Страница 65 из 95
скорби по погибшим товарищам. Эти воины были все, что осталось от двух сотен
ордынцев во главе с Рамазаном, решившим опередить события. Кадыр скосил
глаза на шамана, вертевшегося под ногами его коня, но тот еще не закончил
камлания, он бил в бубен и катался на спине, закатывая глаза, мыча и
кривляясь словно одержимый иблисами. Пузырьки слюны просачивались сквозь
губы с пучками волос по краям, они лопались, превращались в липкую влагу и
бежали струйками к подбородку, покрытому островками тех же волос
неопределенного цвета, собираясь в мутную каплю. Наконец шаман вскочил на
ноги и заскакал по кругу, делая грязными руками с кривыми ногтями движения, словно вытеснял из него нечистую силу после чего бросился в середину и
забился курицей с отрубленной головой. Он выворачивался наизнанку, показывая
черное и тощее тело, исполосованное множеством шрамов от плети, которой бил
себя, и от острых предметов, ими он наносил священные раны. Наконец слюна
пошла изо рта потоком, как у взмыленной лошади, он упал навзничь, выронив
бубен, задрыгал руками и ногами. Шаман дергался так до тех пор, пока не
иссякли силы, затем поднялся, похожий на дьяман кёрмёса, сбежавшего из
подземного царства Эрлика, прижавшись к сапогу тысячника, пролопотал
несколько слов и, оттолкнутый тем же сапогом, распластался на земле, никому
не нужный. Кадыр с неприязнью покосился на сапог, потом вскинул руку и
указал на крепость внизу холма, трубы взревели еще страшнее, их поддержали
жутким ревом рожки, но все звуки заглушил барабанный бой, под который
передовые отряды лучников сорвались с места и ринулись к воротам городка, натягивая на ходу тетивы с насаженными стрелами. Тучи их устремились к
стенам, они перелетали навершия и втыкались внутри погоста во все, что
попадалось на пути. За первым валом атаки последовал второй, за ним третий, они накатывались на стены по нарастающей, не давая защитникам высунуться из
укрытий, подавляя их волю и призывая принять условия более сильного
противника. И надо было обладать железными нервами и непоколебимой волей, чтобы дать отпор ордынцам, не знавшим поражений. За лучниками подскакали к
башням сипаи с дротиками, они выслеживали урусутов в проемах между зубцами и
в бойницах, норовя проткнуть насквозь – такими сильными были броски.
Наконечники копий проникали в дерево до конца, затаскивая в пробоину даже
древко, выдернуть их оттуда было невозможно. Всадники стремительно
проносились у основания стены, не боясь ни стрел защитников, ни коротких
сулиц с наконечниками гарпунного типа, насаженными на толстые палки, ни
горячей смолы, ни кипятка, заготовленными заранее. Им стали не страшны
огромные болты с не менее объемными камнями, годившиеся для поражения
противника на расстоянии, никто из ратников не собирался открывать ворота, чтобы выйти навстречу врагу и вступить с ним в бой на виду у жителей
погоста, как это делалось в других урусутских городах и весях Когда стало
ясно, что явное превосходство достигнуто, на штурм бросились всадники с
лестницами, укрюками и арканами с крючками на концах. Они забрасывали их
наверх, одергивая сразу вниз, чтобы острые концы вошли в дерево глубже, и
обезьянами поднимались к пряслам под защитой лучников с копейщиками, державших на прицеле каждый угол и бойницу. Дружинникам не было возможности
показаться на навершии, чтобы обрубить веревки и волосяные арканы, они
встречали штурмующих уже на пряслах или на полатях, проложенных внутри
дубовых стен для прохода по ним, и сходу вступали в поединок. Низкорослые и
кривоногие воины орды редко выходили в схватках победителями, уступая
урусутам в силе и ловкости, и если за одним сипаем не объявлялось нескольких
соратников, он становился смертником. Ордынцы побеждали не силой и умением а
уловками и числом, то есть по азиатски, где такие приемы ведения боя были в
чести. В отличие от славян, встречавших врага грудью, то есть силой и
правдой, как делали испокон веков римляне, германцы и галлы.
