Страница 4 из 95
городок, своего рода кладовую крепости со скринами и порубями, до верху
забитыми припасами и зерном в рогожах. По этому мосту посадские возили
горожанам продукты своего производства, включая, кроме овощей, фруктов, мяса
и зерна, шерстяные домотканые изделия, а так-же глиняную посуду, плетеные
корзины и другие поделки из дерева и железа. Вторая воротная башня
находилась на другом конце города, ее ворота открывались на южную напольную
сторону, впуская поезда с заграничными товарами и защищая жителей крепкими
дубовыми плахами от степняков, частых “гостей” в этих местах. Ту башню
козельский воевода давно приказал укрепить новыми городнями, углубить перед
ней ров и нарастить старый вал землей из этого рва. Кроме всего, сам вал был
покрыт глиной, выходящей в этих местах на поверхность, ее обожгли кострами, разведенными на дне рва, отчего она стала гладкой и заблестела будто
глазурью. Вдобавок, когда нагрянули морозы, глину полили водой, что
превратило вал в ледяное неприступное препятствие для пеших и конных врагов.
Таким же образом обустроили вал с северо-востока городка и с юго-запада.
Кроме всего был спешно прорыт канал между Жиздрой и притоком Другусной с
плотиной в устье последней, чтобы в случае осады ее можно было разобрать и
пустить воду в ров, потопив в нем осаждающих. Сам городок Козельск, центр
удельного княжества, был, помимо рукотворных сооружений, окружен четырьмя
реками: Жиздрой, Другусной, Клютомой и Березовкой, он представлял
неприступную крепость, защищенную с трех сторон самой природой. Без защиты
оставалась лишь южная сторона, напольная, которую горожане постарались
укрепить со всем усердием. Но с северной стороны ворогов никто не ждал, стена тут была неприступна из-за широкой реки перед ней, высокого и
отвесного левого берега, на котором высились крепостные стены, и
заболоченной низины с заливными лугами с правого берега, старицы и озерки на
которых промерзали до дна лишь в зимнюю стужу. Козличи редко привечали с
этой стороны стрелой незваных гостей, там находились сплошь города русичей, раздираемые внутренними распрями. Но в этот раз Батыга пришел не из южных
бескрайних степей, а с севера, от Новгорода, который не решился брать из-за
того, что любимая шаманка Керинкей-Задан, одетая в рваную шубу, с грязным
бубном в заскорузлых руках с крючковатыми ногтями, увешанная с ног до темени
птичьими головами, костями мелких животных с их черепами и множеством лент, утратившим цвета из-за грязи, покрывавшей толстым слоем и саму колдунью, утонула в болотах, не успев поведать джихангиру, что сказали желтые степные
духи онгоны, приносящие ей вести с семидесяти сторон света. А всего тех
сторон насчитывалось семьдесят семь.
Вятка пошарил глазами вокруг главной башни и сердце зачастило ударами, ему показалось, что бревна, из которых был собран мост, не успели убрать.
Хотя об эту пору он был бесполезным что для осаждающих, что для осажденных, была все же надежда, что осада продлится долго и Жиздра успеет освободиться
от льда, став для степных орд непреодолимым препятствием. Но потом он шумно
перевел дыхание, вспомнив, что переправу разобрали еще седмицу назад, а на
снегу, укрывающем реку, чернеют следы от нее и полозьев дровен с пожитками
посадских, решивших переждать смуту за городскими стенами. Теперь к этому
месту бежало десятка два мужиков, женщин и детей, не успевших по каким-то
причинам укрыться в крепости раньше, несмотря на то, что козельский воевода
давал распоряжение: сжечь дотла весь посад на случай прихода орды в их
места, для лучшего обзора дружинниками поля боя и для того, чтобы мунгалы не
смогли укрываться в избах и отдыхать в них. Посад успели сжечь, но видно не
все выгорело дотла, если остались люди, которые спешили сейчас к воротам. Да
кто бы открыл их несчастным, когда враг одним копытом уже утвердился под
стенами, разве что ратники сбросят вниз пеньковые веревки и подтянут людей
наверх.
