Голод. Дилогия

– Хоть рассмотрю тебя, дочь конга, – ухмыльнулся он ей в лицо. – И тебя считали первой красавицей Скира? Не много же осталось от твоей красоты. В одном я согласен с выжившим из ума Ирунгом: ты могла бы превзойти собственную мать. По крайней мере, я не знаю никого, кто бы мог вырвать из тела всасывающие камни – и остаться живым. Но теперь и без камней ты неспособна колдовать, жизнь твоя подобна гаснущей лампе: достаточно сквозняка, и…

Колдун протянул руку, сжал пальцами горло Кессаа, и она забилась, задыхаясь, потому что руки и ноги ее оказались прикованы к стене.

– Вот. – Он брезгливо вытер пальцы об ее платье. – Запомни, всегда побеждает самый сильный, самый мудрый и самый хитрый. Но не потому, что нет никого сильнее, хитрее или мудрее, а потому, что оценивают победу выжившие. Подумай над этим и запомни, что теперь, когда Суррара свободна, когда она почти уже готова к власти над всей Оветтой, в ней не будет места ни одному магу, кто не готов принять власти и покровительства Риссуса! И твоего отпрыска, которого твоя свекровь потащила навстречу льдам Гобенгена, это тоже рано или поздно коснется!

– Зачем я тебе? – прошептала Кессаа, прежде чем снова потерять сознание.

– Пока не знаю, – признался Арух. – Но ты – как золотой в кошельке, который никогда не будет лишним.

Несколько дней она провела между сном и явью. Какие-то воины ходили за ней, она не думала о том, что с ней происходит, лишь снова и снова погружалась в сон, и во сне ей чудился голос Зиди и твердый взгляд Эмучи, пока однажды она не почувствовала прикосновения.

Кессаа открыла глаза и увидела Мэйлу.

– Вот я и нашла тебя, – безучастно произнесла воительница и добавила, прежде чем отомкнуть цепи на ее руках и ногах: – Не делай глупостей. Моя ненависть осталась в храме Сето, из которого меня выгнала твоя мать. После этого я всегда выполняла только работу. Сначала служила твоему отцу, потом Ирунгу. Это он послал меня. Он ждет тебя в храме Сади – я должна отнести тебя туда.

У Кессаа не было сил не только на то, чтобы что-то ответить бывшей наставнице. У нее не осталось сил даже на ненависть. Она закрыла глаза и только по прикосновениям угадывала, что Мэйла одевает ее в теплое, по запаху крови убитых стражников – что Мэйла несет ее вниз по лестнице, по лошадиному храпу – что Мэйла сажает ее на спину лошади.

– Вот уж не думала, что найду тебя в доме Ойду, в башне Аруха, – сказала Мэйла, когда лошадь зацокала копытами по мостовой. – О многом бы хотелось спросить остроносого, но он, наверное, забился в самую глубокую щель и ждет, чем все закончится. А закончится скоро: одна из стен Скира едва держится. Все воины, кроме копейщиков конга, занимают замки. Скир так легко не сдастся. Так что не торопись мне мстить, девка, твоя злость тебе еще пригодится.

В храме ее ждал Ирунг. Рослые воины подхватили Кессаа на руки и внесли в тот самый зал, в котором она училась танцевать. Ирунг сидел на скамье и показался Кессаа глубоким стариком. Он кивнул Мэйле, махнул ей рукой, приказывая удалиться, и вгляделся в изможденное лицо Кессаа. Внезапно продолжающийся за стенами храма грохот затих.

– Конец близок, – прошептал старик и поднял руку. – Половина лиги от хеннских порядков до стены. В полном вооружении пешие хенны будут у нее через три сотни ударов сердца. Их почти шестьдесят тысяч с той стороны, девчонка, почти шестьдесят тысяч!

– К чему все, если конец близок? – прошептала Кессаа, с трудом садясь на покрытую медвежьей шкурой скамью.

– Конец Скира – еще не конец сайдов, – пожал плечами Ирунг. – А вот если Суйка не закончится, тогда и вся Оветта однажды к краю подойдет.

– «Если хочешь победить Зверя, яви его», – прошептала Кессаа. – А ты не думал, маг, что Зверь на самом деле не в Суйке, а в твоем храме?

– Здесь? – Маг обернулся, и Кессаа только теперь заметила, что каменная плита, на которой лежало изваяние Сади или он сам, обратившийся в камень, пуста.

