Страница 15 из 18
Меньшее из зол
Насилие в политике никого не удивляло. Резня, смерть, убийство были обычным делом в те жестокие времена. Когда одна из соперничающих партий занимала место во главе государства, для ее врагов это означало смертный приговор. Когда арманьяки захватили Париж в августе 1413 г., они начали охоту на бургиньонов; когда в мае 1418 г. бургиньоны вступили в столицу, они в тот же день пошли резать арманьяков. И те и другие убийствами не гнушались. Влиятельные феодалы за участие в политике расплачивались жизнью. Гражданская война не утихала почти никогда, и одними из последних жертв уже стали брат короля Людовик Орлеанский и коннетабль д’Арманьяк.
Но гибель герцога Бургундского повергла королеву в «полное замешательство». Она поторопилась вернуть себе Труа, стараясь, несмотря ни на что, сохранить хотя бы видимость королевской власти[50]. Смелая женщина: король душевнобольной, дофин совершил преступление, Филипп Бургундский по прозвищу «Добрый», сын убитого герцога, готовился отомстить за отца, а англичане стояли на французской земле. Кругом одни неприятности! Может, единственный, кто способен помочь справиться с врагами, – это английский король? Но теперь за союз заморский монарх требовал цену подороже, чем кусок королевства. Он захотел получить корону Франции. Как дать отпор таким аппетитам. В сравнении с английской мощью, королевство лилии выглядело слабым и разобщенным. Кто – дофин, бургундский герцог или королева – сумеет первым заключить с Генрихом V Ланкастерским сепаратный мир?
Каждый пытался договориться. Наверное, кто-то размышлял: будет ли Филипп Добрый виновен в оскорблении короля, и совершит ли он «ошибку», если заключит союз с врагом королевства Генрихом V. Но реалистичнее было объяснить, если Генрих V «силой оружия» требует корону Франции, то «все погибло, и надо смириться». Вместо того чтобы смотреть, как победивший английский король будет расправляться с Карлом VI, лучше переговорить с заморскими гостями о союзничестве. Все остальные решения представлялись тупиковыми.
Со своей стороны, Изабелла, хоть и разуверилась полностью в возможности примирения между дофином и бургиньонами, не поддавалась английскому «искушению». Казалось, разум настаивает на подобном альянсе, но щепетильность сдерживает королеву. Изабелла не попала в зависимость герцога Филиппа, приходившегося, кстати, ей зятем, и отказала ему в титуле королевского наместника, который принадлежал его отцу. И она не стала поддаваться английским требованиям. Как свидетельствуют документы, она не стала рвать все связи с дофином. Ненависть, которую она якобы к нему питала, – просто легенда.
С декабря 1419 г. Филипп Добрый первым принял условия мира, выдвинутые Генрихом V, и поклялся добиться, чтобы король и королева их одобрили. Изабелла никак не решалась. Время шло. Бургиньоны нажимали на нее. В Совете они говорили одно: в казне не осталось ни су, расходы оплачивать нечем. Финансовая помощь бургиньонов спасла Изабеллу. Потребность в деньгах, как пишет Франсуаза Отран, развеяла последние сомнения. Королеве пришлось поддержать выбор Филиппа Доброго.
25 декабря 1419 г. герцог именем французского короля подтвердил договор с Англией. Дабы окончательно всех успокоить, он сообщал, что Генрих V женится на дочери Карла VI и Изабеллы Екатерине де Валуа, а сестра герцога Филиппа Бургундского вступит в брак с братом английского монарха. Таким образом, союз становился династическим.
И он представлял военную угрозу для дофина: перемирие между воюющими не распространялось на армию Карла, который теперь был вынужден держать оборону как против англичан, так и бургиньонов.
Изабелла приняла решение. 17 января 1420 г. грамота, выпущенная в Труа именем короля, объявляла, что Карл не достоин французской короны в связи с преступлением в Монтеро. Его назвали «отцеубийцей, виновным в оскорблении короля, разрушителем и врагом общества… врагом Господа и правосудия»[51]. Разрыв с дофином свершился. Изабелла признала, Генриха V в качестве сына Карла VI «согласно брачном договору между ним и нашей дочерью [Екатериной]», и это стало прелюдией мира.
