Страница 47 из 75
Темный парус подняв, к водам подземным уйдут.
Не об одной я молю — двоих пощадить умоляю:
Будет жива — буду жив; если умрет — я умру.
За исполненье мольбы я священную песнь обещаю:
10 «Милую спас, — напишу, — вышних владыка богов».
Жертву тебе принося, у ног твоих она сядет,
Сидя расскажет про все долгие беды свои.
Пусть, Персефона, твоя с ней милость останется; ты же,
О Персефоны супруг,411 грозную ярость смири!
Боги подземные, вы много тысяч красавиц пленили,
Пусть же из них хоть одна здесь, на земле, расцветет.
5 Там ведь Иола412 у вас, Тиро белоснежная с вами,
С вами Европа, и там грех Пасифаи сокрыт.
Все, что цвели красотой в Ахайе древней и в Трое,
В царстве погибшем, где Феб правил и старец Приам,
С ними бесчисленный сонм красавиц римских, которых
10 Смерть унесла и костра жадное пламя сожгло.
Нет, не бессмертна краса, и счастие длится не вечно:
Рано иль поздно, но всех ждет беспощадная смерть.
Ты же, мой свет, избежав теперь опасностей грозных,
Ты учреди хоровод, дар свой Диане воздай,
15 Бдение ты учреди Изиде — бывшей телице,413
Да уж и мне заплати должные десять ночей…
Свет мой, когда я бродил вчерашнею ночью, подвыпив,
И не хранила меня верная свита рабов,
Вдруг повстречалась со мной малорослая стая мальчишек
(Сколько — того не скажу: страх помешал сосчитать);
5 Факелы были у них, у других же в руках были стрелы,
Третьи, почудилось мне, цепи несли для меня.
Все на подбор нагишом. Из них один побойчее
Крикнул: «Держите его! Он вам отлично знаком!
Он — тот самый, кого подруга в сердцах отдала нам».
10 Молвил — и тотчас аркан шею мою затянул.
Кто-то меня приказал тащить в середину, и слышу:
«Пусть тот погибнет, кто нас не признает за богов!
Ждет ежечасно тебя голубка твоя, недостойный,
Сам же невесть ты каких ищешь, безумец, дверей.
15 Лишь на сидонском чепце, на ночном, она ленты распустит,
Только раскроет глаза, отягощенные сном,
Как на тебя аромат повеет не трав аравийских,
Но фимиам, что возжег собственноручно Амур…
Братцы, простите его: он крепко любить обещает,
20 Мы же до цели дошли — вот и указанный дом».
Снова накинувши плащ мне на плечи, так они молвят:
«С миром ступай и учись дома сидеть по ночам!»
Близилось утро, и мне поглядеть захотелось, одна ли
Спит моя милая. Да, Кинфия, вижу, одна.
Замер я весь: мне еще она не казалась ни разу
Краше, ни даже когда, в пурпур одетая, шла
5 Девственной Весте свои рассказывать сны, вопрошая,
Не принесут ли они бедствия ей или мне;
Как же прекрасна была она тут при самом пробужденье,
Право, чарует сильней прелесть без всяких прикрас!
«Что ж ты чуть свет, — говорит, — подглядывать стал за подругой?
10 Или считаешь меня нравом похожей на вас?
Вовсе не ветрена я: одного мне любовника хватит,
Будь это ты иль другой, кто повернее тебя.
Нет, не отыщешь ты здесь следов на измятой постели,
Знаков объятий и ласк: здесь не лежали вдвоем.
15 И у меня, посмотри, никакой не исходит от тела
Запах, который всегда может измену открыть».
Молвила так и, вскочив, отстраняя рукой поцелуи,
Ножкою легкой скорей в туфли скользнула она.
20 Так-то вот изгнан я был, любви ненарушенной сторож!
Ночи счастливой с тех пор больше уж я не знавал.
Что ты, безумец, бежишь? Не скроешься! Если бы даже
До Танаиса414 дошел, всюду настигнет Амур!
Хоть бы по воздуху ты на хребте у Пегаса умчался;
Хоть бы подошвы твои крылья Персея несли;
5 Пусть даже гонит тебя на летучих сандалиях ветер, —
Все ж не поможет тебе горний Меркурия путь.
Над головой у влюбленных стоит Амур неотступно.
Да и у вольных людей крепко на шее сидит.
Он неусыпно тебя сторожит, ни за что не позволит
10 Раз покоренных твоих глаз от земли приподнять.
Правда, коль ты изменил, не останется он непреклонным,
Ежели ты умолять искренне будешь его.
Пусть ворчуны-старики пирушками нас попрекают,
Мы же пойдем, моя жизнь, избранным нами путем.
Пусть отягчают им слух решения древних законов:
Место нашли мы, где ты, страстная флейта, звучи!
5 Несправедливо была ты заброшена в воды Меандра,
В день, когда, щеки надув, стала Паллада дурна.415
Но не напрасно! Пошла ты гулять по волнам фригийским
И по знакомым краям моря Гирканского416 плыть,
Кровью взаимных убийств забрызгивать общих пенатов,
10 Страшной добычей волны ларов родных ублажать!
Стыдно ли будет мне жить, одной утешаясь подругой?
Если и есть в том вина, это — Амура вина:
Не в чем меня обвинять; пожелай же, о Кинфия, вместе
В гротах росистых прожить на обомшелых хребтах.
15 Там ты увидишь сестер,417 сидящих на скалах отвесных;
Песнями славят они шашни Юпитера там:
Как он к Семеле пылал, и как тосковал он по Ио,
Птицею как, наконец, мчался к троянским домам.
Если же нет никого, кто сразил бы крылатого бога,
20 То почему ж я один в общей вине виноват?
Ты не заставишь краснеть, не смутишь ты дев вдохновенных:
Знает ведь их хоровод, что это значит — любить,
Если одна из них впрямь в объятьях любовных Эагра418
Некогда с ним возлегла на Бистонийских горах.
25 Здесь, если музы меня во главе хоровода поставят,
А посредине него Вакха с чудесным жезлом,
Голову я соглашусь священным плющом разукрасить…
Но без тебя пропадет все вдохновенье мое.
Хочешь ты знать, почему пришел я так поздно? Сегодня
Феба дворец золотой419 Цезарь великий открыл.
Стройный ряд пунийских колонн его окружает,
А между них дочерей старца Даная толпа.420
5 Тут же и мраморный Феб (он мне показался прекрасней
Феба живого) поет с лирой безгласною гимн,
По четырем же углам алтаря из Миронова стада421
Дивной работы быки словно живые стоят.
Посередине же храм из блестящего мрамора сложен,
10 Фебу дороже теперь отчей Ортигии422 он.
Солнце над кровлей его в золотой колеснице сияет,
В нем из ливийских клыков двери тончайшей резьбы: