Аристоник

Укрываясь за передвижным щитом, Аристоник подполз к тарану, громившему стену у самых ворот.

Воины, уцепившись за канаты, раскачивали огромное стенобитное бревно, снабженное железным наконечником в форме бараньей головы. Оно ударяло с размаху в стену. Воины вскрикивали хором при каждом ударе, а молодой краснощекий начальник, рискуя жизнью, часто подбегал к стене, чтобы определить, не пора ли перенести удары в другое место.

— Как думаешь, брат, — обратился к нему Аристоник, — скоро пробьем стену?

— Еще несколько ударов — и будет сделана брешь.

— Смотрите, чтобы враг не сумел заделать ее!

— Будь спокоен, вождь! Люди наготове…

В это время таран пошатнулся, воины схватились за канаты и почти повисли на них, отводя стенобитное бревно, пробившее стену. К бреши бросились воины; прикрываясь щитами, они поспешно расширяли ее.

Весь день тараны громили стены. Наступила ночь.

Луна уже высоко стояла в небе, когда раздались крики, лязг мечей и проклятья.

Возле нескольких брешей закипели яростные стычки, и Аристоник приказал войску строиться.

— Город наш! — крикнул он. — Ломать ворота!

Когда ворота с грохотом рухнули, закипел кровопролитный бой. Войско ворвалось в город и стража обратилась в бегство.

— Трубачи, вперед! — приказал вождь.

Звонко заиграли трубы, далеко разнеслась в предутреннем воздухе песня:

Ксантипп повел свои отряды к домам богачей, и черный дым закачался высокими столбами над крышами.

Кварталы купцов, ростовщиков и менял быстро опустели, двери домов захлопнулись. А песня воинов Аристоника гремела:

Пугливый жеребец храпел, взвивался на дыбы, метался, но Аристоник сидел на нем крепко. Он всматривался в лица бедняков и рабов: бежали, приветствуя освободителей, простоволосые женщины и дети в лохмотьях, торопились старики с посохами в руках, нищие с котомками, беднота в отрепьях, голодная, отчаявшаяся дожить до светлых дней.

«Такая жизнь хуже смерти, — думал Аристоник. — Они должны стать воинами и идти завоевывать для себя настоящую жизнь на земле».

Победы Аристоника и взятие городов воодушевляли народ. Рабы и земледельцы толпами стекались к Аристонику. Прибыл к нему и белобородый старик Блоссий. Это был учитель и друг Тиберия Гракха, который хотел отнять земли у богатых римлян и отдать обнищавшим пахарям. Когда Тиберий погиб в борьбе со знатью, Блоссий был посажен в темницу, а потом присужден к изгнанию из Рима. Он отправился к Аристонику, чтобы продолжать борьбу с угнетателями.

Беседуя с Аристоником, он сказал:

— Все мы люди, и человек не должен, не имеет права угнетать человека, будь то раб, варвар или свободный! Я верю, что справедливость и правда восторжествуют. Вы создаете Государство Солнца, где все будут равны. Боритесь за это!

Блоссий стал свидетелем того, как Аристоник разделил Государство Солнца на области (Пергам и приморские города находились в руках противника). Начальниками над областями он назначил старшин, которых выбирало население городов и деревень. Поля и пастбища, принадлежавшие богачам, были распределены между земледельцами и обложены небольшими податями. Горожане-ремесленники тоже платили маленькую подать, и Аристоник удивлялся, что денег притекает в казну гораздо больше, чем он предполагал.

Блоссий, ездивший по окрестным деревням, объяснил ему, что горожане и земледельцы платят нередко вдвое больше, чем положено.

— Они готовы отдать все свое имущество, лишь бы только отстоять Государство Солнца.

Поддержка народа радовала Аристоника, удесятеряла его силы: с еще большей энергией укреплял он государство, еще настойчивее обучал войско, а молодых горожан воспитывал по законам Спарты: обучал военному делу, гимнастике, борьбе атлетов. Это должно было укрепить тело и дух граждан.

— О, как я молю богов, чтобы мысли мои осуществились, не остались мечтами! — говорил Аристоник.

Римляне, обеспокоенные восстанием Аристоника, решили поскорее присоединить к своим владениям Пергамское царство, завещанное им Атталом Третьим, Они послали полководца Красса Муциана усмирить восставших и овладеть огромными сокровищами Аттала. Красс высадился на пергамской земле и, не мешкая, осадил приморский город Левки. Однако взять его он не мог.

В конце зимы пришли на помощь римлянам войска четырех царей Малой Азии, но осада затягивалась. Не зная, как овладеть городом, Красс думал: «Тут ничего бы не сделал сам Александр Македонский».

С этими мыслями он заснул. Дождь дробно стучал о покров шатра, вихрь врывался внутрь, метался, хлопая медвежьей шкурой, заменявшей дверь, и вой его долго тревожил сон римского полководца.

Проснулся он внезапно от криков: «К оружию! К оружию!»

Топот ног, грубая брань, лязг оружия ошеломили его. Он вскочил, выхватил меч из ножен, дико осматриваясь.

Перед ним стоял легат (помощник) и что-то говорил, но он не понимал его слов. Смоляной факел мигал в дрожащих руках легата.

— Что? Что случилось?

— Аристоник! Горят наши корабли!

Красс Муциан овладел собой.

— Где начальники?

— Все на местах. Слышишь, какой бой!

Они выбежали из шатра. Звон оружия и крики оглушили их.

Бой шел где-то недалеко.

Кровавые отблески пожара мигали на влажной земле.

На море качались объятые пламенем суда, и волны казались кровавыми. Доносились крики людей, моливших о спасении.

Вскочив на коней, которых подвели рабы, Красс и легат помчались к месту битвы.

Темнота поглотила их. Отблески пожара, казалось, сгущали ее. Дождь то утихал, то усиливался, налетая порывами.

Когда Красс и легат добрались до места боя, хлынул ливень. Стрелы, копья, камни пращников свистели с обеих сторон.

Красс поехал дальше вдоль боевой линии. Всюду было одно и то же. Ни римляне, ни восставшие не наступали — мешала темнота.

Лишь только забрезжил серый рассвет, как обе стороны стали поспешно строиться. Красс увидел, что неприятельской пехоты и конницы очень много, и с беспокойством оглянулся на свои войска.

Восставшие уже шли стеной.

Красс приказал коннице царей охватить фланги противника, а римской — ударить в тыл; пехота должна была броситься вперед и прорвать ряды восставших. Но он ошибся в расчете.

Не успела римская конница приблизиться к противнику, как ей во фланг ударили конники Кеада. В блестящих шлемах, со сверкающими мечами и копьями, они неслись в бой с громовым криком: «Солнце! Солнце!», погоняя своих коней. Напор был столь стремителен, что римляне обратились в бегство. Обезумев от ужаса, не слушая приказаний военачальников, они быстро покинули поле битвы, несясь к реке Герм.