Страница 2 из 10
Перед Карцевым встает финал их боя.
Зеленый мерцающий сумрак.
Кровь, вытекающая из раны в бедре, здесь, на пятнадцатиметровой глубине, тоже зеленоватая.
И — Абст, который прекратил сопротивление и погружается…
Карцев не раз собирался поведать людям об Абсте. Все пережитое в «I-W-I» — подводном логове Абста — плюс трофейные документы абвера и СД, с которыми ему довелось ознакомиться, — все это создавало картину достаточно полную.
Он брался за перо. Но отвлекали дела, казавшиеся более срочными, и записи возвращались в ящик стола. К тому же Карцев был убежден, что до конца рассчитался с Абстом. Оказалось, ошибся: каким-то образом Абст уцелел и умер только недавно.
Но, быть может, не стоит ворошить старое? Сколько вокруг нового, интересного!…
Нет, стоит!
К западу от Эльбы вовсю превозносят фашистов: и образца 1933 года, и современных. Ведь объявили же Абста чуть ли не национальным героем!
Абст уже никому не причинит зла. Однако у него много единомышленников, которые живы, действуют, рвутся к атомному оружию, к власти.
Надо рассказывать людям о черных делах гитлеровцев, обрушивать на фашистов удар, за ударом, пока не исчезнет с лица земли последний приверженец свастики.
Эти записки — ответ на некролог в «Курир».
Часть первая
I-W-I
Первая глава
18 марта 1939 года в три часа пополудни из центрального подъезда берлинской резиденции Гитлера на Фоссштрассе вышел плотный, коренастый мужчина средних лет. Он был в штатском, но верзилы-эсэсовцы, стоявшие у входа с карабинами на плече, приветствовали его как офицера высокого ранга.
Человек сошел на тротуар и сел в поджидавший его автомобиль.
Где-то за Александерплац он коснулся тростью плеча шофера. Тот подал автомобиль к тротуару, притормозил и, выскочив на панель, распахнул заднюю дверцу.
— Я буду здесь… — Хозяин автомобиля показал на кафе с полосатыми маркизами на окнах. — Вы мне не понадобитесь. Поезжайте.
Садясь за руль, шофер видел: хозяин неторопливо направляется к кафе.
Машина скрылась за поворотом. Тогда мужчина с тростью, следивший за ней уголком глаза, свернул и пошел вдоль тротуара. В коротком широком пальто, какие в ту весну только входили в моду в Берлине, в твердой касторовой шляпе с загнутыми вверх куцыми полями и с тростью под мышкой он был неотличим от тысяч фланеров, заполнявших улицы германской столицы в предвечерние часы. На самом же деле человек этот (назовем его Фридрих Кан) имел весьма высокий чин в ОКВ, руководя важнейшими направлениями гитлеровской военной разведки и контрразведки.
Показалось такси. Фридрих Кан подозвал его, сел и уехал.
Берлин бурлил. Толпы фашиствующих молодчиков бесновались вокруг трибун, с которых выкрикивали речи заправилы НСДАП. Из окон жилых домов и учреждений, с балконов и крыш, с телеграфных столбов и деревьев свисали портреты Гитлера и нацистские флаги — длинные полотнища цвета запекшейся крови, с белым кругом и черной свастикой посредине. Типографии выбрасывали всё новые выпуски газет, в которых смаковались подробности вступления гитлеровских войск в Прагу: в эти дни Германия завершала оккупацию Чехословакии.
Поездка на такси была длительной — автомобиль пересекал огромный город. Постепенно широкие шумные магистрали сменились тихими улочками с коттеджами в палисадниках. Затем потянулись корпуса заводов. Здесь уже не было ни флагов, ни орущих газетчиков. По углам стояли группы молчаливых людей.
Кан вышел у станции пригородного электропоезда, уплатил шоферу ровно столько, сколько значилось на счетчике, аккуратно прихлопнул за собой дверцу и направился к станционным кассам. Здесь он задержался, разглядывая расписание.
Он ждал, чтобы отъехала машина.
А шофер, которому не хотелось возвращаться без седока, медлил. Прошло несколько минут. Убедившись, что в этом рабочем районе пассажира не заполучить, водитель наконец включил мотор. Автомобиль тронулся.
