Страница 10 из 26
Слушая врача, Хантер постепенно успокоился, а когда Седой ушел, собрался как следует вздремнуть.
Не тут-то было. Не успел сомкнуть глаза, как в палату просочился тот самый тощий подполковник медслужбы в позолоченных очечках, что встречал прибывших «трехсотых» в аэропорту Курумоч. Несвежий белый халат висел на нем внакидку, как бурка, рукава болтались. Не здороваясь, он сразу направился к Хантеровой койке, на ходу вытаскивая из-под халата серую папку с тесемками.
— Подполковник медицинской службы Прошкин, — сухо представился он. — Моя должность… — Дальше посыпались невнятные аббревиатуры типа «адм», «орг» и «моб», и прочие в том же роде.
Разобраться, кем же на самом деле является этот Прошкин, старший лейтенант не сумел, да особенно и не собирался. Ясно было одно — подполковник имеет прямое отношение к каким-то административным службам окружного госпиталя. Что может быть скучнее?
Однако скучать не пришлось.
— Старший лейтенант Петренко, — в свою очередь представился Хантер.
— А чем вы можете доказать, что именно вы являетесь старшим лейтенантом Петренко А. Н.? — Многозначительная пауза зависла в палате номер шесть…
Старлей оторопел.
— С моих слов на борту санитарного самолета все записано, — выдал он, начиная злиться. — Майор медслужбы Фаткулина — та, что передавала вам партию раненых согласно сопроводительным документам, составленным в Кабуле…
— Мне придется отправить запрос в вашу часть, — проскрипел дознаватель в медицинских петлицах. — Нам необходимы документы, подтверждающие вашу личность. Кроме того, согласно приказу Министерства обороны, требуется справка о ранении.
— Товарищ подполковник! — не выдержал Петренко. — «Закрытое» наименование моей части — в/ч п/п 44585. Что касается запросов и справок — это не в моей компетенции!
— Поспокойнее, старший лейтенант! — очкарик слегка повысил голос. — Считаете, что отвоевали три месяца и уже герой? Я тоже провел в Афганистане два года, — с апломбом сообщил он. — И хорошо знаю, каков порядок! Почему при вас и вашем подчиненном рядовом Кулике не оказалось никаких документов?
— Прошу прощения, подполковник! Если не секрет — какую должность вы занимали на территории Республики Афганистан? — Голос Костяной Ноги наполнился ядовитым сарказмом.
— Председатель военно-врачебной комиссии гарнизонного госпиталя в Шинданде, — не без гордости сообщил тот. — Еще вопросы имеются?
Ну какие тут могли быть вопросы! Этот зануда Прошкин прослужил два года на непыльной должности, заработав приличные деньги и практически не сталкиваясь с войной и ее ужасами. Зато из самого подполковника вопросы так и сыпались. И все они относились к Петренко.
Где, когда и при каких обстоятельствах было получено его ранение? Кто может подтвердить сказанное им? Имеются ли боевые и политические донесения, выписки из приказов и списков БЧС[14]? Имел ли на себе во время ранения старший лейтенант Петренко бронежилет и каску, как того требует приказ по Сороковой общевойсковой армии ТуркВО? Находился ли на броне или внутри бронеобъекта? Кто может это подтвердить? Кто направил его в кишлак Асава? Имеются ли свидетели? Где выписка из документов ЦБУ[15]о передвижении войск в этот день в уезде Ширавай провинции Нангархар Республики Афганистан?
Поначалу Хантер отвечал спокойно, сдерживая себя. Но вопросы у этого бумажного червя никак не кончались, и мало-помалу старлей начал заводиться.
— Товарищ подполковник медицинской службы! — После часового зудения он наконец взорвался. — У меня завтра утром сложная операция! Не могли бы вы перенести нашу беседу на более удобное время?
Тощий, однако, не желал ничего слышать.
— Нечего спекулировать своими травмами, товарищ старший лейтенант! — равнодушно проскрипел он. — Пластика ахиллова сухожилия правой нижней конечности не настолько сложна, чтобы из-за этого переносить допрос…
— Допрос?! — не выдержав, вскочил вертолетчик. — Слышь, подпол, ты хоть соображаешь, что несешь?! — загремел он, надвигаясь на Прошкина. — Мужик едва жив остался, его тут за двое суток едва-едва в сознание привели, а ты, крыса тыловая, ему допросы устраиваешь?!