Английский монарх согласился на трехмесячное перемирие; за этот срок канцелярии двух королевств должны были подготовить договор. Хотя считается, что Изабелла тут же бросилась в руки Англии, на самом деле это не так – переговоры потребовали некоторое время. Герцог Бургундский прибыл в Труа 23 марта: он должен был убедить Совет в обоснованности условий договора. Изабелла и король приняли соглашение 6 апреля. 20 мая прибыл и Генрих V. Принимающая сторона, состоящая из его новых союзников, казалось, чувствовала себя не в своей тарелке. Высокомерие победителя всех злило. Но раздумывать было некогда. На следующий день в соборе Труа торжественно подписали договор. Зачитали его тридцать одну статью. Король Англии принес присягу. Вслед за ним – Изабелла, выступавшая от имени Карла VI. Чтобы ни говорили злые языки, королева, подписывая документ, лишавший ее сына права на престол в пользу Генриха V Ланкастерского, не продемонстрировала никакой радости[52].
Договор провозглашал смену правящей династии: Капетингам, представленным домом Валуа, наследовали Плантагенеты, представленные Ланкастерами. Надо четко понимать причины, приведшие к подписанию такого документа. Официально законный наследник терял право на корону, поскольку совершил политическое преступление. В реальности же у юного Карла не хватало сил, чтобы одержать верх над английским королем. И Генрих V приобретал в будущем французский трон как муж Екатерины де Валуа, а не как потомок Филиппа Доброго и его дочери Изабеллы, состоявшей в браке с английским королем Эдуардом II[53].
Пока Карл VI был жив, Генрих не мог претендовать на титул короля Франции: он был просто наследником. Но после подписания договора он получал властные полномочия, которые делил с Советом, ввиду душевной болезни короля. В будущем Англия не присоединяла «королевство лилий» к своим владениям. Два государства образовывали «двойную монархию».
После подписания договора традиционных празднеств устраивать не стали. Все лето новоиспеченные союзники были заняты войной против «мнимого» дофина. Генрих V провел вдоль Сены наступление на сторонников Карла. Его сопровождали Филипп Добрый и король с королевой. Город пал, затем настала очередь Монтеро и Мелёна. К концу осени в руках англичан и бургиньонов уже были окрестности Парижа. 1 декабря Генрих вступил в столицу вместе с Карлом VI. На следующий день их догнали Изабелла вместе с дочерью Екатериной.
Во всем виновата Изабелла
После подписания «позорного договора в Труа» в народе и среди некоторых историков стали говорить, что его подстроила Изабелла Баварская, бесчеловечная королева, лишившая сына наследства и продавшая Францию Англии. Ее обвиняли в том, что она ненавидела дофина Карла и, снедаемая алчностью, отдала собственную дочь английскому королю, а из-за болезни мужа распалила в себе жажду власти. Да еще и происхождение – немка! – как позднее говаривала «австрийка» Мария Антуанетта, усугубляло вину. Изабелле приписали все смертные грехи. Погрязнув в адюльтере, она родила Карла от одного из многочисленных любовников. Отныне дофин не считался сыном короля. И тем, кто подписывал договор в Труа, не составило никакой сложности согнать бастарда с французского трона.
Хотя в договоре не было и намека на якобы незаконное происхождение дофина – немыслимо, чтобы дипломатический документ стал бы так позорить королеву Франции, – слухи не унимались и посеяли-таки сомнения в будущем Карле VII, который, стал бастардом, не имея права ни на какие государственные действия. Точно так же никто из современников не обвинял Изабеллу в продаже англичанам королевства, поскольку зачатки патриотизма перевешивало острое желание мира. Однако присущая всем французам любовь к романтике вынуждала их противопоставлять ту, что по причине собственной порочности потеряла королевство, девственнице и мученице Жанне, которая, несколько лет спустя, спасла страну. Сентиментальную сказку об иностранке, которая с готовностью предала национальные интересы, и пастушке, воплотившей в себе вечные ценности Франции, слышали все.
50
Philippe Delorme, op. cit., p. 292.
51
Georges Minois, Charles VIII. Un roi shakesperien, Paris, Perrin, 2005, p. 129.
52
Ibid., p. 130–133.
53
На этом браке основывались претензии англичан на французскую корону, с него и началась Столетняя война.