Зима в раю

– Ох уж эти мне санитарные инспекторы! BASTARDOS![78] – Кулак Пере грохнул по столу, отчего металлический поднос подскочил и с оглушительным звоном упал на плитки пола. Испуганные кошки разлетелись кто куда, а грубо разбуженный Пепито спрыгнул с коленей Элли и приземлился прямо на спину моей черепаховой компаньонки. И я моментально почувствовал уже хорошо знакомую боль от кошачьих когтей, впивающихся в мою плоть. Теперь действительно пора было отправляться домой.

Глава 2

Газ и монахини

– Я знаю, что на вашей ферме больше нет кур, так как Франсиска Феррер свернула всем им шеи и отправила в кастрюлю за день до вашего прибытия, – улыбнулась старая крестьянка, вручая мне корзину с крупными коричневыми яйцами. – Потрогайте – они еще теплые, – сказала она и, взяв мою руку, направила ее в корзинку. – Muy frescos, estos huevos, no?[79]

Они определенно были свежими – свежими в старом добром значении этого слова, с маленькими пушистыми перышками, приставшими к скорлупе там, где она запачкалась куриным пометом. Совсем как те яйца, которые я собирал в курятнике у бабушки, будучи ребенком. С внезапной остротой я ощутил, как наши более «прогрессивные» методы приучили людей покупать безликие яйца, все чистые до скрипа и со штампами на боку, в одинаковых скучных упаковках. Черт, думал я, должно быть, миллионы современных детишек уверены, что куры так и несут яйца – коробками по десять штук.

Я чуть ли не прослезился при виде этих настоящих яиц.

– Вы не любите яйца? – спросила озадаченная старуха.

– О, sí, sí, – спохватился я. – Просто следы помета напомнили мне о моей бабушке.

Она почесала седую голову и выпалила череду недоступных мне ругательств, из которых более или менее знакомой была только фраза «loco extranjero» – довольно распространенное на Майорке выражение, означающее «сумасшедший иностранец».

Торопливо поблагодарив крестьянку за любезность, я выразил надежду, что своей медлительностью не обидел ее. Мне трудно было описать на испанском ностальгию, которую вызвала в моей душе ее корзинка настоящих, помеченных куриным дерьмом яиц, но я все-таки попытался.

Она положила мне на руку свою натруженную ладонь, останавливая меня на полуслове, хотя я и сам то и дело запинался.

– Tranquilo, señor – не волнуйтесь. Испанский и для меня не родной язык, и когда мне приходится говорить на нем, мне тоже трудно подобрать правильные слова. В былые дни мы здесь, бывало, говорили только на mallorquín[80], так что теперь, если я должна общаться на языке españoles[81], то говорю очень медленно… совсем как вы… как un extranjero, да?

Ее глаза блеснули подобно маленьким черным жемчужинам, а лицо сморщилось в широкой, во весь рот, улыбке, отчего обнажились пять ярких белых зубов – два вверху и три внизу. То была одна из тех заразительных улыбок, перед которыми невозможно устоять (я бы сравнил ее с визуальной щекоткой), и, видя мою ответную ухмылку, старуха сжала лицо ладонями и захихикала. Через секунду или две ее лицо потемнело, улыбка превратилась в оскал, и она опять забормотала проклятия себе под нос. На этот раз ее неудовольствие, насколько я смог понять, вызвали яйца, гражданская война и солдаты, а еще profesión inmoral[82], которой занимались madres[83] этих наглых españoles.

Я спохватился, что до сих пор еще не представился, и поспешил исправить эту оплошность.

– Знаю, знаю, – перебила она меня. – Франсиска Феррер – La Condesa, графиня, как мы ее зовем, – все мне о вас рассказала. Com estás?[84] А я – Мария Бауса, соседка с фермы, что расположена к северу от вас. И я должна поблагодарить вас, señor, потому что земля, которую вы купили здесь, наконец-то отделит мою finca от дома La Condesa Феррер – gracias a Dios[85].

