Форпост - 4

Встретились они только через пять лет, когда капитан Уакпаев прибыл в служебную командировку в бывшую столицу. Айтошка изменилась до неузнаваемости, она успела сделать головокружительную карьеру и уже работала каким-то там начальником в местном отделении Сбербанка России. Красавица и умница, она всегда была окружена толпой поклонников, кавалеров и щебечущих подружек. Её внимания добивались, ей дарили подарки, её приглашали в самые экзотические путешествия.

А потом в жизни Айтолкын снова появился ОН. Уже не мальчишка. Мужчина. Всё такой же круглый, низенький и улыбчивый.

Её первый мужчина. Её Макс.

Она нажала на все доступные ей рычаги, подняла все связи, но перевела своего любимого в Алматы. В её жизни до сих пор были две страсти — карьера и скалолазание, которым она «заболела» в Альпах. Теперь это всё ушло на задний план.

Когда они всё-таки поженились, Макс узнал о своей суженой много нового. И не сказать, что это ему понравилось. Общение с иностранцами восточную женщину всё-таки до добра не доведёт. Капитан дорожной полиции не был ретроградом и на мир смотрел вполне современно, но… этот фотоальбом из Турции! Не должна его жена так загорать! А это увлечение альпинизмом…

Оххх.

Жена по великому секрету сообщила ему, что собирается после закрытия сезона пойти к гинекологу, но пока сезон открыт а турбаза на Бухтарме работает она хочет взять своего мужа с собой. В горы. И никаких отказов она не примет!

Всё-таки общение с экспатами сказалось на ней очень сильно. Макс вздохнул и пошёл собираться. В горы.

Горы ему не понравились. Лесистые какие-то. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Толи дело — степь! А вот компанию, в которой крутилась его жена, капитан полиции оценил. Это были такие люди, такие человечища, что Макс почувствовал себя… недоделанным что ли. Ущербным. Сборная солянка иностранцев поражала своей эрудированностью, образованием и, каким-то, чувством внутренней свободы, от которой полицейский офицер успел отвыкнуть.

Да и песни под гитару возле костра ему всегда очень нравились.

Когда до берега оставалось не больше километра, Ермолаев заложил левый поворот и повёл кораблик вдоль пляжа. Точностью навигации капитан не блистал и почти всегда приходилось нужные места разыскивать, бороздя воды вдоль побережья.

— Вон там тот лиман, откуда мы лодку угнали.

Игорёха прижал штурвал коленкой и уставился в подзорную трубу.

— Не пойму я, батя, что за хрень там ходит.

Пришлось Ивану оторваться от шахматной партии, лезть на верхнюю палубу и до рези в глазах всматриваться в серый берег. Впрочем, ту партию он всё равно позорно проигрывал.

«Куланы? Джейраны? Нет. Не похожи. Лошади?»

Маляренко обождал пять минут, проморгался, и вновь приложился к трубе.

— Фью! Это ж верблюды!

Верблюдов здесь Иван ещё не встречал.

Следующим неприятным открытием был маленький костерок на берегу. Возле извергающего дым костра никого не было, но сам факт его существования говорил о многом.

— Кого там чёрт принёс?

В башку влезла шкурная мыслишка.

«Спиридон припёрся. Опоздали, бля!»

— Игорёха, рули к берегу. Экипаж — к бою!

— Ассаламалейкум, уважаемый.

Круглолицый азиат на голову ниже Ивана с достоинством, по восточному обычаю, протянул для рукопожатия две руки. Маляренко по-европейски протянул всего одну, да ещё и искалеченную руку и на автомате выдал.

— Валейкум салам. Калайсын?

Сказать, что предводитель этих «команчей» удивился — значит ничего не сказать. Обычная фраза «как дела «, произнесённая по-казахски, прибила невысокого крепыша к земле как кувалда. Он схватился за Ванину ладонь в три раза крепче, а из глаз его сами собой брызнули слёзы. Полтора десятка человек, стоявших за его спиной, дружно загомонили, а сидевшая на верблюде женщина с нескрываемым облегчением опустила натянутый лук.

— Громыхнуло так… прилично. Уши заложило, а на утро смотрим — а гор то и нет.

