Страница 2 из 13
– Когда же ты, наконец, научишься читать карту? – разразился я гневной тирадой. – Подумать только, в этих местах вообще всего одна настоящая дорога, и тем не менее ты умудрилась потерять ее и завести нас на эту богом забытую ослиную тропу. Я уже не раз говорил это и повторю снова: лучше уж я сам буду смотреть карту прямо за рулем, так даже безопаснее. – Жара давала себя знать, и, кроме того, тема увлекла меня. – Эх, Элли, вечно ты всё путаешь! А ведь читать карту совсем нетрудно! Нужно просто смотреть в оба и быть наблюдательным, только и всего!
Жена в ответ лишь молча улыбалась.
Я ехал вперед, ругая палящее солнце. Из сухих пучков жалкой растительности, которая скреблась о бока машины хрупкой, безжизненной листвой, поднимался и опадал в раскаленном, как печка, воздухе стрекот кузнечиков.
– В той большой стене есть открытые ворота – вон там, впереди, левее, – указала Элли через несколько минут. – Можешь развернуться там.
– Да вижу, вижу! – отмахнулся я и резко затормозил, проехав тем не менее мимо ворот ярдов десять.
Элли позволила себе легкую усмешку.
– Посмотри-ка на эту табличку, – сказала она, когда я задним ходом выруливал к месту для разворота.
– Какую еще табличку?
– Вот эту, на воротах, в которые ты только что въехал, наблюдательный ты мой.
Благоразумно промолчав, я оглянулся и увидел крупные буквы, гласившие: «SE VENDE».
– А-а… Ну, продается, – пожал я плечами. – И что с того? Наверняка это один из тех крошечных участков размером с почтовую марку, где нет ничего, кроме пары чахлых деревьев да полуразрушенной каменной хижины в углу. Мы таких уже с полсотни миновали, пока тащились по этой проклятой тропе. Давай поскорее убираться отсюда, а то расплавимся от жары.
– То есть ты не заметил дом?
– Что-что?
– Я говорю: разве ты не увидел дом?
– Какой еще дом?
– Большой белый фермерский дом прямо среди фруктового сада. Его нельзя было не заметить. Он же был прямо перед нами, всего в сотне ярдов, когда мы только что поворачивали. Эти ворота ведут как раз к нему. Дом находится за ними. Понимаешь?
Я откашлялся.
– А, тот дом. Да, очень миленький. Ну ладно, давай возвращаться на дорогу, которая ведет в Капделлу.
– Нет, подожди, – не отступала Элли. – В саду какая-то женщина поливает цветы. Давай подойдем к ней и попросим, чтобы нам показали ферму. Она же продается, так почему бы не посмотреть?
Я попробовал было возражать, напирая на то, что никакого смысла в этом все равно нет и мы только зря отнимем у бедной женщины время, но Элли, не слушая меня, вышла из машины. Всего через минуту-другую она уже увлеченно беседовала с незнакомкой посредством коротких испанских фраз, состоявших из одного или двух слов.
Приблизившись к ним, я понял, что дама, поливавшая цветы, вообще не говорит по-английски. А поскольку испанский Элли только-только достиг уровня, необходимого для чтения этикеток на товарах в супермаркете, я воодушевился, решив, что сейчас мне представится возможность продемонстрировать свои лингвистические познания.
– Э-э… хм… Buenas tardes, señora. Э-э… cómo está usted?[9] – непринужденно проговорил я и протянул руку.
– Hola[10]. – Женщина нервно улыбнулась. – Soy Francisca Ferrer[11].
Ее правая рука нерешительно дернулась вперед навстречу моей ладони, и в тот же миг я почувствовал, как по ногам что-то потекло. Оказывается, женщина все еще держала в руке шланг.
Элли только вздохнула.
– Предоставь общение мне, – сказала она.
Сеньора Феррер рассыпалась в пространных извинениях, но не смогла подавить приступ смеха. Очевидно, чувства юмора у нашей новой знакомой имелось в избытке, но, к сожалению, в тот момент я был не в состоянии оценить это. Промокшие штанины липли к телу, пробуждая в памяти давно забытые воспоминания о первых непростых днях в начальной школе.
