Нартов

Столкновение Нартова и его товарищей с Шумахером было столкновением двух культур — культуры народной, демократической и культуры дворянской, реакционной, крепостнической. В те годы, когда хозяевами положения были дворяне-крепостники, никакие доказательства не могли привести к разгрому Шумахера.

Исход событий был предопределен социально-экономическими условиями и соответствовавшей им политической обстановкой. Представители академических низов во главе с Нартовым открыто встали на защиту новой, демократической культуры, а это неизбежно должно было вызвать и вызвало яростный отпор правящего класса страны.

Шумахер и шумахеровцы оказались ближе и нужнее для господствовавшей дворянско-крепостнической культуры, поэтому именно они, а не А. К. Нартов и его соратники нашли поддержку у реакционных правящих верхов.

Выступление Нартова против шумахеровщины не прошло напрасно. Оно показало, что в стране уже растут и крепнут новые научные силы из «природных россиян». В суровой борьбе Нартов помогал прокладывать путь для выдвижения ученых из рядов русского народа. В те далекие годы, когда в стране для своей корысти хозяйничали юсуповы, разумовские и прочие, а лестоки и иные тайные агенты вершили свои предательские дела, Андрей Константинович Нартов, вышедший из народных низов, оказал огромную помощь всему последующему развитию науки в интересах страны и народа.

«Птенец гнезда Петрова» прорубил окно в стенах Академии, все еще остававшейся замурованной от русского народа. Нартов защищал и поддерживал Ломоносова, помогал приходу в академические ряды первого русского академика. Не случайно именно после борьбы Нартова против шумахеровщины наступил новый этап в истории Академии наук — ломоносовский этап. На боевом знамени русской науки Ломоносов начертал крылатые слова:

«Что ж до меня надлежит, то я к сему себя посвятил, чтобы до гроба моего с неприятельми наук российских бороться, как уже борюсь двадцать лет; стоял за них смолода, на старость не покину».

На клевету и козни шумахеровцев Нартов ответил новым подъемом своего научного и технического творчества, созданием новой научной книги и в прямом смысле слова «огненными пробами», пальбой из своих «новоизобретенных» пушек и скорострельных батарей.

Глава десятая

НА КРОНВЕРКЕ И В КРОНШТАДТЕ

ак корабль вечного плавания, вышедший на просторы Балтики, стоит город-крепость, преграждая путь к русским берегам. Крепость не раз видали в годы войн и шведские, и английские, и иные боевые корабли. Но глядели только издалека, не смели подойти.

Соорудив здесь за два с половиной столетия до нашего времени «новое крепостное строение на низком или мокром горизонте», народ свершил один из многих своих трудовых подвигов. Год за годом вырастали новые оборонительные сооружения с того часа, когда 3 мая 1703 года Петр I сказал: «Содержать сию ситадель с божьею помощью, аще случится, хотя до последнего человека».

Чуть выступающий из моря узкий остров Котлин, подобный по очертанию идущему на запад титаническому кораблю, опоясали укреплениями. Там, где была только морская гладь, рукой человека подняты островки-форты. Они замыкают водные проходы между берегами и городом-крепостью, чье имя так много говорит русскому сердцу.

Кронштадт в дни Великого Октября — один из основных оплотов революции. В дни самой грозной из войн — одна из нерушимых твердынь борьбы против гитлеровского варварства. Сегодня Кронштадт, непотопляемый флагман флота советского народа, стоит на страже мира и тишины на Балтике.

Город-крепость, поднятый из моря трудовой рукой, возвышается среди вечно бегущих волн как впередсмотрящий.

В сооружениях Кронштадта есть овеществленная мысль, есть труд и Андрея Константиновича Нартова. Еще в годы работы в петровской токарне он не раз засиживался до полуночи, напряженно работал для строительства города-крепости. По поручению Петра I Нартов изыскивал машины для механизации заготовки каменных плит на кронштадтском строительстве — «механические 'способы, как бы легче и прямее колоть и пилить камень». Тогда же он разрабатывал проект шлюзных ворот для гигантского кронштадтского дока, находил наилучшие решения, «каким образом отворять и запирать слюзные ворота».

Глухой ночью Петр зашел в чертежную, расположенную рядом с его жилыми покоями. Нартов так долго засиделся за чертежами, что и не заметил, как вздремнул. Свеча догорала, начала оплывать. Петр положил руку на плечо Нартова, сказал:

— Прилежность твоя, Андрей, похвальна. Только не сожги дворца!

На следующий день он получил денежную награду, сопровождавшуюся петровскими словами:

— Ты помогаешь мне в надобности моей, а я помогаю тебе в нужде твоей.

Нартов и в дальнейшем выполнял важные работы для обороны.

Военными делами Нартов стал заниматься не случайно. Во времена Петра I была создана отличная отечественная военная техника. Полтава и Гангут стяжали русскому оружию бессмертную славу. Временщики-иностранцы после смерти Петра I попытались свернуть производство оружия в России. Особенно энергично действовал в этом направлении генерал-фельдмаршал Миних, который прославился тем, что еще при постройке Ладожского канала сумел за один год присвоить 30 тысяч рублей, сумму по тем временам огромную. При Анне Ивановне Миних стал хозяином русской армии, причем весьма бесцеремонным. Он добился решения о замене русского оружия — как якобы плохого — немецким. За солидную мзду организовал договор о поставке оружия в Россию из Саксонии. Его же усилиями была приостановлена работа Сестрорецкого оружейного завода. Такая же участь грозила и знаменитым тульским заводам.

Когда немецкие ружья были привезены, то первые же испытания показали, что они плохи. Забракованные ружья пришлось переделывать тульским мастерам. Затея Миниха сорвалась. Русское оружие по качеству превосходило европейское.

Нартов внес свой замечательный вклад для развития отечественной военной техники. Особенно хорошо пошло дело после того, когда он сосредоточил свои станки в Лаборатории механических и инструментальных наук, где и были решены многие военно-технические задачи. 28 марта 1740 года кабинет-министры Волынский, Черкасский и Остерман приняли решение, признававшее заслуги Нартова в развитий артиллерийской техники. Они указали, что Нартову дано правительственное задание: «велено некоторое нужное дело исправить в артиллерии». Однако, как и обычно, никаких условий для работы не создали. В решении так и записали, что Нартов может заниматься артиллерийскими работами только «между академическими делами».

Шумахер, у которого тогда была вся полнота власти в Академии, загружал Нартова массой мелких поручений по Академии. На их выполнение уходило очень много времени, отнимая которое, Шумахер не без ехидства напоминал, что с Нартова будут взыскивать за «нужное дело» для артиллерии. Когда Нартову требовалась академическая шлюпка с гребцами для поездки в связи с военной работой, Шумахер старался чинить всевозможные, даже и в такой мелочи, препятствия.

Нартов ответил на происки Шумахера чрезвычайно широким развертыванием своих военно-технических работ. После отхода от руководства Академией они приобрели такой размах, что пришлось создать еще одну специальную лабораторию. В академической Лаборатории механических и инструментальных наук вести военно-технические работы, строго секретные, было не только тесно, но и небезопасно.

Новый центр специально для военных работ был создан на Кронверке Петропавловской крепости. На Петроградской стороне, невдалеке от правого берега протока, отделяющего остров с цитаделью и Петропавловским собором от Кронверка, Нартов построил Секретные палаты. Они вошли в систему сооружений Арсенала и расположены были внутри Нового пушечного двора. Сюда не допускались даже работники Арсенала: палаты обнесли забором.