Фридрих Кан отошел от касс и неторопливо пошел к темневшему на горизонте лесу. Он не сделал и сотни шагов, как с ним поравнялся старенький «оппель». Дверь машины отворилась. Кан сел в кабину, и «оппель» резво побежал по дороге.
Пассажир сидел неподвижно, стиснув руками трость. Еще не прошло волнение, испытанное им в кабинете Гитлера. Он долго готовился к этой аудиенции, выверил все детали. Казалось, успех обеспечен. А вышло по-другому…
Итак, два часа назад на письменный стол Гитлера легла пачка фотографий. Верхняя изображала человека в резиновом костюме в обтяжку и с дыхательным аппаратом на груди. Широко расставив ноги в литых каучуковых ластах, пловец стоял на берегу моря и глядел в объектив.
На следующем фото двое пловцов в таких же костюмах сидели верхом на торпеде, целиком погруженной в воду.
Еще десяток снимков был сделан под водой: пловец в резиновом костюме и с дыхательным прибором буксирует сигарообразный подрывной заряд; тот же человек прикрепляет заряд к килю корабля; двое легких водолазов возятся с разобранной управляемой торпедой -ее кормовая часть лежит на дне, зарядное отделение подвешено к корабельному винту.
Гитлер склонился над карточками.
— Наши? — спросил он, разглядывая фотографии.
— Итальянцы, мой фюрер! — ответил с гордостью Фридрих Кан. — Тайна, которую они берегут пуще глаз.
— Торпеды… — Гитлер поднял голову, в раздумье пожевал губами, прищурился. — Вижу, вам они очень нравятся?
— Управляемые торпеды, которые вместе с людьми уходят под воду и мчатся к цели, невидимые и неслышные. — Кан положил руки на стол, подался вперед. — Они легко проникают в тщательно охраняемые базы противника и топят военные корабли, танкеры… Взрывы сотрясают воздух и воду, по морю разливается горящая нефть, пожары охватывают десятки других судов. Повсюду смятение, ужас, смерть!…
Кан умолк. Он был убежден: вот сейчас в глазах Гитлера вспыхнут огоньки бешенства, рука вдавит кнопку звонка. Вбежавшему адъютанту будет приказано вызвать командующего военно-морским флотом Редера. И тогда на голову незадачливого адмирала, проворонившего важную военную новинку итальянцев, обрушится страшный гнев фюрера.
Что ж, Фридрих Кан не стал бы возражать — Эриха Редера, в короткий срок сделавшего блестящую карьеру в ОКМ, он весьма недолюбливал.
Долго тянулась минута, в продолжение которой Гитлер разглядывал фотографии. Кан с бьющимся сердцем стоял возле стола, не сводя глаз с фюрера.
— Чепуха! — вдруг сказал Гитлер. — Чепуха, Кан!
И собрав карточки, веером отшвырнул их на край стола.
Кан молчал. Он был ошеломлен.
— Не узнаю вас, — продолжал Гитлер. — Неужели вы полагаете, что эти игрушки помогут нам покорить Польшу, а затем и Россию?
— Мой фюрер, я думал…
— Тогда, быть может, Францию?
— И не Францию, — пробормотал Кан. — Я не ее имел в виду.
— Кого же?
— Англию, мой фюрер. Англия — это острова…
Гитлер рассеянно поглядел на разведчика:
— Острова? Разумеется! Но они будут взяты воздушным десантом, или десантом с моря, или задушены блокадой — я не решил еще, как. Однако при всех обстоятельствах флот Британии должен оказаться здесь! — Гитлер выставил руки с растопыренными пальцами, медленно сжал их в кулаки. — Я захвачу его, Кан, а не отправлю на дно, как этого добиваетесь вы. Постарайтесь понять, что без британского флота нам никогда не поставить на колени Америку!… Что же касается нового могущественного оружия нации, сверхоружия, оружия победы, то оно будет! Я ценю вашу предусмотрительность и энергию, но торпеда, которую мы создадим, это воздушная торпеда, летающая!…
Возникла пауза.
Гитлер сидел, постукивая по столу пальцами.
— Америка!… — прошептал он. — Ее атакуют со всех сторон: немцы, итальянцы, японцы. — Неожиданно он встал, всем корпусом повернулся к собеседнику. — Однако самое важное — Россия. Запомните, Кан: Россия — это противник номер один!