Медный всадник

Как и настоящая любовь.

К вечеру они возвращались в маленькую уютную гостиницу на окраине западного Берлина. Хорошо побыть хотя бы вечером на своей планете – где только двое и за дверями не слышно ничьих шагов, потому что здесь ложатся чертовски рано. Он наслаждался этим отдыхом, даже Невский перестал его тревожить, словно тоже решил дать другу небольшой отпуск. Что там с ним сейчас?! Марков беспокоился тем сильнее, чем дольше длилось их расставание. Стоило закрыть глаза, и перед внутренним взором вставало обветренное возмужалое лицо Евгения.

А еще британские просторы. Как он мог сказать Джейн, что его тянет, неудержимо тянет на ее родину, что она уже стала для него вторым домом, как стала домом для Невского. Но та, «его», Британия для нее недосягаема, потому что лежит по ту сторону времени. Он столько раз думал об этом и не находил решения.

– Ты помнишь Николаса Никльби? В какой-то момент он становится актером, совершенно случайно. Я похож на него – жизнь бросает меня то в одну сторону, то в другую и конца края этому не видно.

Джейн наморщила лоб, припоминая имя.

– Чарльз Диккенс, – сказал он. – Ваш великий романист.

– Я помню! – улыбнулась она. – Однако, похоже, что в вашей стране он теперь популярнее, чем у себя на родине.

– Это из-за переводов, – объяснил Кирилл. – Просто современный перевод ближе русскому читателю, чем англичанину архаичный слог оригинала.

– Мне кажется, дело не только в этом, – сказала Джейн. – Видишь ли, нужно обладать особым менталитетом, чтобы продолжать воспринимать все эти истории всерьез, после всего, что творилось и продолжает твориться в мире. Менталитетом немного наивным…

– Да, – вздохнул Кирилл, – я сразу понял, что это не комплимент!

– Извини! – улыбнулась Джейн. – Мне очень нравятся твои соотечественники, но, вот увидишь, эти годы тотального контроля рано или поздно им аукнутся…

– Знаешь, если хотя бы половина того, что пишут в газетах – правда, – Кирилл покачал головой, – то уже аукаются!

– Не слишком верь газетам, это еще одна забавная черта у русских. Вы все еще не поняли, что написать и напечатать можно все что угодно.

– Что-то ты раскритиковалась, милая! – удивился Кирилл.

– Просто мне страшно, Кирилл! – сказала она. – Мне кажется, что мир начинает разрушаться, и если бы речь шла только о коммунистическом строе, сам понимаешь, я бы не очень переживала. Но происходит что-то гораздо более серьезное!

Да, Кирилл тоже часто вспоминал слова маршала. Пророчество, мрачнее которого, как ему казалось, он не слышал ни в одном из своих миров. Одно из тех пророчеств, которые лучше не знать, потому что как предотвратить их исполнение все равно неизвестно, и приходится мучиться в ожидании неотвратимого.

Джейн до сих пор порывалась вернуться в Югославию и выяснить все до конца. Кирилл признавал, что это логично, но не очень разумно.

– Нонсенс! – восклицала Джейн, и ее тень на стене превращалась в суетливую птицу. – Что логично, то и разумно!

– Ничего подобного! – мотал головой Кирилл. – Это совершенно разные вещи! Это было бы логично, учитывая имеющиеся у нас факты, а точнее – нехватку фактов. Но, исходя из наших возможностей, или лучше сказать, при отсутствии оных – совершенно неразумно!

– Ты меня совсем запутал! – жаловалась она. – Скажи проще, что испугался призраков!

– Я не трус! – сказал на это Кирилл, не желавший в такой вечер ни о чем на свете говорить серьезно. – Но я боюсь! Кроме того, что мы можем сделать – разрушить крепость до основания в поисках потайных ходов и залов?!

Встреча с Тито не только не принесла Джейн никаких дивидендов в плане карьеры, но и поставила на этой карьере крест. С какой бы любовью сэр Арчибальд ни относился к Джейн Болтон, поверить в то, что она рассказала, не мог, хотя самое невероятное – ночную погоню и то, что она увидела на лестнице в крепости, – в докладе не было упомянуто.

– Рациональное мышление, – говорил он, поднимая палец, – вот главное, чем должен обладать агент!

Он был склонен считать, что во всем виноват стресс, пережитый Джейн во время недолгого пленения советскими контрразведчиками. Винил себя за то, что поручил ей это дело, вместо того, чтобы отправить загорать на Бермуды, и не обращал никакого внимания на показания другого свидетеля – Кирилла Маркова.

Столкнувшись с полным непониманием начальства, Джейн предпочла оставить разведку. Арчибальд не пытался удерживать ее на службе. Это немного задело ее самолюбие, но его можно было понять. В истории с Тито он возлагал на Джейн определенные надежды, однако ее поездка их не оправдала. Больше никаких сообщений от покойного маршала не поступало, и опытный разведчик пришел к выводу, что Джейн с Марковым стали пешками в непонятной игре, в которую кто-то пытается втянуть его ведомство.

Он делился теперь с ней минимумом информации, но Джейн знала, что разведку лихорадит. После падения Берлинской стены и начала реформ в России множество специалистов оказались не у дел, империя, против которой они воевали, уже практически исчезла с карты мира, и процесс этот был необратим. Ситуация была смутной, МИ-6, как и МИ-5 – служба контрразведки были в таком состоянии, которое сэр Арчибальд охарактеризовал как кризис жанра.

– Ты, моя девочка, вовремя ушла, – сказал сэр Арчибальд в одной из приватных бесед, – очень вовремя.

Джейн с юмором рассказывала о своих спорах с начальством. Несмотря на то, что ее дороги с разведкой разошлись, шутки у них с Кириллом еще долго вертелись вокруг ее профессии.

– Отстукивала шифровку в центр? – спрашивал он, когда она возвращалась из ванной. – Смотри, не обесточь отель!

Джейн однажды поведала ему старый анекдот из истории спецслужб. Одна храбрая английская агентша едва не влипла в одной из азиатских стран, подключив приемник к сети отеля. После этого свет вырубился по всему зданию, и ей пришлось срочно передислоцироваться.

Шутки шутками, но ситуация казалась Кириллу двусмысленной.

Они сами так и не пришли к консенсусу – (еще одно модное слово!) относительно случившегося в Белграде. Марков на следующий день после их встречи с маршалом или кем-то, кто выдавал себя за маршала, посетил Белградскую крепость. Джейн не могла пойти с ним – они и так сильно рисковали накануне. Как он и думал, никаких подтверждений тому, что они увидели, в крепости не оказалось.

Кирилл спустился по лестнице к воде, прошел вдоль стены, пытаясь обнаружить следы потайного хода. Ничего!

– Думаю, они вполне могли нас одурманить! – она снова и снова возвращалась к этой теме.

– Кто?

– Те, кто вызвал меня в Белград.

Джейн злило нежелание Кирилла согласиться с ее выводами насчет подмешанных в пиво наркотиков. Это была защитная реакция. Ведь стоило лишь допустить, что все, ими увиденное, было реально…

И тогда придется признать, что она очень многого не знает об этом мире, как и большинство его обитателей. А признавать этого не хотелось. Слишком страшно!

– Одинаковых галлюцинаций не бывает! – продолжал настаивать Марков.

– Может, это была не галлюцинация, а гипноз, например. Даже в Советском Союзе признавали существование психических феноменов. А гипноз вполне может быть массовым…

Кирилл с сомнением покачал головой. Настаивать, однако, не стал.

– Не бойся! Сон это или явь, но я тебя никому не отдам.

– Я знаю, – сказала она. – Но я боюсь, Кирилл. Боюсь, что ты окажешься прав! Что мы видели Тито, что за нами гнались какие-то твари! Мы ведь даже рассказать никому не можем!

Ее рука, державшая сигарету, слегка задрожала.

– Пожалуй, это был самый крупный провал в моей карьере. Но я не жалуюсь! Тем лучше!

Кирилл понял, что последняя фраза относилась к нему, и взял ее за руку. Они уже давно научились понимать друг друга с полуслова – искусство знакомое влюбленным.

– Когда вечер торопится выйти на улицы… – пробормотал он, возвращаясь от воспоминаний о Белграде в Берлин, в день сегодняшний.