Страница 40 из 65
Староста встал и пошел к выходу из комнаты.
— Руфо, — вспомнил я, — так, а что там со шхуной кефалистов, ты же так и не сказал?
— Что-что, — буркнул староста, — одной мачты, как не бывало, такелаж порван. Трюмы течь дали. Гильдейцы недалеко от поселка, там, где глубины позволили, на ремонт встали. Вроде запас дерева у них с собой достаточный есть. Капитан обещает, что за два-три дня починятся, и кефаль нашу погрузят. А вот если они с ремонтом затянут, тогда нам уже худо придется. Два-три дня наши амулеты ещё вытянут, никто же не ожидал, что в этом сезоне такая добыча будет. Вот холодными амулетами и не запаслись. Ладно, Марино, поправляйся, — махнул рукой Руфо, — а я пойду ещё по людям пройдусь, может, у кого запасы амулетов найдутся…
С уходом старосты вернулись тяжелые мысли… Моя жизнь перевернулась верх дном, как старая лодка…Похоже, мне придется усиленно выгребать против течения, чтобы не оказаться на дне.
Спасибо Гае, которая не дала мне долго заниматься самоедством и накормила вкусной кашей с неизменной пиалой бульона. Она что, специально для меня курицу зарезала?..
Издерганный переживаниями этого дня, после ужина я моментально провалился в сон.
Утро началось с того, что Ляна неожиданно сама заявилась в дом старосты.
— Марино! Просыпайся…, — разбудил меня Руфо, — там Ляна вся такая решительная разбираться пришла… Ты как, встать сможешь?
Я прислушался к своим ощущениям. Вроде чувствую себя так, как ни в чем не бывало. Потрогал голову, от шишки и следа не осталось. Удивительный у Гаи бульон, надо будет рецептом поинтересоваться…
— Да хорошо себя чувствую, — решительно сказал я и начал вставать с кровати. Ведь, действительно, хорошо!
— Тогда, вот, — староста указал на табурет, на котором лежал ворох одежды, — это моего старшого. Твоя одежда после встречи с буревиком и морем вся в негодность пришла…
Я с благодарностью глянул на Руфо.
— Забудь, — правильно истолковал мой взгляд староста, — ну, не пойдешь же ты через поселок раздетым. А дома уже в свое переоденешься. Сапог не дам, извини. Вот, сандалии старые, тоже старшого. Давай, одевайся, Ляна во дворе. И, это, — наморщил лоб староста, — ты, если что, вдруг там с Ляной не договоритесь, можешь пару дней у меня перекантоваться. И с работой смотри…, — староста хитро мне подмигнул, — пока сезон не закончился, моей артели тоже свободные руки понадобятся. Ты, конечно, сам решай, но, если что, договоримся…
Я искренне поблагодарил Руфо, быстро накинул на себя поношенные полотняные брюки, рубашку, натянул на босые ноги сандалии и вышел во двор.
Только из уважения к памяти дяди и братьев я сумел сохранить спокойствие и не нагрубить орущей на меня Ляне. Молча выслушав беспрерывный поток обвинений, я дождался пока она, наконец, замолчала, ожидая, видимо, моих оправданий. Да…, не ожидал, что я виноват почти во всем плохом, произошедшем за время моего пребывания в семье Капулы… И даже прошлогодний мор домашней птицы Ляна на меня перевела… И объедал я всех постоянно… О каком моём дальнейшем пребывании в одном доме с этой женщиной могла идти речь? Ерека только очень жалко… Ничего, я брата всё равно не брошу.
— Ляна, успокойся, — сказал я жене дяди, — ни денег, ни дома я у тебя забирать не собираюсь. Всё остается Ереку. Но, на что вы будете жить? Пару лет вы протяните, а что дальше? Ерек ещё слишком мал, чтобы выходить в море…
Ляна торжествующе усмехнулась.
— А не твоё это дело, Мариино, как мы будем жить дальше, — сказала женщина, — я решила, всё, Шаланда была самой большой ошибкой в моей жизни… Я продаю кефаль и дом и возвращаюсь в свой родной поселок, там найдется, кому обо мне позаботиться, — внезапно проговорилась она и замолчала, пряча от меня свои глаза.
”Ого! Оказывается, Ляне уже есть, кому о ней заботиться! Не о родителях же она ляпнула. Их, вроде давно уже нет… Вот стерва!”, — подумал я.
