Ненастье

– Почему бы и не шмальнуть, Виктор? – задумчиво спросил Герман. – Было время, мы шмаляли, и никого не клинило. Вперёд мне уже проще, чем назад. А на броник ты не надейся. Из «сайги» почти в упор – верная дырка.

Это Басунов и сам знал. Даже если отбить ствол в сторону и сцепиться, то в замкнутом пространстве кабины Немец сомнёт его хотя бы потому, что руки и ноги у Немца длиннее, значит, больше рычаг и сильнее давление.

– В бардачке лежат наручники, – сказал Герман. – Сам достань их и сам пристегни себя вон туда, к скобе.

Герман выяснил заранее, что самоуверенный и самолюбивый Басунов не имел никакого приборчика вроде «тревожной кнопки», чтобы дать сигнал тревоги незаметно от противника. Басунов рассчитывал на клавишу экстренного вызова на рации, а рацию Герман видел – она висела на ремне.

Покачивая головой от фальшивого удивления, Басунов пристегнул себя к поручню. Поручень на прочность Герман тоже проверил уже заранее.

– Какой код у отсека с деньгами?

Басунов не ответил и с превосходством ухмыльнулся.

– Не буровь, Виктор, – устало поморщился Герман. – Ну, раздроблю я прикладом тебе пальцы на ногах – всё равно ведь скажешь. Нафига надо?

– Эн две тысячи восемь пэ.

«Ноябрь 2008-го, пятница», – сразу расшифровал Герман.

– Зря надеешься уйти, – сказал Басунов. – Тебя вычислят за два дня. Для Щебетовского менты тебя везде найдут. А вооружённый грабёж – десяточка.

Герман не отвечал. Он убрал «сайгу», придвинулся к Басунову, отцепил у него с ремня рацию и охлопывал по карманам – на всякий случай.

– А как там у тебя Татьяна? – не унимался Басунов. – В доле с тобой? Ждёт мужа-добытчика? Пакует чемоданы? Или сразу сухари сушит?

Герман не хотел вестись на провокацию и разговаривать с Басуновым, но об этом нужно было сказать:

– Танюша не в курсе. Она была бы против. Но я с ней не советовался.

– Ты даже жену кинул, – удовлетворённо произнёс Басунов. – Жену свою кинул, своих братьев по Афгану кинул, своего босса кинул…

Герман смотрел в монитор видеорегистрации: парни в салоне сидели спокойно, ничего не почувствовали, не суетились, оружие не хватали.

– С каких пор, Витя, Щебетовский мне стал своим? – Герман напоследок посмотрел в глаза Басунову. – И вы, его шакалы, мне тоже не свои. Своим мне был Серёга Лихолетов. Но Серёга на Затяге.

– Его ты тоже кинул, – злорадно усмехнулся Басунов.

Герман не ответил. Он открыл дверку, выпрыгнул наружу с «сайгой» в руке и захлопнул дверку за собой. Сквозь окно Герман видел, что Басунов ещё что-то беззвучно говорит вслед ему – уже один в кабине.

На остановке мокли две тётки, на Германа и фургон они не обращали внимания. Окна минимаркета были обращены в другую сторону. Герман подошёл к входу в магазинчик и бросил в урну к пустым бутылкам рацию Басунова. Потом вернулся к «фольксвагену» и стоящей рядом «девятке». Это была его «девятка», он подогнал её сюда сегодня в семь утра.

Бибикнув сигналкой, Герман приподнял корму своего рыдвана и достал связку наручников. Хорошо, что он припас сразу пять пар. Басунов тупо смотрел на манипуляции Германа через лобовое стекло «фольксвагена». Пускай смотрит. Оба номера у «девятки» Герман ещё с утра заляпал грязью. И «девяток» таких в миллионном городе Батуеве – не сосчитать.

Герман побарабанил в боковую сдвижную дверь фургона. Парни в салоне через узкое окошко видели, что это стучится Неволин. Конечно, они знали, что водитель в спецрейсе не должен покидать кабину, что оружия водителю не положено… Однако они же тупые. Они просто не сообразят, что к чему. Не заподозрят. В нештатной ситуации они среагируют как давние приятели, однополчане по Афгану, а не как бойцы службы безопасности.

Дверь откатил Ян Сучилин, и откатил широко. Герман сразу попятил Яна стволом «сайги» и от порога усадил его обратно в кресло.

– Ты чего, Немец? – изумился Ян. – Мозги стряс?

– Парни, это реально ограбление, – вздохнув, пояснил Герман. – Я не хочу стрелять на поражение, но покалечить придётся. Вы же меня знаете.

– А Басунов где? – спросил Лега Тотолин, не вставая.