– Где он? – едва вымолвила побледневшими губами Кессаа, и в это мгновение уже знакомый ей истошный вопль проник сквозь стены храма и заставил ее в ужасе зажать уши.

– Он все еще здесь, – прошептал Ирунг и нервно передернул плечами. – Только отдаляется от Оветты. Он тает, как кусок сушеного меда в теплой воде. Но при свете Аилле его контуры еще видны. А я хочу его пробудить, Зверь он или не Зверь. Чтобы убить его самого или попросить о помощи в убийстве Зверя. Ты слышала? Хенны добрались до стены и до собственной гибели. Твой отец сделал то, что требовалось. Только что количество хеннов изрядно убавилось, но их все еще слишком много, поэтому нам следует поторопиться.

– Точно так, как у храма Сето, – прошептала Кессаа.

– Да, – кивнул маг. – Кое-что осталось от твоей мамочки, и нам удалось это использовать. Она была очень сильна. Порой мне кажется, что она была сильнее меня, но вот мудрее ли?

– Иногда мудрость может оказаться помехой, – прошептала Кессаа.

– Мудрость всегда помеха, – согласился маг. – Весь вопрос в том, кому она мешает – дураку или умному.

– Ты позаботишься о моей дочери? – спросила Кессаа.

– Если выживу, – вздохнул маг. – Однако даже если я выживу, то не проживу достаточно долго. Но какого-нибудь опекуна помладше попробую отыскать. Во всяком случае, хозяйка дома Рейду – один из лучших вариантов. Или ты уже сама простилась с жизнью?

– Я? – переспросила Кессаа и внезапно поняла, что уже давно не чувствует себя живой. И это ощущение так удивило ее, что она попробовала вдохнуть и начала ощупывать собственные колени, плечи, руки, поморщилась от боли, задрала рукав и увидела все те же слова на запястье: Зеркало. Кинжал. Пуповина. Зверь. Ребенок.

– Вот кинжал. – Маг развернул сверток и положил на пол черный клинок.

Кессаа зажмурилась: оружие так и сияло неудержимой силой и показалось ей сырым от крови.

– Кинжал Сурры, – прошептала она и закрыла на мгновение глаза. – Остального не понимаю. Ребенок – зверь? Или Зверь еще ребенок? Или… Не понимаю. И зеркало. У меня нет зеркала.

– Где осколки? – тихо спросил маг.

– Осколок Сади хранился в храме Сето, – безучастно произнесла Кессаа. – Его доставила из Гобенгена после… гибели Сади Мелаген, внучка Сето. Осколок Сето хранился в храме в Суйке. Осколок Сурры… об этом лучше спросить у магов Суррары.

– Он украден, – отрезал маг. – И украден твоей знакомой – Айрой. Слышала это имя?

– Еще бы, – попыталась улыбнуться Кессаа. – Она едва не настигла меня, когда я была в Суйке в первый раз.

– Она здесь, – раздался голос Мэйлы. – На улицах полно хеннов, стражу у входа в храм едва не опрокинули до того, как мы успели закрыть ворота, но трое сумасшедших прошли через их строй, словно клинок сквозь масло. Айра требует свидания с Кессаа.

– Зови всех троих, – прошептал Ирунг. – И прикажи воинам держать ворота столько времени, сколько потребуется.

Когда стена Скира рухнула, а вслед за тем истошный вопль потряс город, Айра потеряла сознание. Мгновенный поток холода охватил ее тело, она с трудом удержалась на краю бездонной пропасти, но когда поняла, что устояла изнутри, то лишилась сил снаружи. Придя в себя через несколько мгновений, дочь Ярига удивилась не только тому, что Марик держал ее на руках, но и тому, что и Насьта сидел у того на плечах.

– Все, – рявкнул на ремини баль. – Слезай, верхолаз, прошла уже напасть. Я чувствую.

– Лучше переждать, – упрямо покачал головой Насьта.

– Что случилось? – спросила Айра.

– Кто-то течень выпустил, – бойко ответил ремини. – Не знаю уж, кто кого вымаривает в окрестностях Скира – сайды хеннов или хенны сайдов, – только разбежался он широко. Я как увидел, что в сотне шагов бродячая собака как мыльный пузырь лопнула, так и взлетел на плечи к этому красавцу. Нет, подруга, про тебя не забыл, только ты уже у него на руках была, а его течень, да и другая зараза магическая – никак не берут!