Страница 4 из 47
Узкая, извилистая дорога взбиралась вверх по склону, причем, рытвины, ухабы и хлипкие с виду мостики были неотъемлемой частью пейзажа. Временами она раздваивалась, образуя развилки. Иногда там стояли указатели, перечислявшие, куда и по какой дороге можно попасть, и среди прочих объектов на них значилось и название того ранчо, куда я держал путь. Когда же никаких указателей не было, то я просто ехал наугад, выбирая дорогу при помощи жребия, подбрасывая монетку. И это меня вполне устраивало. Я был совершенно свободен, оказавшись за тысячи миль и от Вашингтона, и от седовласого джентльмена за письменным столом, и от картотеки, забитой фотографиями нехороших людей, при возможной встрече с которыми мне надлежало действовать в зависимости от обстановки по собственному усмотрению.
Старенький крытый грузовичок исправно катился вперед по пустынным, безлюдным просторам; так что даже если я и заблужусь, то, в конце концов, всегда смогу остановиться и разогреть на походной керосинке жестяную банку с консервированной фасолью. А потом заберусь в спальный мешок, переночую в кузове, под жестяным тентом, надежно защищающим от непогоды, а утром отправлюсь дальше.
Ворота, которыми был обозначен въезд на земли ранчо, возникли на дороге передо мной совершенно неожиданно. Это была покосившаяся деревянная арка, состоявшая из двух вкопанных в землю столбов и водруженной на них длинного деревянного бруса, слегка прогнувшегося посредине, как это обычно бывает с деревянными балками, довольно долгое время пролежавшими на двух опорах. На перекладине был вырезан рисунок тавра «Дабл-Л», и, видимо, специально для особо непонятливых дана расшифровка: РАНЧО «ДАБЛ-Л». На одном из стобов была также прибита обшарпанная металлическая табличка поменьше: Гости.
Я проехал под гостеприимной аркой. Сейчас, в сухую, жаркую погоду грунтовая дорога находилась в довольно приличном состоянии, однако, в зимнее время проехать по ней на машине наверняка весьма затруднительно, а порой и просто невозможно. Выехав из-за поворота, я оказался на горном склоне, откуда открывался великолепный вид, достойный того, чтобы быть увековеченным на фотографии — я как раз захватил с собой фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков детей. Я вышел из машины и поднялся на склон ближайшего холма, чтобы снять понравившийся мне пейзаж. А затем сунул фотоаппарат в карман и отправился обратно. В наши дни уже создана полностью автоматическая фотокамера новой модели, с помощью которой можно делать решительно все, даже фотографировать и получать довольно неплохие снимки, но в погоне за новшествами все, похоже, позабыли о том, что главное достоинство миниатюрной камеры и заключается именно в её компактности. Что же до меня, то я неизменно отдаю предпочтение старой маленькой «лейке», запросто умещающейся в кармане брюк.
Вернувшись на дорогу, я увидел перед собой лошадь. Это была самая обыкновенная гнедая лошадь с самым обычным седлом на спине. Она смирно стояла, понуро опустил голову, отчего брошенные поводья волочились по земле. На седле имелась также и кобура для карабина, что тоже можно было считать самым обычным делом для жизни на ранчо. Я обратил внимание на то, что она была пуста. В следующий момент из-за моего грузовичка появился и сам владелец лошади. В руках сжимал винчестер.30–30, ствол которого был незамедлительно наставлен на меня.
— Руки вверх! — скомандовал он.
Это был плотного телосложения юноша лет двадцати, одетый примерно так же, как и я — джинсы, ковбойские сапоги, клетчатая рубашка-ковбойка и большая шляпа. Это обычный наряд для этих мест, так что, отправляясь в гости к своей бывшей семье, я подобрал себе костюм в соответствующем стиле, не желая выглядеть белой вороной на фоне окружающих. К тому же за голенищем высокого сапога очень удобно носить револьвер, что особенно ценно, если вам претит постоянное ношение кобуры — ведь, в конце концов, Бет позвала меня на помощь. И ещё у меня был с собой нож.
— А ну, стой! — приказал парнишка, в то время, как я продолжал идти, направляясь к нему. Он взмахнул стволом винтовки. — И быстро подними руки! Тебе сказано!
