Оловянная принцесса

В сущности, Рацкавия была одним из самых уютных мест в Европе. Густые романтические леса, живописная Эльпенбахская равнина, Эштенбург со своей знаменитой скалой и знаменем, с витающей в нем атмосферой музыки, Средневековья и барокко; Андерсбад, провинциальный и забавный, хорошее пиво, много дичи и добрый, дружелюбный народ.

— Судя по всему, очаровательная страна, — заметила миссис Голдберг. — Почему же вы там не живете?

— Мы, то есть моя мама, бабушка и я, оказались изгнанниками не по своей воле. Когда я была еще девочкой, мой отец с некоторыми из своих друзей — он был адвокатом — попытался учредить политическую партию. Либеральную партию. Они хотели внести в жизнь страны некоторые элементы демократии, ведь в стране не существовало ни парламента, ни сената — ничего. Но его посадили в тюрьму, где он заразился тифом и умер. Тогда мама привезла нас с бабушкой сюда. Она не хочет возвращаться. Конечно, порядки там сделались чуть более демократичными, но по-прежнему существует большая опасность со стороны двух великих держав.

— Чего же они хотят?

— Им нужен никель. Из него, кажется, делают какой-то сплав, необходимый для пушечных стволов, оружейной брони и так далее. Обе державы точат когти на эту добычу. Германия могла бы захватить всю страну за полтора часа, и Австро-Венгрия то же самое, но тогда другая сторона может разозлиться, и начнется заварушка. Так что пока они не решаются. Но мама считает, что нам безопаснее оставаться здесь.

— Она, наверное, нрава, — сказала миссис Голдберг. — Но Аделаида, бедная малышка! Выйти замуж за этого принца… — Она озабоченно покачала головой.

— Брак, вероятно, останется морганатическим.

— Каким-каким? — не понял мистер Тейлор.

— Законным, но с определенными ограничениями, — пояснила миссис Голдберг. — Если у них будут дети, они не могут наследовать трон. Правильно?

Бекки кивнула.

— В Рацкавии был король по имени Михаэль Второй — тот самый, который построил павильон-грот. Он хотел жениться на лебеде, и ему разрешили, но при условии, что брак будет морганатическим.

— Разумно, — сказал мистер Тейлор. — Не сажать же цыпленка на трон. Но что за удивительное совпадение: принц Рудольф нанимает учительницу немецкого языка для своей жены, и она оказывается его собственной подданной.

— Ничего особенно удивительного. В Мейда-Вейл живет множество выходцев из Рацкавии. Я знаю, по крайней мере, дюжину — писателей, художников, образованных людей. Для многих преподавание немецкого — главный способ заработка, а от Мейда-Вейл до Черч-роуд легко дойти пешком. Принц мог выбрать в учителя любого из нас, не зная, из какой страны он родом.

— Ну а вы сами к чему стремитесь? — спросила миссис Голдберг. — Какая у вас цель в жизни?

Это был именно тот вопрос, который, как помнила Бекки, обычно задают девочкам, и она чуть замешкалась, размышляя над ответом. С одной стороны, ей нравилось вообразить себя лектором на кафедре, строгой и величественной, и чтобы ее называли доктор Винтер. Но с другой стороны, быть шерифом в каком-нибудь американском городке — с сигарой в зубах, серьгой в ухе и револьвером на поясе — казалось ей не менее заманчивым.

— Я хочу заработать немного денег, — ответила Бекки. — Хочу поступить в университет, но пока приходится помогать маме. Она работает иллюстратором в журналах. А сегодня вдруг такое случилось… Я дала обещание мисс Биван, то есть принцессе Аделаиде, что непременно вернусь. Ей нужно учиться, и я хочу ей помочь. Кроме того, все это касается и меня. Принц Рудольф — потомок Вальтера фон Эштена, а это много для меня значит. Несмотря на то, как король обошелся с моим отцом, я рацкавийская подданная и мне небезразлично, если кто-то покушается на жизнь членов королевской семьи…

— Вот как? — сказал мистер Тейлор.

— В общем, я хочу попытаться их остановить.

— Отлично! Надеюсь, тебе не потребуется для этого динамит.

