Страница 9 из 23
Рамсин глянул на него и, покачав головой, ответил:
— Я уже говорил, кажется, что Вырубова была одной из самых приверженных поклонниц старца за его необъяснимую мощь охранять от смерти наследника престола. С другой стороны, она знала очень хорошо настроения против Распутина высшей знати и о её довольно беспринципной борьбе против него. Она не доставила бы царице ни одной жалобы на Распутина. Она приняла бы её за новую интригу и клевету этой знати, и всё осталось бы по-прежнему. Симанович учёл мастерски всё это и действовал без опасения быть притянутым к ответу. Ошибки тех, что стоят на верхушке власти, почти невозможно исправлять снизу. За такие попытки можно даже чем-нибудь поплатиться. Я думаю, что вы меня поняли, Николай Николаевич?
— Понял, конечно. Усматриваю в этом один из самых серьёзных недостатков самодержавия. Несколько таких ошибок, на которые невозможно указать царице пальцем, могут стоить и ей, и народу неисчислимых бед, — ответил Лешнев и, обойдя сидящих, снова сел на своё место.
— С любым президентом республики может случиться то же самое, Николай Николаевич, в случае, если к нему подберутся Симановичи. Разница лишь в том, что президент может ошибаться 4—5 лет; как долго длится срок его власти, а наша царица — всю свою жизнь. В республиках в этом смысле дело обстоит ещё хуже. Там на место президента имеет право попасть любой Симанович, — сказал, усмехаясь, Рамсин. Слушатели громко рассмеялись.
— Потому-то Симановичи и стремятся устранить самодержавие. Тогда наших убытков не перечесть, — сказал отец Алексей.
— На чём я остановился?— задумался Рамсин. — Ага, на еврейских студентах сверх меры. К тому же времени наш Питер наводнила небывалая еврейская волна. В эти, такие тревожные и тяжкие для России годы, они, как саранча, хлынули в наши столицы. И тут, как и в университетах, Симанович действовал, пользуясь влиянием Распутина. Вам известен наш закон для евреев- мастеровых, состоящий в том, что они, доказав перед надлежащими властями свои ремесленные способности, могли селиться и открывать свои мастерские, где им угодно, по всей России. Прикрываясь этим законом, Симанович открыл двери Петрограда для огромного числа евреев, которые в большинстве не были никакими ремесленниками[16]. Они заполняли биржи, маклерские конторы, открывали самые разнообразные лавки, питейные заведения, игорные дома и шли часто на нелегальные предприятия. Наша гордая, северная столица стала быстро превращаться в галдящую ярмарку с примесью чужого, беспокойного жаргона. Симанович с помощью рекомендательных писем Распутина, а также без оных противозаконно населял своими сородичами Петроград. Распутин своим влиянием и по настоянию своего секретаря аннулировал закон. В Петрограде стал известен случай, когда старец в своей конторе обратился к какому- то генералу, своему просителю, со следующими словами: «Мой дорогой генерал, вы привыкли всюду быть принятым первым. Здесь же стоят бесправные евреи, и я сначала решу то, в чём они нуждаются. Евреи, войдите! Я сделаю всё для вас». Евреи привязали к себе сибирского мужика окончательно. Он работал теперь только для них.
Случай с доктором Липпертом, евреем по народности, передавался в столице от одного к другому с негодованием. Особенно возмущались те, которые уже давно ожидали возможности обмена своих близких, попавших в плен к немцам. Жена Липперта обратилась с просьбой об обмене мужа к графине Матильде Витте. Та направила её к Симановичу, а этот — к Распутину. Старец послал её с письмом к министру внешних дел Сазонову. Спустя две недели доктор Липперт находился в Петрограде. Что заставило министра Сазонова поспешить исполнить желание Распутина и освободить из плена еврея Липперта, а не более важного русского военнопленного, мне не известно. Я знаю лишь, что этот случай вызвал в столице весьма неприятные толки и подозрения в том, что русское правительство преступно предаёт русские интересы[17]. В обществе недвусмысленно, хотя и негласно, обвиняют августейшую пару во всём, что исходило от Распутина. Высшая знать, широкая общественность, а также правительственные круги связали имя и действия старца с царской семьёй гораздо теснее, чем это было в самом деле, но никого из этих людей не нашлось заняться распутинским вопросом поближе, обдуманно и ясно документировать его целеустремления, защитив ничего не подозревающих царя и царицу. Некоторые знали уже достаточно о губительном влиянии Аарона Симановича на Распутина, а через него и на августейшую пару, но никто, страха или своих шкурнических интересов ради, не двинул пальцем, чтобы этому злу положить конец. Охранные власти показывали и показывают на каждом шагу халатность, недомыслие и преступное равнодушие к своим прямым, обязанностям. С некоторыми из них я был не раз совершенно откровенным, называя их поведение изменой. В обществе вслух называют Симановича «министром по еврейским делам» или «представителем американского еврейства». Я убеждён в том, что Симанович является агентом тех тёмных сил, которые толкают всё человечество, а не только Россию, к какому- то духовному и материальному перевороту, запроектированному ими серьёзно уже давно.