Кадыр почувствовал, что внутреннее напряжение достигло крайней точки, после которой нервы могли не выдержать, но продолжал следить за развитием
событий не меняя позы, приподнявшись в седле и подавшись вперед. Лицо
выражало только одно чувство – нетерпение, и когда сипаи облепили наконец
навершие стены и бой перекинулся за башни с заборолами, когда на
единственной улице городка, прилегающей к стенам, показались первые кипчаки, рвавшиеся с безумной храбростью к домам горожан и к женщинам с детьми, метавшимися возле домов, тысячник вскинул подбородок и оглядел победоносным
взлядом сотню тургаудов охраны со свитой из знатных ханов, окружавших его.
Он был готов отдать приказ войти в крепость и включиться в дележ добра, которое добудут для них и для орды простые воины. Но время для этого пока не
пришло, еще не были открыты ворота проездной башни с десятком дружинников на
ней, оказавшихся отрезанными от своих, с холма было видно, как урусуты упали
на полати и спрятались за деревянными щитами, не предпринимая никаких
действий. Еще кружили по берегу реки на противоположной стороне погоста
сипаи, посылавшие через стены стрелы с горящей паклей, от которой занялись
огнем большинство домов защитников. А кипчаки, прорвавшиеся внутрь, еще не
создали ударный отряд, заставивший бы урусутов броситься от них в разные
стороны, облаченные в металлические брони, они отходили к терему воеводы, сохраняя ряды и отбивая атаки нападавших длинными мечами. Их вид говорил о
полной решимости драться до конца, несмотря на то, что им пришлось оставить
стены крепости. Но Кадыр знал по опыту, что это конец, он даже мог
предугадать, чем закончится сражение, потому что не единожды был свидетелем
поражений. Самые непокорные войдут в церковь и закроются изнутри, оттуда
послышится протяжное пение, затем повалит густой дым. Если ворота не удастся
разбить, чтобы добраться до церковного золота с драгоценными камнями, до
женщин и детей, не доросших до оси колеса повозки, от всего останется лишь
пепел вперемешку с бесформенными чушками, бывшими крестами, кубками и
цепями. Урусуты в отличие от других народов не просили пощады, если они
проигрывали бой, то предпочитали унижениям достойную смерть. Вот и сейчас
ратники не спеша пятились назад, закрывая собой женщин, детей и стариков, бывших при них помощниками, видно было, как бегут к терему воины, отставшие
по каким-то причинам, и дружинники с дальних веж. В это время ворота
распахнулись и в них хлынули конные ордынцы, находившиеся снаружи, они
развеяли последние сомнения по поводу падения погоста. Кадыр сделал знак
юртжи, чтобы тот направил сотню Нукзара, продолжавшую обстрел домов с тыла, к воротам крепости, он всегда придерживался золотого правила, гласившего, что каждому сипаю должна достаться его доля добра, чтобы зависть не толкнула
воинов друг на друга. Так поступал Потрясатель Вселенной, сумевший своим
умом создать великую империю чингизидов. Когда последний из отряда Нукзара
скрылся за проездной башней, тысячник поднял руку, призывая к вниманию, свите и тургаудам предстояло неторопясь спуститься с холма и въехать
победителями в поверженный городок для принятия участия в разграблении. Он
махнул рукой, не сомневаясь в том, что все так и будет, ощущая, что все
вокруг разделяют его мнение, подчиненные лишь сдерживали нетерпение
напущеннным на себя равнодушием, выдавая его кто беспокойным взглядом, кто
частым подергиванием плеча. Отряд отборных воинов, за которым следовали
высокие чины во главе с Кадыром, спустился по склону, миновал часть равнины
перед рвом и не оглядываясь на беспорядочный навал трупов возле стены