Костяная Нога побагровел — вот-вот врежет костылем по черепу этому военно-медицинскому мутанту.
— Не знаю вашего воинского звания, больной, — очкарик шарахнулся к двери, вцепившись в папочку, — но согласиться никак не могу. Я два года в Афганистане…
— Чмо ты болотное! — окончательно вызверился Костяная Нога. — Отсиделся в крысятнике, на ВВК своей, как гнида! А люди тем временем кровь проливали! Мое звание — подполковник авиации, я дважды побывал в Афгане, участвовал в двух армейских операциях в Панджшере! Слыхал про такое ущелье, крючкотвор?!
— Разумеется, товарищ подполковник, — окончательно растерялся Прошкин. — Однако попрошу оставаться в рамках устава, тем более в присутствии младших офицеров! Я буду вынужден подать рапорт по команде о вашем хулиганском поведении!
— Засунь этот рапорт себе в анальное отверстие, урод! — не унимался Костяная Нога. — Вали отсюда, и мой тебе совет — нигде и никогда больше при боевых офицерах не упоминай об Афганистане. Иначе схлопочешь по морде своей очкастой!
— Я-то уйду. — Яду в ухмылке Прошкина хватило бы, чтобы отравить табун лошадей. — Однако вам, старший лейтенант, — обернулся он к Петренко, — могу пообещать ряд весьма неприятных моментов во время пребывания в нашем госпитале. К нам уже поступили запросы по линии КГБ и военной прокуратуры с просьбой установить ваше местонахождение. Поэтому нам с вами еще встречаться, встречаться и встречаться…
— А иди ты кобыле в трещину! — колоритно выругался вертолетчик, в сердцах метнув костыль.
Прошкин беззвучно исчез, дверь палаты захлопнулась, костыль ударился о стену.
— Да, ё-мое, рука уже не та, — пожаловался Костяная Нога…
В следующую четверть часа возле Сашкиной койки перебывала куча народу: Седой и Афродита, замполит Воротынцев, начмед Якименко, еще какие-то медицинские чины. От всех этих разборов Хантеру вновь «поплохело», хлынула носом кровь, а потом он и вовсе потерял сознание. Его привели в чувство, поставили капельницу и наконец-то оставили в покое. Усталый и опустошенный, он лежал пластом, безучастно уставившись в потолок. От приподнятого настроения, подаренного Афродитой, не осталось и следа. Ну что ж, отдельное спасибо подполковнику медицинской службы Прошкину…
После ужина Костяная Нога некоторое время косился на Хантера, а потом, кряхтя, снова полез в тумбочку. Боевой дух десантника следовало поднять. Стол накрыли в считаные секунды, Седой и Галина уже покинули «травму», а приятели, приехавшие днем проведать вертолетчика, снабдили его «боезапасом» — спирт в авиации не переводился…
Презрев анестезиологические запреты, Александр подсел к столу, и все повторилось снова: первая рюмка, «шторм», откат-накат, и так далее.
Уже под хмельком, Хантер не выдержал, поведав новым знакомцам свою «опупею», опустив эпизоды с Оксаной. О спецоперации «Иголка» упомянул лишь в самых общих чертах — по понятным причинам, оставив «за кадром» те моменты, которые могли бы высветить его истинную роль. За разговорами фляга незаметно опустела, вертолетчик достал вторую. За окном хлестал дождь, в щели рам задувало.
Внезапно дверь палаты скрипнула — и в проеме показался не кто иной, как анестезиолог со «ждановскими» усиками. В цивильном плаще и при шляпе.
— Что же вы делаете, Александр Николаевич? — с укоризною проговорил он. — Я же вас, кажется, предупреждал!
— Все-все, товарищ подполковник медслужбы. — Александр Николаевич и не думал препираться. — Ложусь баиньки…
Он поднялся на костылях и, слегка покачиваясь, поскакал к своей койке. Через минуту уже лежал, отдыхая лежа, как написано в уставе.
— Говорят, у вас тут Прошкин побывал? — поинтересовался подполковник-анестезиолог. — После такого и не захочешь, а выпьешь… Но у старшего лейтенанта завтра операция, и алкоголь ему вовсе ни к чему!
14
БЧС — боевой и численный состав подразделения или соединения.
15
ЦБУ — центр боевого управления.