Ноги

Сплошной забор кончился. Пошла березовая рощица, дорога нырнула вниз, а затем начала карабкаться на высокий холм, одолев который «Икарус» очень скоро подъехал к другому забору, но на этот раз не деревянному, а железному, решетчатому. После долгого, тягучего разворота автобус подполз к высоким железным воротам, остановился и просигналил.

— Ну, тут одна из них, которая постарше, блондиночка такая вся накрашенная, и говорит: мы, мол, сейчас идем на Чистые пруды и будем гулять там до самого вечера. Ну, я и говорю: а че вы там будете делать, кого искать? Мне кажется, вы давно нашли тех, кого искали. Ну, она так скривилась насмешливо и спрашивает: это вас, что ли? А сама, я вижу, заинтересовалась.

— Она у тебя два часа назад заинтересовалась, — вдруг с гоготом заметил Ильдар, толкая Семена локтем в бок, — а ты все никак на миллиметр даже продвинуться не можешь. Очень нам интересно, да?

— Да погоди ты, я во всех нюансах рассказываю.

— Да какие тут тебе еще нюансы. Нюансы начнутся, когда у вас до дела дойдет!

Ворота автоматически открылись, и «Икарус» проехал по асфальтированной дороге в глубину территории. И здесь Семен увидел поле — с ровной и густой зеленой травой. Впереди был стеклянный купол со шпилем, а затем показался краснокирпичный фасад очень длинного двухэтажного здания.

За десять метров до нового шуваловского дома автобус окончательно затормозил. Рыжий шофер отвалил переднюю дверь. Подхватив свои нейлоновые сумки, ребята гуськом пошли по вымощенной широкими квадратными плитами дорожке.

Шувалов вместе со всеми оказался в просторном гулком вестибюле, под стеклянным, пропускающим небесный свет куполом. Круглый купол был похож на мяч, и Шувалов подумал, что находится внутри настоящего футбольного храма. Из этого вестибюля или, лучше сказать, святилища сразу несколько лестниц вели на второй этаж, по ним можно было подняться на блестящий теплым лаком деревянный круговой балкон, на котором сейчас стоял Гарольд и смотрел сверху вниз на воспитанников.

И вот их построили полукругом и начали распределять по комнатам.

— Корсак, Самодин — тридцать четвертая. Бугаев, Родионов — тридцать шестая. Сомов, Урузбаев — тридцать восьмая. Глухов, Никитенко — сороковая. Савельев, Коноваленко — сорок первая.

— А че я с Коноваленко-то? Можно мне с Демичевым?

— Не можно. Не на курорт приехал. Ты покамест никто, и звать тебя никак.

— Ну, Гарольд Семенович…

— Не нукай — не запрягал. Еще раз такая же история повторится — вылетишь у меня из интерната в два счета.

— Слушай, а че он?

— Че не помнишь, что ли, как в номере бухали?

— Тарпищев, Бауэр — сорок вторая. Шувалов, Корольков — сорок четвертая. Все своих соседей услышали?

— Все-е-е…

— Разошлись по номерам. В семнадцать ноль ноль всем собраться в холле.

Эх, как же Семен хотел поселиться с Ильдаром! Но он привык подчиняться беспрекословно.

Несмотря на угрюмый вид, на постоянно удрученное и как будто обиженное выражение лица с дрябловатыми жирными щеками и расплюснутым носом, Корольков отличался словоохотливостью и мог молоть своим неугомонным языком в течение целого часа, без роздыха. Корольков подвизался в середине поля в качестве опорного хавбека и считался осторожным игроком, аккуратным, старательным, но ничем особенно не выдающимся. И вот он тронул Шувалова за локоть.

— Ну что, мелкий? Пойдем заселяться, что ли? Вот ведь, блин, все люди как люди, всех нормально поселили, а мне одному какой-то детский сад устроили. Ну как мне вот, спрашивается, жить? Ну вот о чем с тобой разговаривать прикажешь? О чем с тобой говорить? О телках с тобой нельзя, о фильмах с тобой нельзя, потому как ты не видел ни одного фильма жизненного. Ты их вообще, похоже, не видел. У тебя видак дома есть? Вот то-то и дело, что нету.

— Про футбол со мной можно, — отвечал Семен.

— Про футбол? Да че ты про футбол знаешь? Бей — беги, ЦСКА — чемпион? А футбол — это, брат, целое искусство, это, если хочешь знать, шахматы в движении. — Корольков важно поднял указательный палец.

