Страница 5 из 17
Бывало, сломается какая деталь среди ночи, летит Федор в село, поднимает кузнеца с постели:
— Вставай, Архип Ильич!
Бежали в кузню, раздували горнило, ковали, сваривали деталь, и снова бегом мчался Федор в степь.
Работал Федор, забывая о ранах, о голоде, о простудах. Нормы на пахоте перевыполнял в два и три раза, а когда стал перевыполнять и в четыре раза, приехали к нему товарищи из района. Хотели посмотреть на героя военной пахоты.
Они увидели худого, мосластого солдата лет двадцати, в замасленной и латаной-перелатаной форме. Только без погон был тот солдат. Один из приезжих спросил:
— Сколько вам лет, товарищ Канивец?
— Двадцать первый пошел.
— Вы оставлены дома по брони?
— Да нет! — Федор досадливо дернул ноющим плечом.
— Он боец, списанный войной! — сказал председатель колхоза Исоченко. — Два года уже отвоевал, дважды тяжело ранен… Комиссовали его.
— Ах, вот как!
Однорукий невысокий гость в офицерской шинели оттеснил задававшего ненужные вопросы:
— Расскажите, товарищ Канивец, как вам удается пахать такими темпами? Пахота, как мы видим, хорошая, доброкачественная.
Федор недоуменно пожал плечами: «Бис его знает, что тут сказать!»
— Да я ораю день и ночь. — Потом спохватился, добавил: — У меня на прицепе три плуга и три бороны.
— Любопытно! И тянет трактор?
— Тянет, потягивает. Уже два поля вытянул. — Федор усмехнулся: — Я ж его набруньковал.
— Набруньковал? Как это понять?
— Ну, значит, так настроил трактор, можно понять, — пояснил председатель колхоза и крутнул на Федора глазами: мол, отвечай деликатнее и понятнее.
Гости окружили агрегат, рассматривая тяги, недавно выкованные, еще не потерявшие свежей кузнечной окалины, — с их помощью были прицеплены к трактору плуги и бороны.
— Скажите-ка, товарищ Канивец, кто вам посоветовал приспособить три плуга? Кто сделал дополнительные тяги к плугам и боронам?
— Да никто мне не советовал, — ответил он, пожимая плечами. — Сами вот с кузнецами сделали.
— Это ж отличное решение! Кто все-таки подсказал вам такую мысль?
— Да никто не подсказывал! Само в голову пришло. Тракторов у нас — раз-два и обчелся, да и те старенькие, а работы много, вот и пришлось покумекать, как бы так сделать, чтоб получше и побольше вспахать…
— Молодец, товарищ Канивец! — сказал собеседник. — Если б каждый так «кумекал», как вы, мы бы много хорошего сделали.
Федора хвалили, а ему было неловко: за что, собственно, его хвалить? Иначе он и не мог работать. Да и время такое: хлеб был нужен стране как самое важное оружие! С тех пор его жизненное правило — искать, использовать все то, что с пользой работает на урожай.
Федор сеял кукурузу на поле неподалеку от полевого стана. Сквозь рокот СТЗ он вдруг услышал встревоженный крик сеяльщиц:
— Сто-о-ой, Фе-е-дя!
Федор остановил трактор, обернулся:
— Что случилось, девчата?
Сеяльщица Настя показала рукой на скакавшего в их сторону всадника. Мальчишка лет двенадцати — Федор узнал в нем своего двоюродного брата Кольку — что-то кричал, размахивая руками и поддавая босыми пятками под бока старой лошади Федор заглушил мотор и тогда услышал охрипший голосок парнишки:
— По-бе-да!.. Победа!.. Война закончилась… Давай все на полевой стан, на митинг! Председатель мяса на обед привез! Ура-а!
Сеяльщицы в голос заревели, закричали невесть что, стащили Кольку с лошади, стали тискать и целовать его. Колька заливался смехом, отбрыкивался. Потом девчата навалились на Федора, стали его поздравлять:
— Теперь вернется твоя Галя!..
Федор смеялся:
— Да ну вас!
На митинг он шел мимо своего широкого поля на склоне бугра, где полоскалась под теплым ветром шелковистая зелень гарновки: это была его Победа.
…Свадьбу справили скромную, собрали гуртом кто что, браги из ячменя сварили. И гостей маловато было — родня сильно поредела, а из друзей вернулись только Филипп Хейло да Федор Пономаренко.
Дед Андрей на свадьбе внука произносил веселые тосты:
— Хорошая вы пара!.. И скажи мне, Галю, гарна наша невесточка, доживу я до своих правнуков?
— Доживете, Андрей Трефилович, — ласково отвечала Галя. — Дай вам бог дожить и до праправнуков.