— С устранением Великого князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего и со вступлением на этот пост царя положение на фронте было спасено, но во внутреннем управлении скоро и заметно ухудшилось. Великий князь, хотя и любил бряцать оружием, не обладал дарованием серьёзно оценивать боеспособность слабо вооружённых русских армий. Серьёзным образованием военного стратега он не обладал, а урождённого таланта полководца у него не было. Маневренная война на огромном фронте, и Особенно на его германском участке, требовала подвижного, глубоко знающего военное дело ума даровитого полководца, чтобы бороться успешно против отлично вооружённых и талантливо управляемых германских войск. Наши огромные потери и хроническое отступление поставили военные качества великого князя под сомнение. Общественность не забыла его как постоянного вожака воинствующей партии при Старом Дворе, боровшегося за принятие участия России в балканской склоке, а затем и в этой несчастной войне, и ожидала от него побед, а не потерь и отступлений. Но была, очевидно, ещё и другая причина устранения его от верховного командования. Великий князь был давно известен как убеждённый юдофоб, и это, само собою разумеется, вызвало ненависть к нему в еврейских кругах. Судя по поведению Распутина в этом вопросе, великий князь не нравился еврейскому окружению старца, которое к этому времени сомкнулось вокруг него плотным кольцом. Став Главнокомандующим, князь приказал не особенно мягко выселять из прифронтовой полосы в Польше и Галиции евреев после того, как произошёл с их стороны ряд шпионских случаев в пользу Германии. Военные ли неудачи князя или происки евреев через Распутина устранили его с поста Главнокомандующего — мне не известно, но можно думать, что и то, и другое[18]. На пост Главнокомандующего стал сам царь. Многие в Петрограде, и сегодня ещё, рассматривают этот шаг государя как судьбоносную ошибку. Они думают, что царь ни по военному образованию, ни по складу характера не подходит к роли Главнокомандующего. Редкие же люди, в том числе и я, думают, а теперь уже полностью убеждены в том, что только исключительно появление государя в Ставке спасло наши армии от разгрома германцами и консолидировало катастрофическое положение на нашем западном фронте в 1915 г. Сегодня много уже тех, которые поняли и признают это, но предпочитают молчать, ибо раньше с пеной у рта осуждали решение царя стать во главе армии. С Другой стороны, царь, приняв огромную ответственность и заботы по обороне страны, не мог посвятить себя исключительно делам внутреннего управления, которое в данное время было, пожалуй, так же важно, как и внешняя защита государства. На решения часто весьма важных вопросов внутренней политики стала влиять с этих пор царица, чутко прислушивавшаяся к советам своей придворной дамы Вырубовой. Принимая во внимание влияние на этих двух женщин Распутина, можно судить о том, как высоко выросли шансы тёмных сил для проведения своих замыслов. Царю, занятому всецело высшим командованием в Ставке, нс оставалось, очевидно, ничего другого, как довериться мнению и советам царицы[19]. В СВОЁМ ОКРУЖЕНИИ ОН ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ СЛИШКОМ ОДИНОКИМ, В ЭТОМ ОКРУЖЕНИИ НЕТ МУДРЫХ И ПРЕДАННЫХ СОВЕТНИКОВ. В этом и заключается, господа, наша русская трагедия.
16
Симанович писал в своей книге по этому поводу следующее:
«Я старался из всех сил утвердиться в петербургской камере. Я воздействовал, в конечном итоге, на выборы её старшин. Мои кандидаты были всегда избраны и были после моими верными сотрудниками. Поэтому я добывал право на жительство не только тем, которые были какими-то мастерами, но и таким, которые не обладали никаким ремеслом, но как ремесленники заявлялись в камеру. Они были занесены в списки как помощники. Я сам как ювелир мог тоже иметь помощников, хотя я в Петербурге никакой мастерской не имел. В моей квартире была пустая комната с небольшими столами, но никогда тут никто не работал. Мои фиктивные помощники занимались всем, чем угодно, только не ювелирным делом.