Неловко передвигая ногами, я следовал за Элли и сеньорой, которые вновь увлеченно обменивались односложными словами и весьма хитроумными жестами. Вскоре жена сумела проинформировать меня о том, что перед нами ферма – finca – под названием «Кас-Майорал», где родилась не только сама Франсиска Феррер, но и несколько поколений ее предков.
Сеньора Феррер была маленькой хрупкой женщиной пятидесяти с лишним лет, насколько я мог судить. Несмотря на то что происходила она из этой долины, где полным-полно мелких фермерских хозяйств, внешность ее никак нельзя было назвать типичной для крестьянок, которые всю жизнь трудятся в полях. У нее были гладкие, изящные руки, изысканно уложенные волосы и почти королевская осанка, несомненно добавлявшая несколько сантиметров ее скромному росту, когда она элегантно ступала среди кустов и цветов по направлению к дому.
В дальнейшем выяснилось, что хозяйка фермы является женой Томаса Феррера, который придерживался настолько прогрессивных для своего времени взглядов, что в молодости покинул землю предков-крестьян на противоположном конце острова и отправился делать карьеру чиновника в столицу Майорки – город Пальма-де-Мальорка, который здесь все называют просто Пальмой. Надо сказать, что он преуспел и в последующем был назначен на административный пост в располагавшийся в двадцати милях от столицы городок Андрач, где встретил, полюбил и взял в жены Франсиску, единственную дочь одного из наиболее уважаемых в окрестностях фермеров-садоводов. Вскоре Томас стал важным чиновником в районе, и позднее сеньора Феррера вновь призвали в Пальму, где выдающиеся административные таланты в конце концов привели его на пост El Director[12] одного из наиболее значимых ministerios[13] острова.
Успех Ферреров стал частью местного фольклора: Томас и его жена по-прежнему пользовались в Андраче большим уважением, особенно среди жителей родной долины Франсиски, что, очевидно, было для нее неиссякаемым источником наслаждения.
В течение рабочей недели супруги жили в современной квартире на одном из самых модных avenidas[14] Пальмы, а в «Кас-Майорал» возвращались в пятницу вечером, чтобы провести выходные с пожилыми родителями Франсиски. Несмотря на свое относительно высокое положение на социальной лестнице Пальмы, Ферреры не утратили крестьянской жилки и еженедельно на два коротких дня с удовольствием окунались в сельскую жизнь своего детства, которая в городе казалась им почти анахронизмом. Томас помогал свекру, работая на тракторе и выполняя другие, более тяжелые фермерские обязанности, которые становились непосильными для старика. Франсиска же предпочитала проводить выходные, ухаживая за клумбами перед домом, где она могла, соблюдая, разумеется, приличествующие ее рангу манеры, посплетничать с крестьянками, приходящими из деревни к воротам, чтобы купить фрукты и услышать самые свежие новости о скандальной Пальме из первых рук, то есть из уст своей выдающейся землячки. Ее мать делила свое время между кухней и полями, умудряясь, как и бессчетные поколения селянок до нее, неутомимо и с любовью заботиться о нуждах семьи и фермы и в то же время всегда находить минутку для веселой беседы с проходящими мимо друзьями и соседями.
Потом почтенная женщина умерла, не стало сердца маленькой семьи, и осиротевший отец Франсиски начал терять интерес к фруктовым деревьям и земле, которые прежде так трепетно лелеял. Его спутницы жизни больше не было рядом, и ничто уже не радовало беднягу.
Здоровье старика и без того было слабым, и Франсиска боялась оставлять отца на целую неделю одного на пустой большой ферме, где за ним некому присмотреть. Выход был только один: отец должен переехать к ним в Пальму. Ферму решили продать, оставив себе лишь одно небольшое поле у дороги: там стояла старая мельница, которую легко можно было перестроить в casita fin de semana – коттедж, куда они могли бы по-прежнему приезжать на выходные и отдыхать среди зреющих фруктов и овощей. Здесь престарелый свекор Томаса мог бы бродить под кронами деревьев и предаваться воспоминаниям о долгой счастливой жизни в милой его сердцу долине. Вот так на воротах и появилась табличка «SE VENDE».
9
Добрый день, сеньора… как поживаете? (исп.)
10
Здравствуйте (исп.).
11
Меня зовут Франсиска Феррер (исп.).
12
Директора (исп.).
13
Управлений (исп.).
14
Проспектов (исп.).