Ноги

— И что? — спросил Азархов снисходительно.

— А ничего, — отрезал Шувалов.

— Семен, если ты вот об этом… об интересе «Барселоны» к твоей персоне…

— А о чем же еще? — хмыкнул Семен.

— Ну так и что?.. Таких сообщений об интересе кого-то к кому-то… ну ты же не ребенок, Семен… их случается по полусотне на дню. И если бы все эти сообщения были правдой, то игроки бы, как теннисный мяч, перелетали из одного клуба в другой.

— И то верно, — согласился Семен. — Сомнительно все это… Но ради такого интереса я бы, честно говоря, пока что повременил… И с вашим «Тоттенхэмом», и с кем угодно еще. Я могу и подождать, не так ли?

— Да, конечно можешь, Семен, но смысл? «Барселона» набита под завязку. Вдобавок к Это'О они купили Ларссона. И теперь у них полный боекомплект. А интерес к тебе — для отвода глаз, переключение внимания, двойная игра, понимаешь? Ты просто разменная пешка. Они симулируют интерес к тебе, еще к полудюжине игроков, а в последний момент делают реальное предложение Баллаку. В футбольном мире все гораздо сложнее — неужели ты не понимаешь?

— Понимаю. Но я все равно подожду.

— Если хочешь знать, это просто идиотизм.

— Пусть так, пусть так. Я эту команду с детства люблю, — пробормотал Семен, — когда за нее еще Ромарио, Стоичков, Лаудруп играли…

— Да тебя там нет, Семен, нет и не будет. Не интересен ты им. Ты в своем уме? Чтобы «Барса» взяла игрока… откуда?… из России. Да скорее новый вселенский потоп случится. Испанцы на Латинскую Америку смотрят, неужели ты этого не понимаешь? А «Тоттенхэм» вот он — только руку протяни, и окажешься в самой сильной команде Европы. Мы не мыслим устаревшими штампами, и нам нужен именно ты.

— Только вы мне не очень-то нужны, — стоял на своем Семен.

— Да послушай ты…

— Все, разговор окончен.

— Ну-ну, Семен, ну-ну. Это как ты скажешь. Только мне, возможно, помогут некоторые дополнительные аргументы.

— Ага, да, помогут. Держи карман шире.

— Ну, я подержу, подержу. Ну вот, скажем, твоя девушка, да?.. Полина. Обворожительное создание. Она сейчас одна, без присмотра, домой к себе едет, да? Ты знаешь, мне иногда становится страшно. За таких, как она. Мы их любим, правильно? Но почему мы так уверены, что с ними ничего не произойдет? Так запросто их отпускаем. А все ненадежно, хрупко. Окружающий мир опасен и жесток. Такие мерзости в нем творятся, зачастую выше всякого человеческого понимания. Господи, да мало ли уродов, которые только вчера купили права? Носятся по улицам как угорелые. А мало ли опасных извращенцев разгуливает по городу? А озабоченные подонки? Ну вот представь себе, кто-то из них сейчас смотрит на нее, на такую вроде бы доступную, в легком сарафане, с бретельками на честном слове. И вот уже представляет себе, что бы он с ней навытворял…

— Ты на что намекаешь?

— Да ни на что я, Семен, не намекаю. Говорю же тебе, иногда мне бывает страшно за них. Неужели тебе не страшно за Полину? Даже мне за нее страшно! Или вот милиция наша, которая нас бережет. Недавно в новостях сообщали: схватили в метро девушку, студентку, затолкали ее к себе и, сознавая свою безнаказанность, все трое, поочередно…

— Ах ты, значит, так решил ко мне подойти? — в каком-то ледяном остервенении ответил Семен. — А не боишься, что я тебя прямо здесь удавлю?

— Ах, Семен, Семен. Ну вот уже и угрозы пошли… А я просто помочь хочу. Ну дай мне, пожалуйста, объяснить. Три дня тому назад она сказала мне, что у нее возле дома трется какой-то подозрительный тип, явно не в себе, ощупывает ее глазами… И я, конечно, обеспокоился — мало ли что?

— А ты что, ее знаешь давно?

— И давно, и очень хорошо знаю.

— Откуда?

— Ну, откуда-откуда? Мир тесен. У нее работа такая. Если ты, конечно, успел это заметить.

— И ты давно уже знал, что она со мной?

— Давно знал, Семен.

— Да откуда? Она все тебе рассказала?

— Да все оттуда же, Семен, все оттуда же. Я многое про тебя знаю. И про маму твою, детсадовского воспитателя, и про отца, воркутинского шахтера, который, когда шахту закрыли, перевез вас всех в Подмосковье. Устроился здесь по второй специальности слесарем в автоколонне. А тебе тогда всего три года было. И про это знаю, и про то, как ты в футбольную школу поступил, и про то, как тебя в обычной школе хотели на второй год оставить. И про то, как в Москву на электричках сначала мотался, пока тебя в ваш интернат не взяли. И про то, что у матери из-за этого твоего увлечения постоянно сердце не на месте: все дети как дети, все уже в институты готовятся поступать, а у тебя по-прежнему один только мячик на уме. И про то, как избили тебя восемь лет назад, тоже знаю. Работа у меня такая.

