Прихоти повесы

Приподняв брови, Маргарет внимательно посмотрела на мужа.

– Ты, наверное, забыл, какое письмо они написали королю полгода назад.

Колин наигранно сурово посмотрел на сестер.

– Зачем вам потребовалось беспокоить короля?

Маркиза подавила вздох.

– Твои сестры предложили ему сесть на диету.

Плечи у Колина затряслись от смеха. Полнота короля была поводом для многих карикатур.

– Слава богу, Эймз перехватил письмо до того, как оно ушло на почту, – добавила Маргарет.

Прислонившись к буфету, Колин вздохнул: его сестрички-проказницы скоро вступят в мир взрослых, а ему так и не представился шанс понаблюдать, как они растут. В этом его вина, и ее нужно было как-то загладить. Однако почему-то добрые намерения так намерениями и остаются. В Лондоне слишком много времени уходило на клубы, скачки, фехтовальные состязания и женщин, которые не давали ему прохода.

К нему подошел герцог Уайкоф и хлопнул по плечу.

– Я и не сомневался, что ты приедешь.

Он бы не приехал, если бы не отцовское письмо. Краем глаза Колин заметил, что маркиз наблюдает за ним, и, снова взявшись за графин, предложил герцогу:

– Бренди?

– Пожалуй, можно себе позволить. Мы ведь сто лет с тобой не виделись.

– Последний раз у Уайтов прошлой осенью, если память мне не изменяет. – Колин подал ему бокал и сделал глоток из своего. У маркиза Чедвика всегда подавали отменный бренди и портвейн. – Я так понимаю, Линдейл не смог приехать?

– Сын не пожелал трястись в карете, сославшись на то, что его жена находится в интересном положении.

Колин улыбнулся старомодному выражению, которым Уайкоф обозначил беременность своей невестки.

Герцог вдохнул аромат бренди.

– Два года как здесь не устраивали приемов. Признаюсь, я скучал по охоте с Чедвиком.

В нем чувствовалась странная сдержанность, которой не было раньше. Герцог ни словом не упомянул про разорванную помолвку Анджелины и последовавший затем ее поспешный отъезд вместе с матерью в Париж. Понятно, что это не та тема, на которую можно говорить откровенно, но Колин ощутил в нем желание поделиться. Еще он заметил, что Уайкоф старательно избегает смотреть в сторону старшей дочери. Это тоже показалось странным, и Колин подумал, что столкнулся с какими-то подводными течениями. Там, в глубине, что-то бурлило и перемещалось, но он не мог понять, что именно. Может, оно и к лучшему.

Уайкоф вздохнул:

– Все гоняешься за юбками?

– Думаете, я отвечу?

Герцог засмеялся.

– Звучит как «да».

Колин откашлялся.

– Я постарался проявить скромность.

Уайкоф приподнял брови.

– Мог бы не стараться, это бессмысленно.

Колин решил сменить тему:

– Добавить бренди?

– Нет, спасибо, – отказался герцог. – Пойду к твоему отцу, усядусь рядом с ним в уютное кресло и попытаюсь не заснуть, хотя был бы не прочь.

Колин поклонился Уайкофу и, провожая его взглядом, увидел, как Анджелина попыталась по пути перехватить отца, но тот уклонился. Это было странно. Колин нахмурился, но решил не обращать внимания.

Торчать у буфета было очень удобно, однако Маргарет высмотрела его и тут.

– Анджелина согласилась поиграть нам на рояле. Не можешь ли оказать нам любезность и попереворачивать страницы нот?

На неожиданный приступ лихорадки тут не сошлешься, придется соглашаться.

– Ну разумеется. – Колин направился к инструменту, возле которого стояла Анджелина и стягивала перчатку. Он уже забыл, какие длинные у нее пальцы… А разве должен помнить? Отбросив в сторону странную мысль, Колин стал ждать, когда она начнет играть.

– Ты можешь читать ноты? – Она затеребила другую перчатку.

– Могу. – Колин нахмурился. – Тебя это расстраивает?

– Нет, конечно.

Ему показалось, что она лжет.

– Что будешь играть?

– Сельский танец «Гримсток». – Анджелина сунула ему ноты.

Колин наклонился и через ее плечо установил тетрадь на пюпитре, заметив при этом:

– С твоим мрачным лицом только танцы и играть.

