Нартов

Здесь он познакомился с крупнейшим инженерным сооружением того времени, никем не превзойденным вплоть до работы К. Д. Фролова в 80-х годах XVIII века, — гидросиловой установкой при плотине на реке Сене. Четырнадцать нижнебойных колес по 12 метров диаметром каждое поднимали воду, направлявшуюся сложнейшей механической системой на высоту 162 метров для последующей работы фонтанов Версаля, Трианона и Марли.

Внимательно изучая инженерно-технические зарубежные достижения, Нартов стремился поскорее использовать их для родного народа. В одном из парижских писем он писал: «А мы видим в Париже многия машины и надеемся мы оных секретов достать ради пользы государственной, которые махины потребляются на работах государственных».

Особенно радовало Нартова то, что впервые за все время зарубежной поездки он увидел в Париже токарные станки, заслуживающие внимания. В одном из первых писем, посланных из Франции, он так и писал: «Мы ныне в Париже обрели токарные махины, которые нужны его царскому величеству». Нартов поспешил найти мастеров, согласных построить подобные станки для отправки в Россию. Задаток пришлось дать из личных денег, хотя он испытывал в последних крайнюю нужду.

Дальше все пошло хуже, чем в Лондоне. Русский представитель в Париже решительно ничем не помог, отказал в содействии для получения кредита у кого-либо из местных купцов и не стал даже заниматься просьбой Нартова о выделении ему в помощь «для государственных дел» кого-либо из русских, находившихся в столице Франции. Пришлось жаловаться в Гаагу, что русский дипломатический представитель в Париже «во многих нуждах отказывает». Но Куракин оставался верен себе. Он по-прежнему задерживал присылку денег, на письма по большей части просто не отвечал.

Такое отношение изменилось только весной 1720 года после того, как Нартов сообщил о получении им вторичного распоряжения Петра I заканчивать дела во Франции и немедленно возвращаться в Россию. Тогда Куракин обвинил петровского механика в том, что задержка в высылке денег произошла по… его, Нартова, вине. Нартов с достоинством отвел все упреки. Он указал, что давным-давно изложил ясно и точно все дела, послал необходимые расчеты, а ему даже жалованье задерживают, хотя это должны делать без всяких напоминаний.

Опасаясь гнева Петра I, Куракин теперь начал быстро отвечать. 23 мая Нартов получил от него еще одно письмо. Характерно, что глава русских послов переписывался с русским механиком на французском языке.

Нартов в тот же день прочитал, как он пишет, «выразумел» это письмо и отправил ответ. Деньги пришли, но слишком поздно. Нартов уже давно отказал мастерам. Теперь только и осталось сказать Куракину, что «уже и вышепомянутые мастера тех денег не берут». Ни один из парижских станков не пришлось вывезти в Россию. Нартову не только не прислали жалованья, но даже не перевели деньги на переезд из Парижа в Гаагу. Пришлось добавить, что по возвращении в Петербург он «намерен ответ учинить» лично Петру I.

Куракин теперь действовал быстро» 7 июня он послал еще одно письмо Нартову, перевел новую сумму, но снова недостаточную. 9 июня, в день получения этого письма, Нартову пришлось снова писать, снова требовать денег, напоминать о том, что он все еще не имеет средств на проезд в столицу Голландии.

Бюрократы, занимавшие высокие дипломатические посты, опять сорвали планы Нартова. Они помешали ему превратить многие зарубежные технические достижения в достояние русского народа.

Но уж такой человек был петровский механик, что вопреки всем трудностям он сделал свое пребывание в Париже плодотворным. Как драгоценный дар своего гения, он оставил французскому народу невиданный станок, познакомил французов с работой на нем, показал никем тогда не превзойденное мастерство в токарном искусстве.

Глава четвертая

ПАРИЖСКИЙ АТТЕСТАТ

з Франции Нартов привез в Россию документ за подписью президента Парижской Академии наук, представлявшей в те далекие годы передовой мировой научный центр в части математики и механики.

Этот документ, подписанный президентом Академии, — аттестат, свидетельство, данное за работы Нартова в Парижской Академии именно в области математики и механики.

Парижский аттестат Нартова привлек внимание его современников и был высоко оценен Петром I. Подобный документ не привозил ни один из многих русских, посылавшихся в те годы в зарубежные страны. Этот документ, полностью включенный Нартовым в 1727 году в состав его сочинения «Достопамятные повествования и речи Петра Великого», неоднократно воспроизводился в дальнейшем в печати. Полный текст парижского аттестата приведен в его публикации Майковым, повторившим в то же время, как ни странно, шумахеровскую клевету о Нартове как якобы безграмотном человеке.

Президент Парижской Академии наук Биньон начал аттестат словами: «Господин Андрей Нартов, который отъезжает, дал нам знать, что рад бы он был, дабы мы подали какое-либо свидетельство… о том, еже он между нами чинил». Далее следовали описание и оценка работ, выполненных Нартовым.

Биньон удостоверял, что он может сообщить о деятельности петровского механика «токмо дела зело полезные» и говорить только о его «добрых качествах». Он писал о большой работе Нартова по изучению математики, особо отмечал «великие успехи, которые он учинил в механике».

Парижская Академия официально засвидетельствовала, что Нартов — человек, который, работая в разных странах, умеет накапливать именно те «знания, которые ему потребны».

Впоследствии Нартов с признательностью вспоминал французских ученых, с которыми он общался, у которых он почерпнул много полезного. Первое место среди них он отвел знаменитому Вариньону — математику, геометру и механику, автору классических трудов, третье столетие сохраняющих свое значение. У таких людей, как Вариньон, Нартов смог многое почерпнуть для блестящего решения в дальнейшем сложнейших инженерных задач на основе, как он говорил, «правил математических, механических и физических».

Портрет с надписью на лицевой стороне (в левом нижнем углу) «Andrzej Nartow», исчезнувший во время фашистской оккупации из Государственного музея русского искусства, Киев.

Нагрудный медальон с изображением Фридриха II. Деталь портрета А. К. Нартова, хранящегося в Киевском Государственном музее русского искусства.

Нагрудный медальон. Деталь портрета А. К. Нартова, хранящегося в Киевском Государственном музее русского искусства. Фотоснимок в ультрафиолетовых лучах. Над головой появилось скрытое под верхним слоем краски затемнение, имеющее форму плоской шапочки.

Москва в годы работы А. К. Нартова.

Летний дворец. На первом этаже дворца находится токарня со станками, в которой работал А. К. Нартов с Петром I.

Петр I.

Подпись «Андрей Нартов» на суппорте станка, построенного А. К. Нартовым в 1717 году и хранящегося в Музее Национального хранилища искусств и ремесел Франции.

Образец изделий, вытачивавшихся в петровской токарне, — небесный глобус на художественно оформленной подставке.