Дикий батальон

Боб ничего не ответил, а лишь кивнул.

— Я могу лишь сделать то, что могу, но не более того, — при этом командир очень выразительно посмотрел на Модаева, тот поежился под тяжелым командирским взглядом.

— Вы можете многое, очень многое… Я тоже могу много. Могу убить ваших офицеров, а могу не убивать, — Гусейнов упивался своей властью.

— Если будешь постоянно шантажировать, то вряд ли мы сможем тебе помочь, — начал командир. — Это во-первых, а во-вторых — каждый номер боевого расчета уникален, без него старт невозможен. И если ты убьешь хоть одного, то останешься при своем пиковом интересе, — Батя откровенно издевался над командиром уродов.

Голос его при этом оставался строгим и глухим. Но мы-то знали этого старого черта, он торговался с Гусем, он выторговывал наши жизни!

— Молодец, Боб, ай, молодец! — шептал Славка сзади.

Я лишь кивнул головой в знак согласия.

— И ваш верный помощник-предатель Модаев, — продолжал Боб, — не помощник вам в этих вопросах, хотя нам, к сожалению, не обойтись без его помощи. А для начала я очень хотел бы сходить в туалет и покурить, полагаю, что остальные люди также не откажутся.

— Хорошо. Вас будут выводить по два-три человека. При малейшем фокусе, погибнут оставшиеся здесь. А вы, — обращаясь уже к своему разномастному войску, — охраняете. Первая рота занимается выводом арестованных в туалет и на перекур, при малейшем подозрении — стрелять на поражение. — Гусь подумал и добавил: — Расстреливать всю группу. Пусть знает каждый, кто попытается сбежать, что из-за него погибнут люди. А начните, пожалуй, с этих! — он стволом показал на нашу полусидящую колонну Смерти. — А то скоро они обгадятся.

Потом он толкнул майора Иванова к ближайшему боевику. Тот пролетел полметра, но устоял на ногах.

К нам подошли боевики и бесцеремонно стали нас поднимать на ноги. Ноги затекли и подгибались, один вел офицера, а второй шел сбоку и, уперев ствол автомата в бок, не давал ни малейшего шанса на побег. Откуда они всему этому научились?

Я лишь заметил, что они называют ротой численный состав около взвода, но первая рота состоит из наиболее подготовленных бойцов. Видно, что люди не военные, может милиционеры? Не знаю, но то, что они прошли выучку — факт. По-видимому, выучку не военную, а диверсионную. Скорее всего, бывшие спортсмены. Многие ходят враскачку, так часто ходят борцы. Почти у всех носы и уши давно сломаны, стрижки у всех в первой роте короткие, под остриженными волосами видны многочисленные мелкие шрамы, кости и хрящи лица смещены относительно друг друга. У некоторых набитые мозоли на костяшках кулаков. Все молчаливы, голову держат низко, подбородок прижимают к груди, с оружием явно умеют обращаться.

Самое забавное, что они не походили на местных. Может турки? Хрен их здесь поймет. Намешали крови столько, что точно сказать, кто есть кто, невозможно. Может, какая-нибудь народность из глухих сел? Нет, не похоже, слишком цивилизованы, на дикарей не похожи.

Я сделал для себя вывод, что лучше не дергаться на этих парней. Попытаться свалить, конечно, можно, так эти уроды мужиков положат!

Нас по очереди заводили в туалет, кабинки не давали закрывать, смотрели то, что мы делаем, при этом не было и тени брезгливости на их лицах.

Как, оказывается, здорово просто сходить в туалет! А какая была сигарета! Более восхитительного вкуса я не помню. Она быстро закончилась, я от нее прикурил вторую — последнею в пачке. Пустую пачку смял и выбросил. Выводные нас не торопили. Только лишь зорко следили за каждым жестом и не позволяли разговаривать друг с другом. Вторую сигарету я курил уже не спеша. Смаковал. Это кайф. Тех, кто не курил, отвели в зал, привели вторую партию офицеров. С сожалением я затушил окурок, попил из-под крана и меня повели в общий зал.

Тем временем в зале начальники смен, главный инженер, начальник штаба и еще ряд офицеров из руководящего состава стояли возле огромной, во всю стену, карты и говорили с Гусейновым. Всех офицеров также подогнали поближе. Было слышно, как Боб — он вновь обрел господствующее положение — и Гусейнов спорят.

