Тазит

Александр Сергеевич Пушкин

Тазит

Не для бесед и ликований,Не для кровавых совещаний,Не для расспросов кунака,Не для разбойничей потехиТак рано съехались адехиНа двор Гасуба старика.В нежданой встрече сын ГасубаРукой завистника убитВблизи развалин Татартуба.В родимой сакле он лежит.Обряд творится погребальный.Звучит уныло песнь муллы.В арбу впряженные волыСтоят пред саклею печальной.[Двор полон тесною толпой.Подъемлют гости скорбный войИ с плачем бьют нагрудны брони,И, внемля шум небоевой,Мятутся спутанные кони.]Все ждут. Из сакли наконецВыходит между жен отец.Два узденя за ним выносятНа бурке хладный труп. ТолпуПо сторонам раздаться просят.Слагают тело на арбуИ с ним кладут снаряд воинской:Неразряженную пищаль,Колчан и лук, кинжал грузинскойИ шашки крестовую сталь,Чтобы крепка была могила,Где храбрый ляжет почивать,Чтоб мог на зов он АзраилаИсправным воином восстать.В дорогу шествие готово,И тронулась арба. За нейАдехи следуют сурово,Смиряя молча пыл коней…Уж потухал закат огнистый,Златя нагорные скалы,Когда долины каменистойДостигли тихие волы.В долине той враждою жаднойСражен наездник молодой,Там ныне тень могилы хладнойВоспримет труп его немой…Уж труп землею взят. МогилаЗавалена. Толпа вокругМольбы последние творила.Из-за горы явились вдругСтарик [седой и] отрок стройный.Дают дорогу пришлецу —И скорбному старик отцуТак молвил, важный и спокойный:«Прошло тому тринадцать лет,Как ты, в аул чужой пришед,Вручил мне слабого младенца,Чтоб воспитаньем из негоЯ сделал храброго чеченца.Сегодня сына одногоТы преждевременно хоронишь.Гасуб, покорен будь судьбе.Другого я привел тебе.Вот он. Ты голову преклонишьК его могучему плечу.Твою потерю им заменишь —Труды мои ты сам оценишь,Хвалиться ими не хочу».Умолкнул. Смотрит торопливоГасуб на отрока. Тазит,Главу потупя молчаливо,Ему недвижим предстоит.И в горе им Гасуб любуясь,Влеченью сердца повинуясь,Объемлет ласково его.Потом наставника ласкает,Благодарит и приглашаетПод кровлю дома своего.Три дня, три ночи с кунакамиЕго он хочет угощатьИ после честно провожатьС благословеньем и дарами.Ему ж, отец печальный мнит,Обязан благом я бесценным;Слугой и другом неизменным,Могучим мстителем обид.* * *Проходят дни. Печаль заснулаВ душе Гасуба. Но ТазитВсё дикость прежнюю хранит.Среди родимого аулаОн как чужой; он целый деньВ горах один; молчит и бродит.Так в сакле кормленый оленьВсё в лес глядит; всё в глушь уходит.Он любит – по крутым скаламСкользить, ползти тропой кремнистой,Внимая буре голосистойИ в бездне воющим волнам.Он иногда до поздней ночиСидит, печален, над горой,Недвижно в даль уставя очи,Опершись на руку главой.Какие мысли в нем проходят?Чего желает он тогда?Из мира дольнего кудаМладые сны его уводят?…Как знать? Незрима глубь сердец.В мечтаньях отрок своеволен,Как ветер в небе…Но отецУже Тазитом недоволен.«Где ж, – мыслит он, – в нем плод наук,Отважность, хитрость и проворство,Лукавый ум и сила рук?В нем только лень и непокорство.Иль сына взор мой не проник,Иль обманул меня старик».* * *Тазит из табуна выводитКоня, любимца своего.Два дни в ауле нет его,На третий он домой приходит Отец. Где был ты, сын? Сын. В ущельи скал,Где прорван каменистый берег,И путь открыт на Дариял. Отец. Что делал там? Сын. Я слушал Терек. Отец. А не видал ли ты грузинИль русских? Сын. Видел я, с товаромТифлисской ехал армянин. Отец. Он был со стражей? Сын. Нет, один. Отец. Зачем нечаянным ударомНе вздумал ты сразить егоИ не прыгнул к нему с утеса? —Потупил очи сын черкеса,Не отвечая ничего.