Ноги

Шувалов окончательно пришел в себя и поучаствовал еще в четырех атакующих комбинациях, в которых после невинного, убаюкивающего перепаса каталонцы распарывали оборону врага, выводя своих на ударные позиции перед воротами.

И вот после длинного верхового перевода защитник противника готовился пробить головой, намереваясь предотвратить угрозу собственным воротам. Но, рассчитав выпад до сантиметра, Шувалов коротким тычком снял мяч с головы остолбеневшего Айялы, перебросил через него и, не дав опуститься, вонзил в мяч носок… Мяч пошел по параболе — за спину бессильно всплеснувшему руками вратарю.

— Сукин ты сын! — кричал Роналдинью, обнимая Семена. — Это полная чума, чтоб мне сдохнуть! Вот это удар, бог ты мой! Не иначе на тебя озарение снизошло, чтоб никогда не видеть в этой жизни женщин!

Ту игру они выиграли со счетом 4:2, но внимание всех футбольных обозревателей было направлено отнюдь не на результат и даже не на близкое и уже несомненное чемпионство «Барсы», а на инцидент с Шуваловым. Сумасшедший оказался известным всему футбольному миру каталонским хулиганом по прозвищу Джимми Джамп. Джимми был знаменит своими эксгибиционистскими наклонностями, а также скандальными эскападами, откровенно оскорбительными для тех игроков, которых он избирал своими жертвами. Он также отличался поразительным искусством пробираться на поле сквозь любые заградительные кордоны, и ни одна служба безопасности в мире, даже самая многочисленная и превосходно вышколенная, не могла гарантировать игрокам стопроцентной защиты от Джимми. Всю свою кипучую энергию Джимми Джамп направлял на то, чтобы преследовать наиболее популярных и ярких игроков, к которым, разумеется, принадлежал и Шувалов. Член радикальной фанатской группировки и неистовый поклонник каталонской «Барсы», Джимми Джамп одаривал своих игроков приятными или, во всяком случае, вполне безобидными подарками, то вручая им каталонский красно-желтый полосатый флаг, то водружая им на голову свой клоунский гранатово-синий колпак с бубенцами. Игрокам же соперника доставалось от Джимми по первое число: он то обливал их кетчупом, то опрыскивал краской, совершая во время своего выступления непристойные телодвижения. Но особо ненавидел Джимми игроков-отступников — тех немногих, кто рискнул перейти из «Барсы» в стан ее заклятого, «кровного» врага — мадридского «Реала». Такие игроки были. Польстившись на лишние три-четыре миллиона ежегодного дохода, или потеряв место в основном составе, или осознав собственную ненужность, вторичность в команде, они, невзирая на смертельную вражду, которая разделяла болельщиков великих клубов, заключали новый контракт, что было в глазах подавляющего большинства фанатов страшным преступлением, не имеющим срока давности. Предателей, подобных Луишу Фигу, они готовы были убить, и в лицо им летели с трибун не только безопасные медные монеты, но и стеклянные бутылки, а порой даже целые свиные головы.

Но вот за что было набрасываться на Шувалова? Все обозреватели и знатоки терялись в догадках, друг за другом приходя к одинаковому выводу: Джимми Джамп окончательно сбился с нарезки. Всем отлично была известна преданность Шувалова каталонскому клубу, и тем возмутительней и бессмысленней представлялась выходка Джимми. Возможно, всему виной было провокационное заявление нового президента мадридского «Реала» Флорентино Переса, который пообещал за русского чудо-форварда любые деньги и выразил готовность увеличить зарплату Шувалова до десяти миллионов евро в год. Тогда о возможном переходе Шувалова заговорили как о совершившемся факте, и потому неудивительно, что в мозгу такого вздорного парня, как Джимми, могло и замкнуть — неистовое обожание русского игрока моментально сменилось столь же неистовой ненавистью.

Шувалов же, слишком пребывавший в «здесь и сейчас», в футболе как в сакральном пространстве и слишком сконцентрированный на игре, отреагировал на это заявление с изрядным опозданием, что многими было воспринято как свидетельство его колебаний и двуличия. Пока до Шувалова все это дошло, большинство уже уверилось в том, что какие-то тайные переговоры действительно имели место. На экстренной пресс-конференции Шувалов объявил, что скорее рак на горе свистнет и китайцы перестанут плодиться, нежели он окажется в такой команде, как мадридский «Реал».

