Ноги

— Я не могу вам поверить, — угрюмо сказал Семен.

— Послушай. Если ты окончательно разуверился в игре, пошли ее к черту.

— Послать ее к черту? Вы так спокойно это говорите? Неужели никакого другого выхода нет?

— Для меня его не было, парень. Твое желание что-либо изменить окажется для тебя гибельным. Ты знаешь, после той игры с «Миланом», когда я увидел пресыщенность своих игроков, у меня случился первый инфаркт. И тогда я крепко испугался. Я сказал себе, что дальнейшее пребывание в отравленном пространстве игры для меня губительно. А у меня жена, сын, теперь вот появились внуки. И я захотел просто жить. Возможно, это мудрость червя, но я сделал свой выбор… Наблюдаю за игрой со стороны. Со все меньшим интересом, правда. Но знаешь, когда я впервые увидел тебя в том матче с французами, я заметно оживился. Эти монстры спасовали перед щенком, которым ты был тогда. Я увидел в тебе не технику, не твое искусство, нет. Я увидел в тебе большое сердце. А большое сердце — это большая редкость. Если хочешь знать, то я принял участие в твоей судьбе. Лапорта не глуп, и он ко мне прислушался, когда я сказал, что «Барсе» нужен именно ты. И я в тебе не ошибся.

— Так, значит, никакого выхода? — повторил Шувалов.

— Есть одна маленькая лазейка. Самый верхний уровень футбола еще не окончательно отравлен. Я имею в виду борьбу, которую ведут между собой два десятка топ-клубов. И когда они сшибаются на поле Лиги чемпионов, просто искры летят. Неподдельные. И хотя во главе угла стоит голый результат, который может достигаться грязными методами, иногда в игроках просыпается память о том, что в прошлом они были жрецами высокого искусства. Ты бы мог разбудить эту память. Но за это, парень, придется дорого заплатить. Я все сказал. И что бы ты ни решил, запомни, ты уже доставил старику ни с чем не сравнимое удовольствие.

Финал

Барселона

Декабрь 2009

Рокотал, ревел, распевал и раскачивался «Ноу Камп» — величайший футбольный амфитеатр Старого Света, пять уходящих ввысь ярусов, гигантское живое гранатово-синее полотно. Девяносто тысяч зрителей были слиты в единое целое, дышавшее такой раболепной покорностью, такой нерассуждающей любовью к своим кумирам, о которой не могли даже и мечтать поколения диктаторов. «Шувалов, Шувалов, Шувалов!» — скандировали трибуны, а потом, задохнувшись, захлебнувшись восторгом, переведя дыхание, начинали снова.

Он вынырнул из подтрибунного помещения последним. Перекрестился размашисто и лениво — столь непохоже на мелкое крестное знамение окружавших его католиков. Подергал головой, почти прикасаясь к плечам ушами. Вступил в центральный круг и поднял правую руку, как будто призывая толпы к тишине, а на деле выражая им благодарность. (И трем-четырем комментаторам из более двухсот представителей аккредитованной прессы одновременно пришло на ум одно и то же затертое сравнение: так гладиатор приветствует Цезаря перед боем. Пролопотав эту метафору на португальском, французском, русском и итальянском языках, все закончили в один голос — «morituri te salutant»). Жест был скуп. Лаконичен. Как, впрочем, и все другие телодвижения, которые совершались им не для игры. Он двигался всегда как будто нехотя, как будто не понимая, зачем, и не желая тратить себя. И наиболее зорким и проницательным наблюдателям бросался в глаза этот контраст между медлительностью, скупостью его обычных движений и той молниеносностью, бездумной щедростью, с которой он расточал свои обманные движения тотчас по получении мяча.

