Некондиционный

- Сразу нет. Я знаю таких, как ты. Готов спорить на деньги, что ты будешь сидеть весь вечер с кислой миной, хлестать самый дешёвый виски и думать что-то вроде, - тут Глазастик сделал нарочито мрачный хриплый голос, - «Жизнь – это боль. И ничего кроме боли. Я всё потерял, и теперь никак не могу найти».

- Да иди ты, – обиделся я.

- Вот и я о том же. Короче, мы пойдем в клуб.

- Не-е-ет, приятель, только не туда, – одно только упоминание об этих жутких местах заставило меня скривиться как от зубной боли. - И не проси. Серьезно.

- А если все-таки?..

- Нет, – отрезал я. - Даже не думай!

- Совсем-совсем?

- Да!

Через час мы уже сидели в полутёмном помещении, заполненном громкими звуками и потными телами. Глазастик всё-таки уломал меня пойти с ним, пообещав купить выпить. От этого предложения было невозможно отказаться: слишком уж хотелось немного расслабиться после пережитых потрясений. Однако если бы я знал, чем обернётся этот вечер, то приложил бы все усилия для того, чтобы остаться дома и оставить там же Глазастика.

После первых двух стаканов я перестал обращать внимание на происходящее вокруг. Музыка уже не била по ушам, вызывая желание оторвать голову местным звукорежиссёрам, стробоскоп почти не резал глаза, да и девушки-стриптизерши в огромных клетках, подвешенных на цепи к потолку, настраивали на позитивный лад.

Я даже почти забыл, что терпеть не могу клубы и их лицемерную публику, озабоченную только запечатлеванием себя в самых выгодных ракурсах, дабы завтра всласть подрочить на лицемерные отзывы своих подписчиков в Brains.

Появление социальных сетей перевернуло само понятие отдыха с ног на голову. К чёрту впечатления - делаем улыбку в камеру. Чувствовать себя хорошо стало недостаточно – нужно, чтобы все об этом узнали, чтобы твой сетевой отпечаток красовался отменными фотками. На них ты в модном месте, со стаканом алкоголя за половину зарплаты в одной руке и красоткой-блонди в другой. Наплевать, что девушка куплена за коктейль, музыка – говно, а цена этого пятничного выхода – недельная диета из соевого концентрата и воды. Ты должен создать образ, на который никто никогда не посмотрит. Ты должен прокричать о себе на весь мир, не замечая гула таких же криков вокруг. Безумное одиночество посреди толпы. Торговля личной жизнью за жалкие крохи внимания.

Я сидел у барной стойки и расслаблялся пусть одним-единственным, зато многократно проверенным способом, а Глазастик, похоже, стремился оторваться на несколько лет вперёд. Может, дело в гормонах, может, он просто был молод душой – неизвестно. Я видел лишь, как он, проглотив два светящихся кислотно-фиолетовых коктейля, поскакал на танцпол и принялся дёргаться так, будто случайно сунул руку в трансформатор.

Каждому своё.

Я скривился, глядя на то, как он окучивает двух симпатичных девушек в платьях столь минимальных, что они скорей открывали, нежели скрывали их аппетитные тела. Выглядят молодо – но даже издалека заметно, что тела не столь настоящие, сколь кажутся. Лица, фигуры, ножки... Слишком идеальные. Ну-ка, красотки, повернитесь… Точно. На коже видны тонкие тёмные щёлочки, как на пальцах ныне покойного доктора Клайна. Но похоже, что Глазастика это нисколько не волнует.

Я выделяюсь – это видно с первого взгляда. Одежда, возраст, манера держаться – всё во мне буквально кричит: «Я не один из вас!» и организовывает вокруг столь необходимый сейчас вакуум. Даже шлюхи не подходят с просьбами угостить. Но их приводит Глазастик. У него на дредах висят клочья мыльной пены, а гавайская рубашка, которую он, наверное, носит не снимая, полностью промокла и пахнет, вопреки обыкновению, не застарелым потом, а каким-то цветочным шампунем.

- Не скучай, чува-а-а-ак! – крикнул он, с ходу обняв меня за плечо. Я едва остановил локоть, нацелившийся заехать прямо по дебильной улыбке. Судя по поведению, Глазастик не только выпил, но ещё и чем-то закинулся. Слишком активный, вертлявый и суетливый.