Он слишком много говорил. А стрелять не собирался. Я понял это по его глазам. Я приблизился к нему почти вплотную, оставалось лишь протянуть руку, выхватить у него винтовку и огреть его прикладом по безмозглой башке. Терпеть не могу нахальных пацанов, размахивающих у меня перед носом подобными игрушками.
— Питер! — окликнул кто-то со стороны склона. — Пит, куда…? Ага, вот ты где! — Последовала короткая пауза, а затем: — Так это же Мэт!
Я сразу же узнал этот голос. И это было неудивительно. Ведь я слышал его изо дня в день на протяжении полутора десятков лет своей жизни — да уж, замечательное было времечко.
— Что тут у вас…? Пит, зачем ты взял ружье?
Раздался цокот копыт лошади, спускающейся по склону. Я демонстративно сунул руки в карманы. Молодой человек опустил винтовку. Мы оба обернулись, напряженно наблюдая за приближением Бет, восседавшей верхом на лошади, осторожно прокладывавшей путь вниз по крутому склону.
На Бет была светлая, широкополая ковбойская шляпа с плетеным кожаным шнурком, белая шелковая рубашка, растегнутая у ворота и великолепные брюки из джинсовой ткани — у меня просто язык не поворачивается назвать их «джинсами» — очевидно, сшитые на заказ человеком, который прекрасно разбирается в особенностях мужского и женского телосложения. Вообще-то, насколько мне помнится, она никогда не допускала небрежности в одежде, даже когда убиралась в доме или работала в саду. Бет была всего лишь на несколько лет моложе меня, и она была матерью троих детей — моих детей однако, верхом на огромной лошади, она казалась худенькой девчонкой.
Когда она наконец подъехала к нам, я шагнул ей навстречу и взял лошадь под узцы. Оставаясь в седле, Бет глядела на меня сверху вниз.
— Мэт, — пробормотала она, — ну вот и встретились.
— В этой шляпе ты похожа на фермершу из кино, — заметил я, а затем кивком головы указал на парня с винтовкой. — А это что за чудо? К чему такие почести?
Она было смутилась, но тут же взяла себя в руки и рассмеялась.
— Давайте я вас познакомлю. Питер Логан, мой пасынок. А это мистер Мэтью Хэлм. — Я выжидающе молчал, и тогда она сказала: — Ты не представляешь, сколько кругом ворья развелось! Просто нет никакого житья! Они приезжают сюда на грузовике, забивают какую-нибудь из наших коров и тут же уезжают вместе с мясом. Когда мы с Питером заметили со склона твой грузовичок, то мы решили, что нужно пойти посмотреть… Пит, я же не велела тебе хвататься за ружье! — строго выговорила она парню.
На что Пит Логан недемленно возразил:
— А папа мне велел быть осторожней.
Бет не хотела ссориться.
— Ну ладно, — примирительно сказала она, — если ты не возражаешь, то я оставлю тебе свою лошадь, а сама приеду домой вместе с мистером Хелмом… Она уже собиралась спешиться, но неожиданно передумала. В её глазах загорелись озорные огоньки, и она мельком взглянула на меня, продолжая разговаривать с Питером: — А вообще-то, нет. Давай лучше ты сам отдашь мистеру Хелму свою лошадь. Мы поедем через перевал и заодно встретим по дороге мальчиков, а ты возьмешь его машину и вернешься в ней на ранчо.
Юный Логан нахмурился.
— Папа не велел мне оставлять вас одну.
— Но я буду не одна, — засмеялась Бет. — Уверена, что мистер Хелм сумеет обо мне позаботиться.
— Если ты оставишь мне свой карабин, — сказал я, — то я клянусь, что буду изо всех сил защищать её от разбойников, беглых каторжников и прочего сброда.
Юноша равнодушно взглянул на меня, как бы давая понять, что моя попытка казаться остроумным не произвела на него никакого впечатления. Затем он развернулся, подошел к лошади, сунул винчестер на место и вернулся обратно, ведя лошадь в поводу.
— Мы обычно садимся в седло с левой стороны, сэр, — невозмутимо сказал он. — Это не более, чем просто местная традиция, но лошади к этому привыкли.
— Ясно, — отозвался я. — У меня в машине стоит четырехскоростная коробка передач. Задний ход — рычаг влево и назад. Думаешь, справишься?