— Спасибо за ласку, ласточка ты наша! — благодарил ее дед Андрей.
Дожил он до правнука Ивана, успел подержать его на руках. Умер спокойно:
— Теперь бачу — не загинет порода Канивцов. Будет жить и хлеб сеять…
Иван родился в сорок восьмом году.
…Жили Федор и Галя душа в душу. Федор работал на тракторах и комбайнах всех марок. Шел в отряде одним из первых, дело свое знал хорошо и постепенно совершенствовался как специалист. И вот таковы были в то время его жизненные вехи:
в пятьдесят первом году родился второй сын, Петр. В этом же году Федор начал распашку чибиев на тракторе С-80;
третий сын, Андрей, родился в пятьдесят четвертом;
в пятьдесят седьмом году механизатор Азовской МТС Федор Канивец был представлен на ВДНХ со своим опытом работы на колхозных полях. С тех пор он там будет много раз представляться и награждаться золотыми и серебряными медалями.
В 1956 году в Азовском районе колхозы были укрупнены, им перешла техника, и в них стали создаваться тракторно-полеводческие бригады. Правление колхоза предложило пост бригадира тракторно-полеводческой бригады Федору Канивцу. Он не сразу согласился. В бригаде дела шли неважно. Разлад в коллективе, дисциплина — на кривых ножках. Бывало, и пьяными садились механизаторы на трактор или комбайн…
Председатель колхоза Григорий Михайлович Негодаев, зная Федора Канивца, был уверен, что если он примет бригаду, то жилы вытянет из себя, а дело выправит, поэтому терпеливо и мягко убеждал его:
— Федор Яковлевич, я тебя понимаю… Кое-какие старички в бригаде будут недовольны твоим назначением. Так они всяким бригадиром недовольны. Ты на них не смотри, опирайся на молодых ребят, которых наберешь в свою бригаду этой осенью. Они скоро придут из армии. А вот им-то и потребуется твой опыт, твоя помощь и поддержка — моральная и практическая.
Согласился Федор, надел лямку бригадира. Года три больно врезалась она в его плечи. Всяко случалось в это время, но, как бы там ни было, удовлетворение он от бригадирства получал, потому что мог размножить свой опыт среди молодых механизаторов, привить им верное отношение к делу.
Дела бригады шли все успешнее.
Сейчас Федора Канивца знают по всей стране. Известный хлебороб, мастер своего дела. У него своя хлеборобская школа. К нему приезжают поучиться.
Пятнадцать лет возглавляет Канивец тракторно-полеводческую бригаду, и урожай на ее полях растет неуклонно. За десять лет урожайность повышена вдвое — с 24 центнеров зерна с гектара до 52 центнеров на площади более тысячи гектаров. За восьмую пятилетку Федор Канивец удостоен звания Героя Социалистического Труда, за девятую пятилетку награжден орденом Ленина.
Глава вторая
Уже потом, года три спустя, работая над повестью о Федоре Канивце и его тракторно-полеводческой бригаде, стал я вспоминать, а с чего же, собственно, началось мое непосредственное знакомство с ним, что явилось поводом для этого. И я вспомнил, что заставило меня тогда сняться с места и отправиться в зимние глубины Приазовья.
Сижу я как-то за рабочим столом, вполуха слушаю радио. Шла передача о Всероссийском семинаре механизаторов в Ростове-на-Дону. Выступления участников семинара в большинстве своем походили одно на другое, говорили как по-писаному. Слова шли какие-то остуженные, не трогали сердца, не останавливались в памяти. И вдруг слышу имя Федора Канивца — ему давали слово. Я насторожился: «Ну, а что ты скажешь, земляк?»
— А вот что я скажу! — так начал он свое выступление, словно бы отвечая на мой вопрос. — Давайте побалакаем, как у себя на полевом стане, откровенно, прямо, не давая кругаля. Чего нам стесняться нашего уважаемого министра, который тут сидит? И у министра, и у рядового механизатора одна задача большого государственного значения: все делать для того, чтобы дать стране как можно больше хлеба! Но делаем ли мы все, что нужно для этого, что в наших хлеборобских возможностях? Нет, не делаем!.. Жалковать приходится, товарищи, что не каждый, кто работает на земле, осознает свое хлеборобское, святое предназначение. Есть в нашем деле равнодушные работники, у которых шоры на глазах, которые не замечают нового, колупают землю по старинке, работают абы как. А у нас в стране накоплен богатый хлеборобский опыт, это ж государственное добро, им надо распоряжаться по-умному, по-хозяйски, а им, бывает, пренебрегают. Да и каждому на своем месте надо кумекать! Голова ж на то дана человеку…