17
Симанович описал в своей книге это освобождение доктора Липперта из германского плена так: Распутин неохотно согласился помочь жене Липперта в её просьбе. Симанович уговорил его всё же написать министру внешних дел Сазонову следующее письмо: «Милый, дорогой, помоги военнопленному, страдающему в германском плену! Дай двух немцев и потребуй одного русского! Бог поможет нам в спасении наших людей. Новый Распутин».
Сазонов принял Липперт, но дело освобождения её мужа затянулось с неделю. Она обратилась снова к Распутину, и тот дал ей другое письмо такого содержания: «Послушай, министр! Я послал к тебе одну женщину. Ты ей Бог знает чего наговорил. Оставь это! Сделай это и тогда будет всё хорошо. Если же нет, то я дам тебе по шапке. Расскажу любимому (царю) и ты полетишь. Распутин».
Сазонов, прочитав письмо, возмутился и почти раскричался на свою просительницу: «Я должен терпеть подобные письма от такого авантюриста, как этот Распутин! Если бы вы, сударыня, не были дамой, я бы приказал вытолкать вас вон!»
Липперт потребовала свои письма назад и стала грозить министру, что она сразу пойдёт назад к Распутину и передаст ему дословно ответ Сазонова. Дальше автор книги передавал эту историю с сознанием триумфа еврейской победы:
«Сазонов заколебался. «Ну, оставим мы это», — сказал он в замешательстве. «Я вышел из себя. Пожалуйста, не ставьте мне этого в вину! Скажите отцу Григорию, что я лишь пошутил».
«По моему мнению, было бы лучше всего, если бы вы сразу позвонили Распутину по телефону. Вы же знаете, что он меняет министров, как перчатки», — сказала вызывающе Липперт, заметив замешательство и смущение министра. Она сняла развязно трубку телефона и, вызвав Распутина, передала её смущённому Сазонову.
18
18 Симанович описывает этот случай смены Главнокомандующего довольно обширно и подробно. По его словам, великий князь обвинял евреев в шпионаже в пользу Германии и Австрии, в дезертирстве из армии и нежелании их служить в войсках. По его приказу многие евреи были, будто бы, повешены или расстреляны. Тысячи же их были выселены из прифронтовой полосы на Восток. Еврейская организация в России поручила Симановичу устроить новую встречу Распутина с членами «еврейского совета». Распутин согласился с предложением своего секретаря. Встреча состоялась в доме адвоката Слиозберга.
«Еврейские делегаты, пожилые люди с длинными бородами, рассказывали Распутину в течение всего вечера о преследованиях евреев со стороны Николая Николаевича и других, власть имущих. Их жалобы произвели сильное впечатление на Распутина. Он был, в самом деле, глубоко тронут. Он пытался успокоить еврейских делегатов, сам едва удерживаясь от слёз. Когда общее возбуждение до некоторой степени улеглось, Распутин изъявил свою готовность помочь евреям. Он выразил всё же мнение, что невозможно произвести радикальные меры в этом вопросе в короткий срок, так как юдофобство в русских правительственных кругах пустило глубокие корни. «Правительство и знать, — сказал он, — злы как собаки. Нужно готовиться к длительной и утомительной борьбе. Это печально, но как можно сделать это иначе? Я испробую всё, что могу. Скажите мне, что должен я для вас сделать?» Еврейские делегаты долго обменивались мнениями, обвиняя великого князя в злодеяниях против евреев. При этом они горько плакали. Это подействовало на Распутина.
«Распутин поднялся и перекрестился, выражая этим своё клятвенное обещание помочь нам. С глубоким чувством он объявил, что, если с ним ничего дурного не приключится, он постарается в десять дней удалить Николая Николаевича с поста главнокомандующего русскими войсками. Тогда сам царь займёт место Главнокомандующего, и мы сможем что-нибудь сделать для евреев».
После этого Симанович предложил еврейским делегатам пожертвовать семье Распутина сто тысяч рублей, на что те очень охотно согласились.
19
29 декабря 1914 г. французский посол Палеолог при русском Дворе записал в своих воспоминаниях следующее:
«Так как царь не решал без совета и даже без согласия своей жены ничего, Россией управляли, собственно, царица и госпожа Вырубова».
Палеолог был выходцем из Румынии и происходил из еврейской семьи Цезаря Боллиака.