Страница 43 из 75
Если ж упрямишься ты, не желая в постели раздеться,
Знай, все покровы твои руки мои изорвут;
Если ж неистовый гнев меня увлечет еще дальше,
20 Матери ты покажи руки свои в синяках.
Ведь не обвисли еще, мешая играть тебе, груди, —
Пусть поглядит на них та, что постыдилась рожать.
Страстью насытим глаза, покуда судьба дозволяет:
Близится долгая ночь, твой не воротится день.
25 О, если б цепь оплела нас, тесно друг к другу прильнувших,
И ни единый рассвет больше не смог развязать!
Голуби в страсти своей тебе да послужат примером:
Самка и с нею самец — брака живой образец.
Тот, кто безумствам любви конца ожидает, безумен:
30 У настоящей любви нет никаких рубежей.
Легче обманет земля хлебопашца невиданной нивой,
Солнце погонит скорей на небо черных коней,
Реки скорее начнут к истокам катить свои воды
И в пересохших морях рыба начнет засыхать, —
35 Нежели я свою страсть смогу перенесть на другую:
Мною владеет живым, будет и мертвым владеть.
Если захочет она дарить мне такие же ночи,
Год я единый сочту равным всей жизни моей;
Ежели много их даст, то стану тогда я бессмертным:
40 Каждого ночью одной в бога она превратит.
Если бы так же и все проводить свою жизнь захотели
И беззаботно лежать, отяжелев от вина,
В мире не стало б мечей, кораблей не нашлось бы военных,
В море Актийском костям римским лежать не пришлось,
45 И, утомившись в боях, над собой же справляя триумфы,
Не распускала б волос Рима седая глава.392
Будут, наверное, нас потомки хвалить по заслугам:
Кубки наших пиров не оскорбляли богов. Что же!
Покуда жива, наслаждайся жизнью беспечно:
50 Все поцелуи отдав, все же ты мало их дашь!
Знай, как эти листки, что слетели с венков помертвевших
И, одиноко кружась, плавают в чаше вина,
Так вот и мы: хоть сейчас любовь так много сулит нам,
Может быть, завтрашний день будет последним для нас.
Вот из Иллирии к нам явился, Кинфия, претор,
Что за пожива тебе, что за терзания мне!
Как это он не погиб на скалах подводных Керавна?
Жертвы какие, Нептун, ты б от меня получил!
5 Вот и пошли без меня у вас и пиры и попойки,
Вот и отворены всем двери всю ночь без меня.
Коли умна ты, спеши собирать изобильную жатву
И, не стесняясь, руно с глупой овцы состригай;
И наконец, когда он, поплатившись добром, обнищает,
10 Ты посоветуй ему к новым Иллириям плыть!
Знатность для Кинфии — вздор, почет никакой ей не нужен:
Ценен в любовниках ей только один кошелек.
Ты же печали моей на помощь приди, о Венера:
Пусть в сладострастии он мышцы себе надорвет.
15 Что же, здесь каждый любовь купить подарками может?
Только за деньги она губит, Юпитер, себя!
Вечно гоняет меня в океане разыскивать жемчуг,
Даже из Тира она требует ценных даров.
О, если б в Риме вовек не бывало богатых и даже
20 Сам повелитель у нас в скромном бы жил шалаше!
Мы бы тогда никаких продажных не знали любовниц
И не меняли б они дома до старости лет.
Нет, не за то, что семь дней ты, забыв обо мне, ночевала,
Гнусного мужа в своих белых сжимая руках, —
25 Горько не это, поверь, а то, что всегда с красотою
Тесную дружбу ведет в женщинах ветреный нрав.
Бедрами резво тряся, явился откуда-то варвар;
Миг — и счастливец в руках держит все царство мое!
Вспомни, к чему привели роковые дары Эрифилу,
30 Как новобрачной пришлось жутко Креусе сгореть.
О, неужель моих слез унять оскорбленье не сможет?
Иль от пороков твоих скорбь не исчезнет моя?
Сколько уж дней пронеслось, а я позабыл о театре,
О состязаньях, и мне Муза моя не мила.
35 Стыдно мне, стыдно, клянусь; но, может быть, это и правда,
Что недостойная страсть к доводам всяким глуха.
Вспомни вождя, что когда-то потряс Актийское море
Шумом пустым и обрек на смерть когорты свои.
Вспять обратить корабли бесславная страсть повелела
40 И за царицей бежать к самому краю земли.
Вот в чем Цезаря честь и вот в чем Цезаря слава:
Меч обнажил он и сам в ножны вложил, победив.393
Только каких бы одежд, и каких бы тебе изумрудов,
И золотистых каких он бы топазов ни нес, —
45 Пусть я увижу, как их разносят свирепые бури,
Пусть они пылью тебе, пусть они станут водой!
Нет, не смеется всегда над изменой влюбленных Юпитер,
Не постоянно же глух он остается к мольбам.
Видела ты, как порой в громах содрогается небо
50 Или с эфирных высот молния рушится вниз?
Тут ни Плеяды, ни сам Орион неповинен дождливый,
Не без причины разит молнии гневный удар;
Этим привык неизменно карать неверных любовниц
Некогда плакавший сам, ими обманутый бог.
55 И потому не гонись так жадно за платьем сидонским,
Чтоб не робеть, когда Австр на небе тучи сгустит.
Клятвой влюбленному лгать, с ним ночь провести обещая,
Это — в невинной крови руки свои обагрять.
Вот мой обычный припев! Я не раз в одинокие ночи,
С боку на бок вертясь, глаз не смыкая, лежал.
5 Хоть бы растрогал тебя над рекой изнывающий Тантал,
Чью воспаленную грудь лживая дразнит вода;
Хоть бы тебя поразил Сизифа труд непомерный,
Что на вершину горы тяжкую ношу влачит.
Все ж на земле ничего нет ужаснее доли влюбленных;
10 Если ты это поймешь, побережешься любви.
С завистью все лишь недавно меня называли счастливцем, —
Ныне лишь раз в десять дней принят бываю с трудом.
В пропасть с утеса теперь охотно я брошусь, злодейка,
Собственноручно готов яда себе натолочь.
15 Мне приходится спать на дорогах под хладной луною
Или сквозь щели в дверях нежные речи шептать!
Все же, хоть это и так, менять госпожу я не стану:
То-то заплачет она, верность мою оценив!
Ненависть часто родят бесконечные жалоб потоки;
Если мужчина молчит — женщина сдастся скорей.
Если видал что-нибудь, упорно тверди, что не видел;
Если пришлось пострадать, муки свои отрицай.
5 Что, если б годы мои убелились уже сединою
И на иссохших щеках вяло морщины легли?
Не презирала, о нет, Тифонову старость Аврора,
Не покидала его сирым в восточной стране.
Часто сходила она, ласкала в объятиях нежных,
10 Не успевая коней выкупать и привязать,
И, обнимая его, почивая вблизи от индийцев,
Вечно роптала, сердясь на возвращение дня.
На колесницу всходя, немилость богов проклинала
И неохотно несла службу свою на земле;
15 Радости больше она от живого Тифона познала,
Чем испытала скорбей в час, когда умер Мемнон.
Дева прекрасная спать никогда не стыдилась со старцем
И целовать без конца белые кудри его;
Ты же, изменница, мной, ты юношей даже гнушалась,
20 Хоть и придется самой скоро старухою стать.
Что ж! Я терзаться теперь так сильно не стану: ведь часто
Грозен к тому Купидон, с кем он был милостив встарь.
Что ты, в безумье пустом расписным подражая британцам,
Глянцем заморским, смеясь, волосы мажешь себе?