Страница 76 из 84
«В общем так, вася! Дела у нас плохие. Отсюда мы либо вообще не выйдем, либо только одни, больше никто. Бери автомат и вставай за дверью. Я встану к ней спиной и начну разговаривать. Если услышишь, что разговор на повышенных тонах пошел, распахивай дверь и всех подряд вали без всяких колебаний. А я попытаюсь куда-либо в сторону уклониться. Все, кто там будет — наши враги. Я хочу, чтобы, когда я открою глаза, они все мертвые на полу лежали». — Тот отвечает:
«Базара нет!». Берет на изготовку автомат и становится за дверью. И вот, пока те на лифте поднимались, Маша оделась и под одеяло легла, Боксер с автоматом за дверью встал, а я спиной к этой двери в прихожей. — А Боксер действительно стал бы стрелять? — переспрашиваю я. — Конечно, ни секунды не раздумывая. — Ну, и дальше что? — Итак, я открываю дверь, заходят четверо. Среди них Солдат. Я смотрю, все пьяные. Я думаю: «Это хорошо! Они даже среагировать и уклониться в случае чего не успеют». Начинаем разговаривать. Сразу на повышенных тонах. Я чувствую — все! Сейчас Боксер стрелять начнет! Уже даже в сторону от двери слегка отхожу. Но он что-то не стреляет. Но это хорошо оказалось, что он не стал тогда стрелять. У нас накал постепенно спал — в общем, пошли на кухню чай пить. Обошлось, короче. Они когда ушли, я смотрю на прихожую и думаю: «Сейчас бы здесь четыре кабана лежали. А квартира на меня оформлена, опечатки мои кругом. Все! Конец». — А ты не боялся, что они тебя сразу же убьют? — Да нет! Они бы так сами засветились. Вывезти должны были куда-нибудь. Сказали бы: «Собирайся, поехали. С тобой человек один поговорить хочет». Ну, а какие «разговоры» в полчетвертого ночи?
Ясно все. — А Солдат об этом знает? Что у тебя Боксер тогда под дверью стоял? — Я ему рассказал потом. Он говорит: «О-о!.. Это я вас, на хуй, недооценил!» А я еще боялся, что Глеб им что-то перед смертью рассказал, если в лапы к этим извергам попал. Если к Солдату в лапы кто-то попадал — это все! Шансов живым уйти никаких не было.
И чтобы скрыл человек что-то — это совершенно невероятно. Я такого еще не видел. — А ты сам видел, как людей пытали? — Конечно.
Неоднократно. Для меня тогда все эти пытки, расчлененки и смерти настолько обычным делом стали, что я на них вообще не реагировал. У меня даже чувство юмора тогда изменилось. Специфическим каким-то стало. Помню, едем мы с Глебом и телкой его в машине. Он телку свою в ванной трахал под душем, она как-то там неловко поскользнулась и голову себе разбила. Прикинь, раннее утро, народу на улицах еще никого, мы едем в больницу — злые, не выспавшиеся, а на заднем сиденье телка его вся в крови рыдает и никак успокоиться не может.
Истерика у нее. Я и говорю шутя Глебу: «Слушай, а может, проще просто Солдату позвонить, чем с ней сейчас возиться? На конструктор ее — и в сумки!» А сам потом думаю: «А ведь самое смешное, что позвонить сейчас Солдату — он и действительно приедет и даже не спросит ничего. Даже вопросов никаких задавать не станет. Приедет просто с сапожным ножом — и на конструктор. А потом скорая помощь — и в лес. Вот и все». — Так это Солдат, что ли, Глеба убил? — Конечно. Ну, не он был исполнителем, там другой парень — я потом все выяснил — но он все подготавливал. — Так Глеб им что-либо сказал? — Нет. Они просто спросить не догадались. Сразу убили. — А труп куда дели? — Расчленили и сожгли. — А ты Солоника знал? — Знал. Да, Солоник этот совершенно рядовым исполнителем был. Маленький такой, невзрачный… Была у него пара хорошо исполненных дел — вот и все! — Так он тоже спецназовец бывший был, как Солдат? — Да никакой он не спецназовец! Это его адвокат потом все раздул. Книгу о нем написал и пр. А на самом деле ничего он из себя не представлял. Совершенно был беспонтовый. — Его Солдат убил? — Да. С парнем одним поехали в Грецию и исполнили. А у нас тогда война с курганскими была. Вот и решили провести акцию устрашения. Потом тело подбросили в определенное место и курганским позвонили: «Вон там-то и там-то, дескать, ваш Солоник валяется». А этот разговор мусора подслушали.
Ну, все и завертелось. — А подругу эту его? Манекенщицу? — Так уж получилось. Что она там тоже в тот момент оказалась. Кричать начала.
Куда было деваться? — Слушай, Толь, а почему вы с курганскими воевали? — Да они вообще со всеми воевали! Со всей Москвой.
Курганские — это наши же, ореховские. Просто группа, от нас отколовшаяся. — Как ваши? Так они не из Кургана разве приехали? — Это наша группа. Просто люди из одного города. А так они сначала у нас были. — А Витю ты такого знаешь? (Я называю фамилию Вити, моего бывшего сокамерника по Матроске.) — Нет. — А Андрея, он над нами сидел, в 2–5–4? У него двадцать четыре с половиной года особого. — Андрея знаю. Я с ним здесь в одной камере сидел. — Слушай, а вот у Вити семнадцать с половиной лет особого. Значит, на нем тоже убийства, наверное, есть? Чем он там, скорее всего, занимался-то? А то мы как-то с ним на эту тему не говорили. — Если семнадцать с половиной лет особого — наверняка был исполнителем. — Киллером? — Да, причем серьезным. При таком сроке — наверняка. (Витя??!!)
Р.S. Кстати, жена Максима Борисовича (так зовут нашего третьего сокамерника — антиквара с шашкой) работает, оказывается, главным экспертом в Российской торгово-промышленной палате по чаю, кофе, какао и шоколаду. Так вот, лучший чай — «Майский». Туда в свое время все старые советские специалисты ушли. А лучшее какао — фабрики «Красный Октябрь». Все же западные сорта, поступающие к нам сейчас — полное барахло. К тому же, все они, как правило, вовсе не «западные», а в лучшем случае — румынско-польско-болгарские. Вот так. Хотите верьте — хотите нет! За что купил — за то и продаю.
27 июня, пятница
Толин суд из-за болезни судьи перенесен на восьмое июля.
Соответственно, до этой даты с Солдатом он не увидится. Ладно, подождем. — Интересно, как нас вообще судить будут? — вслух размышляет Толя. — Сейчас по новому УПК свидетели обязаны лично выступать. На судебных заседаниях. А у нас с начала дела уже четыре свидетеля умерли… («Умерли»?.. Хм!..)… Я не представляю, как теперь остальные выступать будут. — А как до этого выступали? — спрашиваю я. — До этого личного присутствия не требовалось. Просто их показания на суде зачитывались и все. А теперь новые правила ввели. Свидетели сами наверняка еще про это не знают. — А на тебя кто-нибудь показания давал? — Да был там один бизнесмен. Козел рогатый. Но он потом очень плохо кончил. С ним некоторые нехорошие вещи случились…
Между прочим, помимо четырех свидетелей, в самом начале следствия погиб еще и руководитель их следственной группы. («Генерал из Генеральной прокуратуры».) Был застрелен прямо на улице по пути на работу неизвестным молодым человеком, чрезвычайно похожим на Толю, который на тот момент уже находился в розыске. («Они вначале были уверены, что это я. Пока не разобрались…») Вечером Толя и Максим Борисович обсуждают со знанием дела разные системы стрелкового оружия и, в частности, пистолетов. Их сравнительные характеристики, достоинства и недостатки и пр. Поскольку оба, судя по всему, являются в этой области фактически профессиональными экспертами (правда, по разным причинам), разговор получается очень содержательным. Оказывается, обычный ПМ — это практически идеальное оружие для города. Пуля может использоваться безоболочная — кусочек свинца со смещенным центром тяжести. При попадании в человека, пуля начинает «гулять» по телу, что существенно увеличивает эффективность поражения. Дальность боя сравнительно небольшая, но для города много и не требуется. Зато при выстреле в помещении пуля практически не рикошетит. В отличие от того же ТТ. Пистолет сам по себе достаточно компактен. Очень неприхотлив. («Хранить можно, где угодно. На чердаках, в подвалах. Он даже, если и заржавел весь, все равно стреляет. Если, скажем, любой другой пистолет где-то на чердаке лежал — его обязательно проверять надо. В лес ехать. Он может выстрелить, а может и нет. А ПМ проверять не надо. Взял и пошел.