Но и этому не суждено было сбыться. Не успели посадские перебежать по
снегу Жиздру, как от ордынских полчищ отделился отряд нукеров. Они
сноровисто вскинули луки и расстреляли, не сбавляя бега коней, беженцев от
мала до велика. Крепостная стена, успевшая принять в вежи, на прясла и в
заборола дружинников с ратниками, ахнула от невиданного изуверства, на
ордынцев посыпалась туча стрел и вертких сулиц. Загудели в полете болты, похожие на толстые копья, пущенные из арбалетов, привезенных ванзейскими
купцами в обмен на козельские товары. Но лишь единицы из всего оружия смогли
зацепить мунгалов наконечниками, не нанеся большого вреда. И все-же в
плотных рядах началось волнение, когда один из ордынцев, проткнутый болтом
насквозь, вдруг вырвался на коне вперед и принялся носиться вдоль рядов
войска, мотаясь в седле из стороны в сторону тряпичным пугалом. Кто-то из
мунгал попытался схватить коня под уздцы, кто-то рванул на себя болт за
древко, но это делу не помогло. Видимо, не только всадник, но и конь был
поражен стрелой из лука в больное место, не давая возможности справиться с
охватившей его паникой. Русские ратники, глядевшие из-за углов заборол, видели, как ордынец в лисьем малахае, одетый в кожаную бронь с
металлическими бляхами, нашитыми на нее, резко взмахнул рукой и сразу
несколько стрел впились в шею и в глаза животного, заставив его упасть на
колени, а потом повалиться на бок. На всадника и на коня набросили арканы и
уволокли в глубь войска. Тот-же ордынец выхватил саблю и выбросил руку
вперед, из-за его спины сорвался десяток воинов, натягивая на скаку луки.
Они кинулись с едва приметного берега на речной простор и сразу провалились
в рыхлый снег по лошадиные шеи. Кони завизжали и забили копытами, пытаясь
выбраться из плена, но попытка ни к чему не привела, а только затянула
всадников в снег еще глубже. Видимо вода, скопившаяся под ним, успела
пролизать слой льда, укрывавший реку, копыта скакунов скользили по нему, не
в силах найти твердую опору.
– Добрая примета, – воскликнул кто-то из дружинников под радостное
галдение мужиков. – Мунгалы обломают лошадиные зубы об стены нашей крепости.
– А ни то! – дружно поддержали его. – Слава Перуну, и Велесу слава... – И богу Яриле слава, что размягчил под погаными снежную твердь. – А мы тожеть не замаемся, на то мы тут приставлены... Между тем ордынцы, попавшие в снежный плен на Жиздре, выбрались на
берег с помощью волосяных арканов соплеменников и попытались снова занять
места в плотных рядах. Но сделать этого им не удалось, навстречу выехали
нукеры в добротных шубах и в островерхих меховых колпаках с отворотами, они
окружили незадачливых зачинщиков атаки, разоружили их, а командиру смахнули
саблей голову на виду у всех. Потом провинившихся под одобрительный гул
войска и хриплый рев рожков прогнали между рядами воинов, и они растворились
в их среде.
– Вота они как своих-то! – ахнул кто-то из защитников. – Чего же от
поганых ждать нам?
– А нечего ждать от них пощады. Вятка с мужиками показали, как надо с
ними обходиться, – громко откликнулся его сосед. – И я мыслю, что войну с
Батыгой надо вести не на живот, а на судьбину.
Вятка отвернулся от проема в забороле и поставил лук нижним концом на
деревянный пол, он понял, что после случая с мунгалами, попавшими в снежный
плен, ждать атаки на крепостные стены пока не придется. Затем повернулся к
ратникам:
– Мунгальские старшины поступили правильно, – сказал он так, чтобы его
услышали стоящие на стене. – Ежели б за тем десятком бросились остальные
десятки и сотни, то сколько воев погибло бы и в мокрых снегах, и от наших