— Знаете, я бы с удовольствием посмотрела, что из этого выйдет, — возбужденно сказала миссис Голдберг. — Но послезавтра мы с мужем уезжаем в Америку. Он собирается изучать трудовые отношения в Чикаго, а я хочу заглянуть на Нью-йоркскую фондовую биржу. Так что некоторое время нас не будет в Лондоне… Послушайте, Ребекка, — я могу называть вас Ребеккой?

— Бекки.

— Хорошо, Бекки, передавайте мой сердечный привет Аделаиде. И доверьтесь Джиму… мистеру Тейлору. Прислушивайтесь к его советам. Он уже три раза спасал мне жизнь. Надеюсь, ему не придется спасать вашу, но, если потребуется, будьте уверены, он это сделает. Удачи вам!

Глава третья

Ирландская гвардия

Джиму Тейлору недавно исполнилось двадцать три. Многое в его жизни было связано с Салли Голдберг; как он и сказал Бекки, они не раз попадали в самые опасные переделки. Джим действительно был детективом, хотя у него имелись и другие способы зарабатывать деньги. Он писал повести для дешевых журнальчиков, наполненных сплетнями и кровавыми историями, — подобных тем, что иллюстрировала мать Бекки (хотя его литературные амбиции простирались значительно дальше). Он не брезговал азартными играми; побывал и телохранителем, и специальным курьером в Европе; короче говоря, зарабатывал как мог и неплохо знал более живописную, то есть менее законопослушную, часть Лондона.

Но он мало смыслил в европейской политике. Проводив Бекки обратно в Мейда-Вейл, он доехал на омнибусе до Сохо и взобрался на третий этаж грязной гостиницы на Дин-стрит, в которой помещался и клуб социалистов. Там он нашел Саллиного мужа Дэниела Голдберга с дымящей сигарой в зубах, пакующего книги для своей поездки в Америку.

— Ты когда-нибудь был в Рацкавии, Дэн?

— Однажды, проездом. Не пей тамошних целебных вод — так живот схватит, что неделю будешь маяться. А что?

Джим рассказал. Голдберг отложил чемодан и внимательно его выслушал.

— Черт бы меня побрал! — сказал он. — Как у тебя это выходит? Как ты умудряешься вечно вляпываться в неприятности?

— Я везучий. А все-таки интересно, кому это понадобилось его взорвать? Может, это анархисты, как ты думаешь?

— Кто их знает! Половина из них — психи, а остальные — бездельники. Ты ведь говорил с принцем. Что он думает?

— Он думает, что это мог быть его троюродный брат Отто. Граф Отто фон Шварцберг. Он мне дал фотографию…

Джим выудил из жилетного кармана фотографию, изображающую группу мужчин (включая самого принца) в коротких австрийских пиджаках и меховых шляпах с перьями на фоне лесного домика. У ног охотников лежало несколько убитых животных.

— Отто — вот этот, с арбалетом. — Джим указал на высокого мужчину с темными бровями, большими усами и свирепым блеском в глазах. По щеке у него тянулся длинный шрам.

— Говорят, он как-то убил медведя голыми руками. Подстрелил медвежонка, а тут мамаша набросилась на него, он и ружья перезарядить не успел. И что бы ты думал? Он свернул ей набок челюсть и камнем вышиб мозги. Весь в жутких ранах, а сам стоит и смеется. В очереди наследников трона он следующий после Рудольфа. Принц его боится, это ясно как день. Впрочем, я почти уверен, что он тут ни при чем.

— Согласен, — сказал Голдберг. — Первым делом всегда ищи политиков. В конце концов страна достанется одной из великих держав. Поверь мне, вся заварушка этим и закончится. А что до дикарей, отрывающих головы медведям, — нет, не похож он на бомбометателя. Дай мне вон ту книгу, на которую ты положил свои ноги. Ну да, вот эту самую, в роскошном переплете.

Джим снял ноги со стола и передал Голдбергу потрепанный справочник. Голдберг пролистал страницы и указал на колонку.

— Вот, смотри, — сказал он, — книжка издана пару лет назад, но это тебе не демократия, так что у власти, я полагаю, все те же люди.

Он протянул книгу обратно Джиму. С трудом вспоминая немецкие слова, Джим прочел краткое описание королевства Рацкавии, имена и резиденции короля, кронпринца и принца Рудольфа, а также имена разных чиновников, канцлера, мэра Эштенбурга, министра рудной промышленности, начальника полиции и прочих.