— Вот смотри: село, которое ты заказываешь уничтожить. Это оно? — командир водил большой указкой по секретной карте-склейке, которая занимала стену и была размером шесть на четыре метра. В правом верхнем углу было написано «Сов. секретно», но кому сейчас это было интересно?

— Да, это оно самое. Вот если бы вы нанесли удар по этой окраине — было бы просто замечательно, — Гусейнов показал на восточную окраину села.

— Ты карты вообще читать умеешь? — Боб разговаривал с ним тоном, которым разговаривают с умалишенными.

— Да, умею! — гордо ответил «вождь краснокожих».

— Смотри. Вот видишь, здесь дислоцированы мы. Видишь этот флажок? — указка в Батиных руках уперлась во флажок, который показывал место расположения нашей части.

— Ну, вижу, и что?

— Вокруг нашей части, смотри, идут концентрические круги и маленькие цифры, видишь?

— Вижу.

— Читай.

— 990.

— Правильно. Наша часть расположена на высоте 990 метров над уровнем моря. Наши стартовые батареи расположены также на этой же высоте. Тут все понятно, чтобы нам потом назад не возвращаться?

— Понятно. Хотя подождите. Сережа, — позвал он мудака-предателя, — иди сюда. И Ходжи, иди сюда.

Бесцеремонно расталкивая и наших, и захватчиков, на «капитанский мостик» (так мы называли возвышение, на котором располагался сейчас командир и «группа товарищей», а раньше — начальник смены и КДС (командир дежурных сил), именно оттуда раньше шло руководство всей сменой, всеми боевыми постами) шли с разных концов зала Модаев и Ходжи — вроде не азербайджанское имя. Ходжи я видел в первом взводе ополченцев. Значит, юноша умеет читать карты, откуда такое умение? На военного он не похож, на недоучившегося курсанта или картографа также не похож. Хотя спину держит ровно, но уж больно похож на спортсмена. Спортсмена, умеющего читать военные карты. О такой категории я слышал только от тех, кто прошел Афган, и звали такую категорию — диверсант.

ДРГ — диверсионно-разведывательная группа. Рассказывали, что в Афгане был спецназ обычный, то есть с солдатами, и элитный — офицерский. Последний боялись все, включая и своих. Об их работе ходили легенды, истории обрастали такими подробностями, что не знаешь, где правда, а где вымысел. Ходили в дальние рейды, были «охотниками за головами» главарей духов.

Интересно, а этот юноша из «спецов»? Но не похоже, что он Афган прошел. Повадки у него не те. Бывших воинов-интернационалистов я видел предостаточно, благо, что сам туда собирался, но не похож этот «воин Аллаха» на советского спецназовца.

На «капитанский мостик» поднялись оба. И Сережа-предатель и Ходжи. Они внимательно посмотрели на карту. И подтвердили, что наша часть и стартовые позиции наших ракет находятся на отметке, которую указал командир.

Батя продолжал:

— Требуемое село находится на какой отметке? Вот смотри — здесь написано, читай, — он разговаривал только с Гусейновым, брезгливо сторонился Модаева и в упор не видел Ходжи.

— Четыреста один, — прочитал Гусейнов.

Сережа и Ходжи подтвердили, что их командир грамотный, и правильно различает и понимает цифры.

— То есть перепад высот уже составляет примерно пятьсот сорок метров. Правильно?

— Правильно.

— Здесь тоже все понятно, идем дальше. На расстоянии десяти километров от места нашей дислокации стоит гора, смотрим, какая высота. Читайте. Вслух читайте!

— Одна тысяча пятьсот девяносто метров. Ну и что? — Гусейнов явно не понимал, что от него добивается наш командир, тыкая носом в непонятные для него обозначения.

— Все просто. Ты же математику знаешь — директором работал, так вот и считай. Там перепад высот только со мной — пятьсот с половиной метров. Добавь к этому перепады от меня до горы, и от горы до села. Понимаешь?

— Нет.

— Мои ракеты могут летать только по прямой, там они с помощью сложной системы находят самолет и летят за ним, уничтожают его.