— Неужели вы полагаете, что их деньги пахнут иначе, чем деньги Коплевича? — спросил он журналистов, напоминая о своем побеге и прилете в Барселону в том трижды проклятом ящике. И тут же ответил на свой вопрос: — Вот две кучи дерьма, и одна из них вдвое больше другой, но пахнут они одинаково.

— Вы не продаетесь ни за какие деньги? — спросили его напрямую.

— Почему же? Я продаюсь. Но только за очень большие деньги. Тот, кто хочет меня купить, должен иметь огромное количество денег. Он должен купить со мной вместе всех игроков «Барселоны», ее главного тренера, тренерский штаб, а заодно и «Ноу Камп», всех наших фанатов и увезти все это в другое место, в другую точку земли. И тогда я окажусь в этом самом месте, но никак не иначе.

Интервью вызвало бурные споры. Одни обвиняли Шувалова в позерстве и сознательном пренебрежении деньгами, в непомерно раздутом высокомерии и желании показать, что обычные человеческие устремления над ним не властны. Другие восхищались его бескорыстием и называли Семена последним футбольным святым. Наиболее же прозорливые увидели в Шувалове «просто большого ребенка». «В феномене Шувалова, — писал в «Фигаро» футбольный обозреватель Жан-Жак Мерсье, — мы имеем дело не с наивностью дикаря, который и не подозревает о существовании ценностей цивилизации. Скорее, здесь явное отставание в развитии, когда исключительно одаренный игрок во многих отношениях является ребенком. И насколько Шувалов зрел, изыскан, утончен в своем футбольном искусстве, насколько он в нем артист, творец, философ, настолько же он груб и примитивен во всем остальном — в практической, в социальной жизни, в бизнесе. Шувалов чувствует себя в своем искусстве — мне не хочется прибегать к словам «профессия», «ремесло» — как рыба в воде. Он пребывает в нем на самом сложном и высоком уровне, но в то же время и совершенно автоматически, бессознательно. Шувалов умеет быть, но совершенно не способен представлять. Царить на поле, повергая соперников в полнейшую растерянность и страх своими действиями, — это означает быть. Что касается искусства самовыдвижения, самопредставления, а проще говоря, продажи самого себя, то это несомненно важное умение находится у Шувалова в зачаточном состоянии. Как раз то качество, которое в современном мире признается едва ли не главным условием успеха человека, в Шувалове угнетено, атрофировано. Подобное отсутствие самовыдвигающего начала, подавленность умения подавать и продавать самого себя выглядит едва ли не полным нонсенсом в нашем обществе, в котором рекламный образ, имидж, искусство выдвижения и продажи занимают однозначно доминирующее положение.

И вместе с тем Шувалов — это прежде всего представление, зрелище, захватывающий спектакль, а значит, и имидж, в данном случае имидж неограниченных человеческих возможностей. Шувалов — это прежде всего мощнейшее визуальное впечатление. То представление о мощи, силе и даже какой-то животной красоте, которое мы получаем, наблюдая за каким-нибудь хищным зверем — гепардом или ягуаром. В данном случае говорить о том, что гепард или ягуар в совершенстве владеют искусством самопредставления, по меньшей мере нелепо. Точно так же мы не можем сказать подобное в отношении Шувалова.

Человек, не умеющий преподносить себя, придавать себе значение, ценность, стоимость в глазах окружающих, не может и желать продать себя подороже. Таким образом, в некотором смысле он действительно не продается. Он просто не способен осознать самого факта продажи. Тем не менее Шувалов сегодня стоит миллионы. Он — редчайший пример того, когда просто быть уже означает и представлять, и цениться, и стоить. Шувалов представляет себя одной своей игрой, точно так же, как хищные звери представляют себя одним только прыжком, прогибом спины или оскалом. Шувалов — редчайший пример свободы от всякой необходимости представлять что-либо, чем он на самом деле не является».