— Ляна, — едва сдерживаясь от поднявшейся волны гнева и обиды за дядю и братьев, проговорил я сквозь зубы, — а тебе не стыдно говорить такое на следующий день после гибели Капула и сыновей? Ты о Ереке хотя бы подумала? Каково ему будет?..
— Всё с ним хорошо будет, — заистерила Ляна, — не на вашей вонючей кефали Горт клином сошелся!..
Сжав кулаки, я с ещё большим трудом сдержался, выслушав ещё одно ведро помоев на себя в частности и на наш поселок в целом.
Из соседних домов начали выглядывать заспанные люди. Где-то хлопнула дверь, и раздался громкий раздраженный голос:
— Идите на берег орите, медузы рваные!.. Совсем достали!..
— Всё, Ляна, достаточно поговорили! — прервал я её, — делай, что тебе вздумается! Только Ерека я в обиду не дам!..
— Так и забирал бы его с собой! — выкрикнула Ляна.
Я не поверил своим ушам. Не может быть… Мать только что отказалась от своего сына!? Да как же эту гадюку земля ещё носит?! Да гори эта кефаль и деньги синим пламенем!
Потрясенный, я молча отодвинул Ляну со своего пути и медленно двинулся в сторону дома, приютившем меня на несколько последних лет. На выходе из двора старосты, я обернулся и сказал:
— Ерека и наши вещи я сейчас заберу. А ты постарайся мне больше никогда, слышишь, никогда не попадаться на глаза!
Ляна злорадно ухмыльнулась мне вслед.
Ох, правду в народе говорят, что люди познаются в беде… Гибель Капула до основания разрушила его семью, вскрыв немыслимые для меня до сегодняшнего дня вещи…
Ереку я сказал всю правду, как всё и было. Он уже достаточно взрослый, чтобы говорить с ним по-мужски. Оказывается, ещё вчера вечером Ляна что-то такое говорила и ему, но мальчик не мог поверить, что мама отказывается от него.
Собирая в доме, вдруг ставшим для меня чужим, свои и Ерека вещи, я, как мог, пояснил брату такие изменения в его матери:
— …Есть, Ерек, такие болезни, когда человек остается снаружи как прежде. Но внутри у него что-то умирает. То, что делает его человеком. Так и с твоей матерью случилось. Нет больше той Ляны, которая заботилась о тебе. Не плачь, Ерек, у тебя остался я… Не плачь, говорю! Отцу и братьям это бы не понравилось. Нам надо думать, как все начинать заново…
Куда нам идти?..
Я отвел брата к Гае… Жена старосты, видимо, слышала весь разговор, случившийся у них во дворе, поэтому без слов увела заплаканного мальчика завтракать. Я же, отказавшись от еды, как во сне побрел к морю.
…Глядя, как волны размеренно набегают на песок, я постепенно успокоился. Жизнь продолжается, и мне необходимо позаботиться о Ереке…
Что для этого надо? Работа, снасти, баркас и, конечно же, кров над головой. В том, что Ляна в ближайшие дни продаст дом и покинет поселок, я не сомневался. Такими своими действиями она поставила против себя всех людей в округе, жизни ей в Шаланде не будет… Всё, Марино, забудь о Ляне, её больше нет в твоей жизни!
Решительно встав, я скинул одежду и забежал в море. Прохладная вода смыла с моего сердца горечь обиды. Посвежевший и полный уверенности в своих силах, я выходил из воды, когда внезапно заметил некую странность.
Волна, накатившая на берег и убегающая обратно в море, внезапно проявила на песке странные символы. И я, который-то и читать толком не умел, смог их понять!..
”Первый схрон с необходимыми тебе вещами найдешь под своим баркасом”.
Следующая волна накатилась на символы, и я увидел, как они расплылись и скрылись под мелкими песчинками, несущимися вместе со вспенившейся водой.
Всё это произошло настолько быстро, что я недоверчиво зажмурился и потряс головой. Раскрыв глаза, я вновь уставился на место, где мне привиделись причудливые символы. Конечно, на песке ничего не было! Неслабо же я вчера приложился головой…
Ровно через минуту, выбросив из головы странное видение, я уже шагал обратно в поселок.
Первым делом я вернулся к дому дяди и забрал в сарае свои старые сети. Ляна обойдется… Но всё же хорошо, что дома я её не застал.
Сети я занес во двор к старосте, позвал Ерека и поручил ему начать их пересматривать. Брат охотно согласился. Не знаю, что ему там рассказывала жена старосты, но мальчик явно успокоился и взялся за привычное дело. Снасти нам хоть достались и старые, но на первое время сойдут, а там выкрутимся…