— Да мне плевать. Про нее и меня ты откуда знаешь?

— Когда вы только с Полиной повстречались, я уже и тогда знал, что она к тебе поедет. Попросил ее разузнать о тебе побольше. Мы тогда к тебе только присматривались, а вот сейчас…

— И что же она вам еще рассказывала?

— Да ничего она мне не рассказывала. Неужели ты полагаешь, что она и в самом деле подосланный мной шпион? Нет, у вас все сложилось замечательно, и я рад… но понимаешь, Семен, — сам Коплевич очень хочет, чтобы ты перешел в «Тоттенхэм». — Азархов сделал ударение на слове «очень». — А если он чего-то хочет, Семен, то рыпаться, как правило, бесполезно. И если он захочет использовать какие-то не вполне законные методы, то он их использует. Я лишь констатирую факт. Что касается Полины, то ты несешь за нее ответственность. Вот если бы ее в твоей жизни не было и ты бы отвечал только за себя, то тогда ты мог бы с полной уверенностью послать меня в задницу. А сейчас не сможешь.

— Думаешь, меня за яйца поймал? — наливаясь тяжелым отвращением, с усмешкой спросил Семен. — Ты думаешь, я сейчас от страха обоссусь? Когда меня вот так берут за горло, то я предпочитаю идти до конца. Ты на привязанность меня решил купить и полагаешь, что я теперь отвечу «да»? А вот хрен тебе, а не подпись под контрактом. Усек? Короче, все, я пошел… чемоданы собирать в «Барселону». Открытку тебе оттуда пришлю. Амфакинфидерзейн. — Шувалов с грохотом отшвырнул стул.

Азархов схватил телефон:

— Мальчишка заупрямился. Про «Барселону» узнал. Да как, как? Идиотизм полнейший. Пришел ко мне на встречу в бар и по ящику увидел. Да, попробовал его прижать. Он невменяем. Неуправляемый совершенно. Поработать придется. Я сделаю все без грязи, так и передай. Через две недели, максимум три он будет в Лондоне. А уж дальше делайте с ним, что хотите. Не исключаю, что начнет лупить по своим воротам. Амфакинфидерзейн.

А Шувалов тем временем уже прыгнул в свою машину — джип, провизжав резиной по асфальту, едва не врезался во вставшую поперек черную «ауди» — и, взлетая правыми колесами на тротуарные бордюры, распугивая встречные авто, которые ревели, будто мартовские коты, понесся к Мясницкой.

Это был ее двор, Полинин, — просторная асфальтовая площадка, а за площадкой — гаражи. Вывалившись из джипа, Семен увидел Полину в окружении трех бритых парней, очень мощных, массивных, по виду настоящих десантников… Они притиснули ее к невысокой кирпичной стене гаража, рядом с лесенкой, по которой можно было подняться на гаражную крышу.

— Эй, вы чего устроили! Отвалили от нее! — прикрикнул Семен и пошел на них, весь подобравшись, готовый к драке.

— А тебе-то чего, говнюк? — спросил один, поворачиваясь к Семену. — У… отсюда быстро!

— Ты кого, сука, тронул! — Семен разбежался и всадил ему в челюсть носок лакированной туфли.

Голова откинулась назад, и «десантник» грохнулся затылком об асфальт. Тут Семена стали бить с обеих сторон, он мгновенно оглох на левое ухо, дернул правой и промахнулся… Через миг на голову его обрушился удар, от которого свет померк.

Шувалов очнулся на узкой деревянной лавке. Белый потолок над головой. Пахло мерзко, должно быть рвотой. Попытался привстать, но тупая боль в темени не дала. Левый глаз был словно затянут мутной пленкой и, казалось, вообще не открывался. Зрячим он обшаривал стены, каменный пол, решетку. «Обезьянник», — понял он. Он предпринял вторую, более осторожную попытку подняться. Сморщившись и скрипя зубами, сел. Спустил ватные ноги на пол. Так и есть — «ментовка». Решетка разделяла помещение на две части. Лавок было две: на одной сидел он, на второй — какой-то желтолицый чумазый парень в клоунской куртке, с оранжевыми крашеными волосами, а рядом густо накрашенная баба в вульгарных сетчатых чулках. Возраст ее с трудом поддавался определению. Проститутка и токсикоман. Восхитительная компания. Что с Полиной? Где она, что с ней? Он должен узнать это прямо сейчас! Шувалов, пошатываясь, встал. И пошел к решетке. Там, за прутьями, — казенный стол, табурет. Щуплая спина в мундире. И лейтенантские, кажется, погоны.