Тем временем они поднялись по лестнице на круговой балкон, нырнули в один из длинных, прямых коридоров и быстро отыскали дверь назначенной им комнаты под номером сорок четыре. Корольков толкнул дверь, и они оказались в узкой комнате. Из мебели здесь были только две стоявшие параллельно кровати с казенными шерстяными одеялами, две тумбочки для личных вещей, приземистый журнальный столик и два стула с прямыми спинками. Корольков тотчас же плюхнулся на одну из пустующих кроватей, которую он счел почему-то лучшей, и указал Семену на вторую, у самого окна.

— Про программу «Футбол без границ» можно, — продолжил разговор Семен. — Я все выпуски смотрел. Про лучшие матчи лучших европейских команд. Есть потрясающая команда «Барселона». Они такие там голы забивают! Атакуют все время. Даже если два или три гола забьют, все равно продолжают атаковать. И комбинации такие, которых мы и не видели. Ну, вот вроде бы один игрок, и его со всех сторон противники окружают, а он все равно найдет пустое место и своему нападающему пасанет, а тот, вместо того чтобы долго возиться, как откатит прямо пяткой под удар. Из-за спины, понимаешь! А третий игрок, он вроде как бы бить обязательно должен, но он не бьет. Выдерживает паузу. И вот, когда уже противник мимо пролетит, опять отпасует — по единственно верной линии, так что четвертому игроку остается только ногу подставить, чтобы мяч в ворота залетел. И форма у них самая красивая. Полосатая красно-синяя, но не такая, как у наших, а намного красивее! Темнее.

— Эх ты, «красивее-темнее»! Совсем без понятия, малой. Ты знаешь, что такое европейский футбол? Возможность обеспечить себе достойное будущее. Ты знаешь, что из ЦСКА Корнеев в Испанию уехал? А Шалимов в итальянский «Интер» из «Спартака»? Знаешь, сколько они там за месяц получают? Тыщ по двести долларов. Причем можно в запасе сидеть, не играть ни хрена, и все равно зарплата — твоя. А посчитай, за год это сколько будет. Два года, и ты всю Москву, всю Европу сможешь купить. Машины, коттеджи, квартиры, особняки. Телки самые красивые. Мы таких в «Плейбое» только видели, на показах мод по ящику, а они их в легкую дрючат. Потому что имеют бабки. Но таких у нас в России единицы. Это те, кто еще в Союзе репутацию себе заработал, в то время, когда еще система не рухнула, когда их всех до седьмого пота начальство пахать заставляло. А сейчас все по-другому. Хочешь — играй, а не хочешь — не играй. Раньше все у тебя было: и квартира, и машина — у меня отец в «Торпедо» играл, я знаю, — а сейчас чего? Ты даже не знаешь, где будешь завтра. А вот так и не знаешь. Распустят команду к едрене фене, потому что хозяева влезли в долги. Потому что они все давно уже распродали, что нам принадлежит. А мы тут вкалываем за кусок хлеба с маслом и подзатыльники. Стимула нет.

— Мне нравится.

— Ну, дебилам всегда все нравится. Им фантик разноцветный покажешь, а они и рады. «Ба-а-арсело-на», — будут гундеть. Конечно, если бы у нас такие же бабки, как у твоей «Барселоны», были, то и мы бы одевались красиво. Может, тебе еще настоящую «Пуму» или бутсы «Адидас»? У нас в «адидасах» только главная команда играет, да и то не все. Ты знаешь, там какие деньги крутятся? Миллионы. Вот за эти миллионы все они свою ж… и рвут. Так и я бы сыграл, если б не за «спасибо», а за сто тысяч долларов.

— Так сначала нужно хорошо сыграть, а потом и деньги начнут давать.

— Самый умный, да? Ну давай-давай, сыграй, а я посмотрю. Много ли к тебе миллионеров с кошельками прибежит. Всем футбольным магнатам на Россию начхать. Потому что они знают, что здесь живут одни кривоногие уроды. Им бразильцев, аргентинцев, итальянцев подавай. Все равно мы, русские, в футбол по-настоящему играть не умеем и уже не научимся никогда.

— А чего ты тогда здесь делаешь?

— Че сказал?

— Ну чего ты тогда тренируешься? Если ты все равно по-настоящему играть никогда не научишься, потому что родился таким?