Нартов

Книга францисканского монаха отличалась существенной особенностью. Она не звала вперед. Ее автор считал, что возможности станков ограниченны. Он категорически утверждал, что на токарном станке невозможно выточить сложные изображения, «нельзя выточить человеческого лица». Между тем в петровской токарне еще в первые годы работы в ней Нартова делали то, что францисканец считал невозможным. Здесь вытачивали на станках сложные изображения. В 1715 году Петр I наделил шведа Шлиппенбаха своим портретом, выточенным на токарно-копировальном медальерном станке.

Плюмье даже не пытался ставить задачу, ставшую главным делом Нартова в токарной технике, — превращение резца из ручного в механическое орудие.

В 1717 году Нартов коренным образом переделал три станка, имевшихся в токарне. По своей «инвенции», как называли в том веке изобретение, он превратил их в новые, совершенные машины.

С первых же лет работы Нартова проявилась одна из его замечательных черт. Это постоянная забота о подготовке учеников. Еще в 1717 году он взял в помощь себе и для «обучения механической науке» адмиралтейских мастеровых Ивана Леонтьева, Петра Шолышкина и из солдат Копорского полка Андрея Коровина. Вплоть до последнего дня своей жизни Нартов постоянно работал с учениками, воспитывал их, заботливо растил свою первую школу русских механиков.

Нартов упорно и последовательно изыскивал новые решения в токарной технике. В 1718 году он изобрел и построил оригинальную «розовую машину» — станок для вытачивания сложнейших рисунков («роз») на выпуклых поверхностях. О таких станках он впоследствии писал: «…в сих на круглых и шароватых овалах розовые фигуры воображаются», то есть изготовляются. Он непрерывно изыскивал новые, все более совершенные конструкции станков в целом и отдельных узлов их, разрабатывал новые виды инструмента, вводил новые технологические процессы.

Нартов поставил своей целью полностью освободить резец от руки рабочего, превратить резец в орудие машины. Это позволяло вытачивать любые детали, любые изображения с точностью, недоступной руке искуснейшего рабочего. Используя опыт своих предшественников, он создавал все более совершенные механические резцедержатели.

Еще в первые годы работы в петровской токарне Нартов пошел так далеко вперед, что станки его и работа на них вызвали вскоре восхищение в Западной Европе.

Глава третья

ЗА РУБЕЖОМ

десь сберегаются в натуре драгоценные дары гения французского народа мировой культуре.

В строгих залах хранятся математические, физические и химические приборы, механизмы, аппараты, машины. Великие открытия осуществлены их творцами. Имена их создателей навсегда вошли в историю. Эта сокровищница Парижа носит имя «Музей Национального хранилища искусств и ремесел Франции».

Все здесь овеяно славой творчества Декарта и Паскаля, Лавуазье и Леблана, Лапласа и Монжа, Карно и Араго, Ампера и многих других великих сынов французского народа, чьи имена еще со школьных лет хорошо известны и дороги человеку каждой страны.

Так почему же здесь, у берегов Сены, в пантеоне лучших достижений французской научно-технической мысли, уже два с половиной столетия бережно сохраняется станок, на металле суппорта которого начертано русское имя «Андрей Нартов»?

Ответ дают материалы государственных архивов и другие документы.

Русский народ высоко поднялся среди народов Европы в первой четверти XVIII века. Развились, окрепли связи с зарубежными странами. Наступили годы, о которых образно сказал поэт: «Все флаги будут в гости к нам!»

И русские в те годы часто бывали за рубежом. Петр I совершал поездки в Европу. В 1717 году он приехал в Париж, посетил знаменитый коллеж Мазарини, Сорбонну, беседовал с геометром Вариньоном, астрономом Кассини, географом Делилем и другими выдающимися учеными.

Побывал он и в замке Берси, где познакомился с механическими и физическими кабинетами, станками, принадлежавшими генеральному управляющему почт и сообщений Франции. 23 марта 1717 года Петр I работал в Берси на одном из находившихся здесь токарно-копировальных станков. Он пообещал тогда подарить владельцу коллекции оригинальный русский токарный станок.

18 июня состоялось чрезвычайное заседание Парижской Академии наук в честь Петра I. Председательствовал президент Биньон, с которым затем пришлось встретиться и Нартову.

Французские академики показывали царю физические и химические опыты. К его приезду организовали выставку изобретений, связанных с научными исследованиями.

22 декабря 1717 года Парижская Академия наук единогласно избрала уже уехавшего Петра I самым почетным своим членом («hors de tout rang»). Президент Биньон и непременный секретарь Академии Фонтенель поспешили послать в Петербург поздравительные письма. Они писали Петру I, что Академия счастлива считать своим почетнейшим членом русского царя и готова выполнить все, когда он «изволит нам что приказать».

По возвращении из Франции Петр I решил послать Нартова в зарубежные страны. Пусть и сам поучится и покажет невиданный в Европе станок, поучит, как на нем работать.

30 июня 1718 года Нартов отправился в дальний путь «для присмотрения токарных и других механических дел». Он должен был тщательно собирать сведения об изобретениях, новых машинах и всех технических новшествах, полезных для России. Петр I поручил ему «домогаться получить сведения» в Лондоне о «нововымышленном» способе фасонной обработки дуба для кораблестроения и постараться найти в Англии и Франции механиков, «лучших художников физических инструментов» и других мастеров, согласных поехать в Петербург. Одно из петровских поручений определило первый этап зарубежной работы Нартова: «от лица царского» он повез дары прусскому королю Фридриху-Вильгельму I. В числе «даров» было несколько «великорослых солдат». Русский царь со свойственной ему жестокостью навсегда оторвал от родной земли этих русских крестьян, отличавшихся высоким ростом. Теперь им предстояло войти на всю жизнь в потсдамский полк великанов, принадлежавший прусскому королю.

В Берлин Нартов привез также токарный станок и кубок, выточенный Петром I. После осмотра станка и ознакомления с работой на нем прусский король вынужден был признать: «У нас в Берлине такой машины нет».

Станок Нартова был помещен во дворце, «в мраморовой каморе», рядом со спальней короля. Фридрих-Вильгельм I превратился в ученика петровского механика, «стал приходить к работе и учитца». Учитель Петра I в токарном искусстве начал свою деятельность в Западной Европе как учитель короля.

Изумительное мастерство Нартова поразило немцев. Он вытачивал сложнейшие изделия, тончайшие «розаны и костяные табакерки». Не делая никакого секрета из своих изобретений, он знакомил с устройством станка и обучал работе на нем. Фридрих-Вильгельм I так увлекся уроками Нартова, что надолго задержал его у себя в Пруссии.

Только в декабре 1718 года Нартов смог расстаться с Пруссией и выехать в Англию. Проездом он побывал в Голландии, посетил Гаагу и Саардам.

8 января 1719 года Нартов прибыл на землю Британии. Здесь он много поработал на. протяжении девяти месяцев.

Несмотря на упорные поиски, в которых ему помогал русский дипломатический представитель, он и в Лондоне не смог найти ничего утешительного для осуществления главной цели своей поездки — совершенствования в токарном искусстве. Он побывал у лучших лондонских мастеров, «а в пользу себе ничего у них не видал». Не помогли и подготовленные в Петербурге чертежи станков его изобретения, постройку которых он надеялся поручить английским специалистам. Лондонские мастера ответили, что ни один из них «не может зделать таких инструментов». Пришлось написать Петру I о несбывшейся надежде на помощь англичан: «…Я здесь таких токарных мастеров, которые превзошли российских не нашол. И чертежи машинам… я мастерам [по]казал и оные зделать по ним не могут».