Он вернулся в сентябре 2007 года с чудовищной помпой. С газетными шапками в половину полосы. С телевыпусками спортивных новостей. Репортеры дрались за интервью с ним, как бродячие собаки за кость. Сопровождаемый повсюду этой грызущейся толпой, он приступил к тренировкам. «Гарантировано ли ему место в основном составе? — ухмылялся главный тренер каталонцев Райкаард, отвечая на вопросы журналистов. — Скорее, это он гарантирован "Барселоне", и я немало рад этому обстоятельству». Наперебой Шувалова спрашивали, готов ли он забрать назад свои бредовые заявления. «Не дождетесь, — отвечал он. — Я просто смотрю реальности в глаза. И вам советую научиться тому же. В этом мире существует клуб из пятидесяти наиболее дорогих игроков, которые забыли, что такое удовольствие от обращения с мячом. Они получают удовольствие от себя, а мяч для них — лишь приложение к образу. Пока они будут продолжать позировать с мячом на поле, они не вернут себе моего уважения. Я, впрочем, надеюсь на то, что генерация развращенных самоторговлей звезд сменится новой, еще не испорченной». — «Зачем вы вернулись? — спрашивали его. — Что для вас сейчас является приоритетным?» — «Быть настоящим, — отвечал он. — Помочь моей команде и моим друзьям оставаться настоящими. В "Барселоне" футбол остается религией. Почти все игроки в других командах совершают одни и те же заученные движения, повторяют одни и те же комбинации, которые приносят им успех. Мы совершаем каждое движение как первое и последнее, и все наши комбинации уникальны. Наша цель — создать тот футбол, который никто не сможет повторить! Я хочу, чтобы все мои коллеги однажды поняли — им есть куда расти. Им есть куда двигаться. Когда они поймут, что наш футбол совершенен и при этом недосягаем для них, они поймут, что наша игра все-таки не укладывается в результат. Не укладывается в славу и почести! Она несравнима с теми деньгами, которые уже есть у них. Она сравнима только сама с собой. Всех, кто будет думать о результате или о том, как удовлетворить собственное тщеславие, мы будем растаптывать на своем пути. Я обещаю вам, что мы возьмем еще одну чемпионскую лигу и сделаем это так красиво, что многие спрячут головы от стыда».

Шувалов провозгласил запрет на всякое тиражирование своего лица и демонстрацию фрагментов матчей со своим участием. Его желание отказаться от рекламных контрактов очень скоро было оформлено юридически. Многие тут же начали обвинять его в высокомерии, в стремительно прогрессирующей мании величия… говорили, что он считает себя чуть ли не живым богом, которого нельзя изображать… А Шувалов играл. В конце 2007-го он получил второй чемпионский кубок, и партнеры подняли его на плечи с этим кубком и поставили на пьедестал — пьедестал столь узкий, что на нем едва умещались две тесно прижатые ступни… Он, однако, устоял и вознес тяжеленную болванку над головой, и тут же выстрелили вверх фейерверки, заработали ветродувные машины, поднимая вверх и в стороны множество шелестящих, ослепительно сверкающих бумажек. И на миг ему показалось, что сама реальность взлетела на воздух и небеса над стадионом осыпаются на землю этим шелестящим дождем, оставляя на месте облаков и звезд черные зияющие дыры.

А сейчас, 25 декабря, — еще одно безумие, очередная лихорадка, и игра идет с «Реалом» — неистовая, бешеная, открытая, с полнейшим взаимным пренебрежением защитой собственных ворот. Старожилы, седовласые и важные сеньоры с сигарными окурками в зубах, с трудом припоминают — когда же они видели подобное в последний раз.

Вот Шувалов изловил мяч на грудь — отпрянул как бы с изумлением и тотчас прилепил снаряд к подъему, зажонглировал, подбрасывая его то в ту, то в другую сторону, так, что пара защитников обреченно металась за тенью мяча, почти ошалев, ослепнув от неподдельного своего бессилия… и вот тут-то он с разворота пробил. С реактивной скоростью пущенный мяч безнадежно застрял в сетке под перекладиной. Так его еще, похоже, никто не останавливал. Арбитру пришлось нелепо подпрыгивать для того, чтобы его освободить. На Семена тут же бросились партнеры и, сдавив, принялись тормошить…

Жоан Лапорта, президент каталонского клуба, был переполнен спокойным торжеством — он вернул в команду лучшего ее игрока… Потерю выгодных рекламных контрактов сполна компенсирует прибыль от прямых телетрансляций по всему миру. И на его, лапортовскую, «Барселону» сейчас смотрят Россия, Китай, Индонезия, Сингапур… Сегодня он сидит у самой кромки поля, вместе с запасными игроками. Вот кто-то дергает его за локоть. Главный врач команды.