Девушки представились, и я тут же забыл их имена. Какая, в конце концов, разница – люди их породы были одинаковы все до единого даже внешне, и я не видел ни одной причины засорять свою память. Тёмненькую я про себя назвал Люсиль, а светленькую – Марта. В конце концов, почему бы и нет?

- Купите нам выпить, мальчики? – спросила Марта, хлопая длиннющими ресницами, от которых, богом клянусь, на меня подуло, как от веера.

- О чём разговор, пупсик? – Глазастик подозвал бармена, и тот вскоре принёс три стакана всё с той же фиолетовой бурдой. За счет чего она светилась – было неясно, но я очень надеялся, что в состав входит плутоний. При мысли о том, что эти люди будут мучительно умирать от рака, вызванного облучением, на душе становилось легко и приятно. И с чего я такой кровожадный?

- Вообще-то я не просил мне никого искать, – я подтянул Глазастика поближе и рявкнул ему на ухо, пытаясь перекричать музыку.

- Да ладно тебе! Развлекайся! Есть вещи, от которых нельзя отказываться!

Очевидно, он имел в виду те две вещи, что стояли рядом с нами и потягивали коктейль.

Я выпил ещё. Девушки попытались меня разговорить, но поняв, что ловить со мной нечего, переключились на Глазастика. Тот сыпал деньгами, как грёбаный Рокфеллер, и потратил столько, что хватило бы на покупку этих шлюх в пожизненное пользование. Несколько раз он убегал на танцпол, где всё так же тряс дредами под зубодробительные мелодии, но всегда возвращался для того, чтобы опрокинуть очередной стакан люминесцентного пойла.

Девушки тоже набрались, но пока что достаточно крепко стояли на ногах. Их зрачки были неестественно расширены, движения чересчур размашисты, а улыбки застыли, как на фарфоровых масках, увиденных мной когда-то в одном из сувенирных магазинчиков. Жемчужные зубы сияли в темноте и светились синим, когда на них попадали ультрафиолетовые лучи.

Глазастик несколько раз при мне предлагал девушкам продолжить общение в более интимной обстановке, но неизменно наталкивался на отказ и просьбу купить ещё выпивки и волшебное колесо.

В конце концов, вся эта троица на какое-то время пропала из поля зрения, оставив меня поглощать виски в гордом одиночестве, но вскоре Глазастик вернулся. От былого веселья не осталось и следа, он был встревожен и где-то потерял подруг.

- Уходим, – крикнул он мне на ухо, и я с удивлением осознал, что этот мерзавец абсолютно трезв.

Кивнув, я надел пальто и вышел.

На улице сильно мело, холодный воздух тут же, стоило мне оказаться снаружи, остервенело накинулся на мои щёки и уши и принялся их грызть.

- Что стряслось? – спросил я у Глазастика, но тот не отвечал, пряча лицо под капюшоном своего пуховика.

Мы месили снег на узкой улочке, ведущей к дому, и до него осталось уже совсем немного времени, когда спереди и сзади нас, взвизгнув тормозами, остановились две машины, из которых ту же высыпали ребятки уголовного вида и – какая встреча! – Люсиль и Марта. Белые шубки, золотые украшения, обдолбанные глаза. На улице как-то сразу стало тесно.

- Кто?! – проревел разъярённым быком самый большой и злобный урод и, получив от девушек ответ, повернулся к Глазастику, заорав: - Эй, ты! Какого хрена?!

Ответа, понятное дело, никто не ждал, в руках ребяток появились ножи и биты. Большой урод надвигался на нас, как айсберг на Титаник, крича что-то про Глазастика, который приставал к его девушке. Ага, теперь всё стало ясно. Шлюхи стояли поодаль и подзуживали ребят.

- Давай-давай! – визжала Марта мерзким пьяным голосом. - Наваляй ему!

- Валите их, ребята! – вторила Люсиль.

- СТОЯТЬ!!! – рявкнул Глазастик, и амбалы на какое-то время остановились, опешив. - Отвалите. У нас есть бабки. Забирайте всё. Нам не нужны проблемы.

- У тебя уже проблемы, урод! – я испытал дежавю. Где-то я это уже слышал, причём совсем недавно. Реплика амбала навевала неприятные воспоминания и потому не внушала оптимизма по поводу счастливого разрешения так некстати возникшей проблемы. Вряд ли нам удастся извиниться, пожать здоровякам руки и уйти домой.