Она дала понять со всей определенностью, что не питает к Франсиске Феррер никаких добрых чувств, но, как ни хотелось мне расспросить о причинах такой неприязни, я решил, что будет лучше на время усмирить любопытство, так как моя первоочередная задача как новичка в долине – и loco extranjero к тому же – состоит в том, чтобы установить дружеские отношения со всеми соседями… если такое вообще возможно.

Мы стояли под раскидистыми, загнутыми кверху ветвями разросшегося фигового дерева возле каменной ограды, которая разделяла наши фермы. Сгорбленная, хрупкая на вид сеньора Бауса была с ног до головы одета в черное, как и все островные селянки преклонного возраста, и я даже не подозревал о том, что она стоит здесь в тени, когда расхаживал по саду. Помнится, в тот день я впервые заметил, как легко старые campesinos[86] сливаются с лесистым ландшафтом Майорки. Да уж, если бы старая Мария не окликнула меня сама, я бы так и прошел мимо, не увидев ее.

Было прекрасное тихое зимнее утро: еще только самое начало десятого, а тепло раннего солнца уже рассеивало тончайшую вуаль дымки, что поднималась с полей, все еще мокрых от выпавшего и растаявшего вчера снега. Я полной грудью вдыхал прелый запах сырой земли и резкий экзотический аромат цитрусовых, в который подмешивались слабые нотки можжевельника и древесного дыма с окружающих холмов. Полупрозрачное облачко висело над плоской, как стол вершиной горы Сес-Пениес – округлой скалистой массы, что закрывала высокий северный конец долины и оберегала нижние зоны от наскоков холода, который имел привычку вырваться зимой из Северной Европы, набрать скорость и ярость, катясь на юг через долину Роны во Франции и маскируясь под именем «мистраль», затем побушевать без помех над Средиземным морем и, наконец, излить остатки гнева на Балеарские острова.

Но Tramuntana выдохлась за прошедшие сутки, и в долину вернулась покойная тишина, нарушаемая только далеким лаем собаки на какой-нибудь из высокогорных fincas. Большинство этих ферм невозможно разглядеть из долины, и единственным признаком того, что они существуют, являются тонкие струйки белого дыма из труб, ясными зимними днями плывущие вверх через поросшие лесом верхние склоны.

– Сейчас там мало кто живет, – сказала старая Мария, верно истолковав мой взгляд, направленный к хребтам. – Но в былые дни… да… Там в горах есть маленькие укромные долины. Землю в них разбили на террасы много веков назад – говорят, это еще мавры сделали, когда правили островом. И на этих узких bancales[87] выращивали всё, что только возможно, и так кормились целые семьи. Sí, а в лесах разводили свиней – небольших майорканских porcs. Ах, эти porcs… до чего же вкусное у них мясо, и все из-за желудей. Свиньям приходилось самим искать себе еду, копаясь среди деревьев, вы же понимаете. Свиньям и лесу хорошо вместе, согласны? Sí, лесная подстилка кормит свиней, а они чистят лес. Un sistema perfecto, eh?[88] Sí, sí – никаких лесных пожаров в былые дни…

Я захотел узнать, как доставляли воду на те горные фермы во времена, предшествующие появлению автоцистерн, но старуха не позволила сбить себя с мысли.

– Вам нужна свинья, señor. Любому, у кого есть фруктовый сад, требуется свинья… может, и две. Зависит от того, сколько у вас падалицы. Нужно использовать все, что растет на ферме, а свиньи для этого подходят как нельзя лучше. И куры тоже. Вам следовало бы купить новых кур, раз уж La Condesa сварила старых. Фи! – Старуха быстро затрясла головой и содрогнулась, как будто в рот ей попала какая-то гадость. Определенно Франсиска Феррер была Марии не по вкусу.

78

Ублюдки! (исп.)

79

Очень свежие, не правда ли? (исп.)

80

Распространенный на Майорке диалект каталанского языка.

81

Испанцев (исп.).

82

Аморальная профессия (исп.).

83

Матери (исп.).

84

Как поживаете? (мальорк.)

85

Слава богу (исп.).

86

Крестьяне (исп.).

87

Грядах (исп.).

88

Хитро придумано, правда? (исп.)