– Просто я вечность не касалась инструмента. Боюсь, это будет настоящим мучением: для меня играть, а для них – слушать.

– Что-то ты поздно спохватилась.

– Начну играть, как только буду готова!

– Да уж, пожалуйста. И не рычи на меня. Могу только добавить: чем раньше начнешь, тем быстрее закончатся мучения.

– Ну уж не настолько плохо я играю.

Он сложил руки за спиной и ничего не ответил.

– Я вполне профессиональна, – не унималась Анджелина.

– Естественно. – Колин изо всех сил постарался не расхохотаться.

– Ты противный до ужаса, и из-за тебя моя игра будет точно такой же.

– В кои-то веки мы с тобой хоть в чем-то согласились. – Он уже забыл, как они пикировались. Это всегда походило на словесные шахматы.

– И не раздражай меня. Не то я в отместку сыграю не одну, а несколько вещей.

– Тогда я исполнюсь чувством восхищения перед твоим талантом. Во всяком случае, пока ты будешь играть.

Она положила руки на клавиши из слоновой кости.

– Я должна сосредоточиться.

Когда Колин переворачивал страницу, она слегка наклонилась вперед и взяла ошибочный аккорд, но тут же исправилась.

Через несколько тактов он сказал:

– Я видел, как ты разговаривала с моей мачехой.

Анджелина не отрывала глаз от нот.

– Маркиза расписывала твои положительные качества.

Он улыбнулся:

– Да неужели? Какие именно?

– Хм. Она сказала, что ты пьешь как лошадь, что за тобой тянется хвост из бывших любовниц с разбитыми сердцами.

– Маргарет никогда бы не стала меня чернить.

– Значит, отрицаешь, что ты шалопай? – Анджелина явно подзуживала его.

– У меня прекрасная репутация.

Она искоса поглядела на него.

– Что-то я в этом сомневаюсь.

– Интересно, почему? У тебя нет доказательств обратного.

– Мне прекрасно известен такой тип людей, – с горечью произнесла Анджелина. – Я думаю, ты слышал об этом.

Колин опять наклонился над ней и расправил ноты.

– Я не Брентмур.

Она ошиблась клавишей и поморщилась.

– Извини. – Ему не стоило упоминать это имя. Вероятно, для нее это был болезненный опыт. – Ты чудо, так что продолжай играть.

– Забавно! Получить ободрение от шалопая и повесы.

Нужно как-то защищать себя, но правда оставалась правдой. Господи, сколько раз он заявлялся домой пьяным в стельку, неспособным даже стянуть сапоги, напрочь забывая об актрисах, которых притаскивал с собой! Но в лондонском мирке существовали как повесы, так и откровенные мерзавцы. Он никогда не опускался до уровня вторых.

Его мысли прервал раздраженный окрик герцогини:

– Анджелина, будь внимательнее!

В ответ девушка поджала губы, словно борясь с собой. Мать казалась ей сущим наказанием со своими правилами приличий.

И тут же Колин вспомнил о Брентмуре: как Анджелину угораздило познакомиться с этим развратником? Почему Уайкоф не положил конец их знакомству? Почему не запретил дочери общаться с таким распутником и мерзавцем? Все это было неподвластно его пониманию.

Да, Колин не отрицал: он сам шалопай и повеса, но всегда держался подальше от целомудренных девиц, прежде всего потому, что ценил свой холостяцкий статус.

Анджелина вновь сфальшивила, вздрогнув при этом, и Колин пришел к выводу, что она панически боится упреков матери. Это было странно. Анджелина никогда не казалась поникшим цветком, насколько он ее помнил. Когда она в очередной раз взяла не ту ноту, Колин наклонился и тихо сказал:

– Успокойся, моя мачеха отвлекает герцогиню, пока мы говорим.

Анджелина была в состоянии, близком к панике, и Колин ничего тут не мог поделать.

– Не надо меня утешать.

– Просто я пытаюсь выглядеть приличным парнем.

Она продолжала играть.

– Это вроде того как примерить старый костюм, чтобы узнать, можно ли его носить?

– Мне всего лишь хочется поразвлечься.

– Тогда тебе, должно быть, скучно со мной. Сегодня тут ощущается явный дефицит веселья.