– Его я уже подвесил на браслеты. Теперь ваша очередь.

Герман бросил под ноги парням гирлянду наручников.

– Ян, надень себе и закрепи Легу с Темурчиком за поручни. Только делай всё очень медленно. Парни, прошу без резких движений.

Глядя на Германа, Ян нагнулся и поднял наручники. Сначала одну пару он нацепил себе на запястья, потом сковал Тотолина и Рамзаева, пропустив цепочку браслетов сквозь поручни на стенках салона. Парни подавали руки нехотя, но не пытались переломить ситуацию.

– Пока посиди, – сказал Герман Яну и уже без опаски сунулся в салон.

Он выдернул карабины из крепежей на оружейных стойках и принялся разряжать их прямо на пороге салона. Отомкнутые автоматные магазины он по-простецки пихал за пазуху, а затворы передёргивал, сбрасывая патрон на асфальт, и затем, шаркая берцем, отшвыривал патрон в лужу на обочине.

– Ваши винтари оставляю вам, парни. К вам у меня претензий нет. А басуновскую «сайгу» забираю вместе с вашими магазинами.

– Бесполезняк же, Немец, – вдруг глухо произнёс Лега. – Напрасно ты эту хрень затеял. Может, назад отыграешь?

– Я всё продумал, Лега.

– Тебя грохнут.

– Посмотрим.

Герману было сорок два. Высокий, худой и нескладный, он казался небрежно сколоченным из косых досок-горбылин. Крупный фигурный нос и маленькие глазки близко к носу – как у доброго льва из мультика. Вид у Германа всегда был какой-то странный – сразу и сонный, и сосредоточенный.

– Ян, снова тебе задание. Набери на панели код: эн две тысячи восемь пэ. Открывай дверь и вытаскивай сюда мешки. Я считал, их пятнадцать.

– Дебил, – угрюмо сказал Лега неизвестно кому.

Ян Сучилин начал выставлять к порожку чёрные водонепроницаемые мешки со стальными горловинами; горловины на шарнирах были сложены пополам, как у кошельков, и запирались на замочки с кодовыми цилиндрами.

Герман забросил «сайгу» за спину и принялся переносить мешки по два в багажник «девятки». Со стороны это выглядело буднично, деловито, без какого-то криминального оттенка. Ну, какие-то охранники на обочине переваливают что-то из машины в машину – вот и всё, делов-то.

– Поделился бы, а? – развеселившись, попросил Сучилин.

– Прокурор поделится, – буркнул Темурчик.

Герман закончил загрузку, опустил корму багажника у «девятки», убрал карабин на заднее сиденье своей машины и вернулся в салон «фольксвагена». Здесь он поднял с резинового коврика оставшиеся наручники, пихнул Сучилина в его кресло и закрепил так, чтобы Ян не вылез из фургона.

– Всё, парни, – сказал Герман. – Спасибо, что не заставили уродовать. Я поехал. Вас закрою тут. Где-нибудь через час в банке забеспокоятся, вышлют наряд по нашему маршруту и найдут вас. Что-нибудь от меня надо?

– Поставь музыку, – попросил Сучилин.

Герман решил выезжать из города через центр – надеялся проскочить до пробок часа пик. Транспортный поток катился ещё с разрывами, и «девятка» Немца ловко бежала по проспектам, обгоняя троллейбусы, поворачивала на перекрёстках, притормаживала на светофорах. С пасмурного неба текло, будто кто-то этажом выше затопил своё облачное обиталище; люди шли по улицам под зонтами; сквозь дрожащую хмарь непогоды яркими красками сияли рекламные баннеры с огромными цифрами телефонных номеров.

Центр Батуева очень изменился за последние годы. Понизу, на уровне тротуаров и пешеходов, перемены казались комфортными и праздничными: пылающие вывески, красивые панорамные витрины, подсвеченные фасады, удобные лестницы, скамейки, урны, дружелюбные призывы… Здесь обитали милые девушки, ласковые продавщицы и официанты, удобные автомобили, уличные художники, смешные и толстые люди-куклы, которые заманивали к себе в гости, и важные автоматы с огоньками, выдающие кофе в стаканчиках.

Но сверху, выше уровня людей, над головами и зонтами прохожих в сыром пустом воздухе фантастическим образом висел двадцать первый век: геометрические объёмы хайтека; сталь и стекло; монолиты новых билдингов, в зеркальных плоскостях которых отражалась плывущая над улицами мгла; призрачные вертикальные конструкции высотных кранов, полурастворённые в тучах стылого пара. Эти безжизненные сооружения казались какой-то космической армадой, без усилия дрейфующей в поле антигравитации.