Классический узкоглазый степняк в малахае сидел на кошме (!) и степенно потягивал шубат. Ваня эту гадость пить не мог, и потому просто сидел с самодельной пиалой в руках, делая вид, что прикладывается к напитку. История группы Уакпаева была обычна и не обычна одновременно. Группа туристов, в которую занесло дорожного полицейского, «попала «, как и все остальные. С шумом, гамом, грозой и молниями. А вот дальше начинались кардинальные отличия.

Эта группа за семь лет не потеряла НИ ОДНОГО человека! Когда Иван это услышал — он не поверил.

— Вообще?

— Вообще!

Говорил Максат с нарочитым казахским акцентом, всячески подчёркивая свою национальную идентичность, хотя, как успел заметить Ваня, со своими (е, ежьже!) экспатами, он общался на чистейшем русском и вполне сносном польском языках.

— Пятеро детишек родилось. Все, хвала Аллаху, выжили. Сейчас нас двадцать семь человек. С детьми. С женщинами у нас проблема. Мало их. А так — хорошо всё.

Лоснящееся лицо азиата лучилось самодовольством и умиротворением. Ни один из его людей не был худ или болен. И это при том, что забросило их вовсе не на берег моря, а в самую что ни на есть настоящую полупустыню. Хрен знает куда.

— Плюс да плюс — всегда плюс. Гриша у меня инструктор по выживанию. Да я вспомнил, как у деда в ауле бывало. Выкрутились.

Макс сбросил маску простака и выудил из сумки бутылку.

— Ваня, ты самогон пьёшь?

Оказалось, что кроме шубата, баранины и прочих баурсаков, Уакпаев очень уважал самогоночку и солёное сальце, которое они нет-нет, да и добывали у диких кабанчиков. Правда, случалось это очень редко — в степные просторы эти животные забредали не часто.

Из двадцати двух туристов десять человек были россияне, сотрудники Сбербанка, в котором и работала Айтолкын. Было ещё четверо поляков из какой-то фармацевтической компании, а остальные были — с мира по нитке. Черногорец, кореец и прочие шведы. А женщин, включая Айтолкын, на всю группу было всего шесть душ. И никаких драк, дележа и ругани не было. Люди продолжали оставаться людьми!

— Мы пять лет у того оазиса сидели. Дети подросли, мы подумали и решили — надо уходить. Ты, Ваня, не думай, — Максат уже был просто Максиком и в доску своим парнем, — так просто мы не сидели. Устраивали экспедиции. А как верблюдов приручили — так ваще!

Уакпаев громко рыгнул.

— Шубат? Нет? Ну ладно. Во все стороны — только пыль и песок. Там, — он махнул рукой на юго-восток, — жопа. Кругом голяк. Воды нет. Живности нет.

— А дальше?

Ване было очень интересно.

— Чего дальше? Варианта было два. Идти на север или на запад. На востоке натуральная пустыня. Такыр. На юге — тоже самое. Бросили монетку. Выпал запад. Знаешь Ваня, — Уакпаев устало потёр лицо, — если бы не верблюды, мы бы не выбрались.

Разговор продолжился на следующий день. Табор Максата занял все лучшие дома посёлка, и новых поселенцев пришлось временно устроить в трюме краболова. Правая рука Уакпаева, поляк по имени Гржегож, или просто Гриша — инструктор по экстремальному туризму и просто менеджер фармкомпании, провёл для Ивана персональную экскурсию.

— Мы сначала самолёты нашли. Обрадовались, потом видим — они уже потрошённые, но закрытые. То есть их законсервировали, так? Мы не стали ничего брать. Потом это место нашли. В одном доме склад. Мы его тоже не стали трогать — вдруг хозяева вернутся. Вот вы и вернулись.

Маляренко посмотрел, как пасутся вдали стадо коз и отара овец, наморщил ум и объявил общее собрание.

— Значит так братцы. Вариантов — два. Даже три.

Иван загнул палец.

— Первое — этот посёлок мой. Хотите верьте, хотите нет. Вы можете здесь пожить, но потом вы должны уйти.

«Туристы» задумчиво переглянулись.

— Второе. Вы можете уйти дальше на север. Дальше по берегу. Путь нелёгкий, но там тоже живут люди. Нормальные люди, что и говорить, но есть одно но. Стать равными — вам не светит.