И ты понимаешь, что это навсегда.
Грушин прикинул, что «навсегда» – это недели на две, и сразу же успокоился.
– Думаю, невзирая на «искру», тебе все же лучше отправиться домой, – решил он. – Приглашаю тебя завтра на обед. Или на ужин. Поговорю с Леной, выясню, какие у нее планы, и тебе позвоню.
– Обещаешь? – Антон выглядел таким серьезным, что пришлось пообещать.
Выставив друга за дверь, озадаченный Грушин отправился на кухню. «Это просто не может быть правдой, – думал он, вспенивая средство для мытья посуды. – Так не бывает». Он прожил на свете достаточно долго, чтобы не верить во всякую романтическую чушь. На него тоже порой находили приступы безумства. Но это всегда были именно приступы. Помнится, на научной конференции в Лондоне его покорила девушка, разносившая прохладительные напитки. Подавая стакан, она наклонилась, обдав его запахом своей кожи, он вспотел, упустил нить доклада и два часа ерзал, высматривая ее со своего места. После конференции его с ней познакомили, и он выглядел дурак дураком, хотя она отнеслась к нему довольно благосклонно. Друзья пинали его под столом ногами, и он пригласил девушку в бар. Она согласилась, и во время свидания Грушин едва не окочурился от страха. Он так боялся оскандалиться, что дальше пары коктейлей дело просто не двинулось. Но если бы даже все получилось, он точно не готов был оставаться в Лондоне, или звать ее в Москву, или вообще делать что-то, что изменило бы его жизнь. Да, она ему понравилась, но не до такой же степени, чтобы спать на подстилке! «Нет, Антон, конечно, преувеличивает», – решил он. И в этот момент в кухню вошла Лена.
Она была зареванной и несчастной. Полотенце выпало у Грушина из рук.
– С Машкой что-то случилось?! – воскликнул он. – Она заболела? Может быть, вернуть Антона?
– С Машкой все в порядке, – ответила Лена, отодрав от рулона бумажное полотенце и вытерев нос. – Это со мной что-то случилось.
Она бухнулась на табуретку и положила ногу на ногу, покачав огромным шлепанцем, не подходившим ей по размеру. Женских тапок в доме не водилось. Кроме экономкиных, посягнуть на которые никому не приходило в голову. Они стояли на специальном коврике и выглядели на удивление грозно.
– И что с тобой случилось? Ты ушла укладывать ребенка, а вернулась в слезах!
Грушин ожидал услышать все, что угодно, но только не то, что услышал.
– Дима, этот твой друг…
– Да?
– Это мой мужчина.
– Прости, пожалуйста, в каком смысле – твой?
Грушин до такой степени ошалел, что даже не сообразил сесть напротив Лены, а так и остался стоять посреди кухни с грозно нахмуренными бровями.
– В том смысле, что он – мужчина, которого я искала всю свою жизнь.
– Я не знал, что ты искала мужчину, – проворчал Грушин, лихорадочно прокручивая в памяти сцену приезда Лены. В ней не было ничего драматического, это точно. – Мне казалось, что, когда женщина выходит замуж, это как раз и означает, что она нашла своего мужчину.
– Ты прямо как ребенок, – проворчала она и попросила: – Налей мне, пожалуйста, чаю.
– Пусть я ребенок! – вспылил Грушин. – Объясни мне, ребенку неразумному, что происходит. Меня что, природа обделила мозгами?! Я что, ничего не понимаю в этой жизни?!
Выдав свою гневную тираду, он включил электрический чайник и бухнул на стол две большие кружки с сердечками. Для него подобное проявление эмоций было абсолютно нетипичным, однако Лена не обратила на это внимания. Для нее сейчас не было ничего важнее собственных переживаний.
– Не кричи, ты разбудишь Машку.
Пристыженный Грушин разлил кипяток по чашкам, опустил в каждую по пакетику чая и принялся истово дергать за веревочки, чтобы чай поскорее заварился.
– Скажи мне, что ты пошутила, – шепотом продолжил он, придвигая к племяннице сахарницу. – Что это просто порыв, который к утру пройдет.
– К сожалению, это не порыв. Поэтому я так расстроилась. – Лена отхлебнула чаю и нервно спросила: – У тебя ведь есть сигареты для гостей? Можно, я покурю? Мне просто необходим глоток дыма.
Грушин молча встал, добыл из шкафчика хрустальную пепельницу, пачку сигарет и ярко-желтую зажигалку, украденную кем-то из друзей в кафе под названием «Желток».
– Кури на здоровье, – разрешил он, прикрыв кухонную дверь и распахнув окно. – Только, пожалуйста, не уходи от темы.
Он подал ей сигарету и выбил из зажигалки слабый огонек.
– Это не тема, – обиженно сказала Лена, блеснув свежими слезами. – Это моя жизнь. Как только я увидела Антона, – имя это она произнесла так бережно и нежно, словно оно было живым, – я ощутила укол в сердце. Так бывает только один раз в жизни, Дима, понимаешь?
– Откуда ты знаешь? – Грушин так разозлился, что снова повысил голос. Ему казалось, что его водят за нос. – Случилось один раз, случится и второй.
– Нет, не случится. Я чувствую это вот тут. – Лена приложила руку к груди. – В тот момент, когда ты встречаешь свою половинку, все твое существо устремляется ей навстречу. Ему навстречу! И… И я не знаю, что мне теперь делать.
– Ты собираешься предать мужа? – спросил Грушин злобно. Хотя с ее мужем он не дружил и не испытывал по отношению к нему мужской солидарности, такая возможность его страшно рассердила.