Страница 53 из 56
Так в Крыму появилась ВЛАСТЬ.
Лукин задумчиво посмотрел на свежеповешенных придурков и решительно направился к Боссу.
— Когда пойдём к Спиридонову?
Маляренко, закончив шептаться с Юрой, с интересом уставился на прапорщика.
— Дозрел, наконец? Сам видишь, дела у меня. Может, через недельку?
Выйти в поход получилось только через месяц.
Сказать, что Ваня сомневался насчёт похода к Спиридонову, значит, ничего не сказать. Маляренко не просто сомневался, а вообще идти туда не хотел! Лукину Иван верил. Верил, но не доверял. Конечно, всё то, о чём ему рассказывал Игорь, — правда. Иван в этом был абсолютно уверен. А ещё больше уверен в том, что о многом Лукин умолчал. Да и времени прошло… два года, как-никак. Мало ли.
А ещё Иван боялся. Просто боялся. Уйти и сгинуть. И оставить здесь в одиночестве своих женщин и своего ребёнка. Чем больше Маляренко обживался, обрастал хозяйством, тем страшнее было его терять.
«Мля! Вспомни, баран, как шарашился по степи с ножиком и с водяным колесом! Ты ж ни черта не боялся!»
Настроение было, прямо скажем, не очень. Маляренко прикидывал так и сяк. По всему выходило, что эти люди ему вовсе не нужны. И делать там нечего. И вообще, можно запросто всё там и потерять. Даже жизнь.
«Что-то я чересчур подозрительным становлюсь. А ладно! Была не была!»
Но перед тем как уйти, надо сделать ещё кое-что.
Лукина, на всякий случай, отправили с мужиками на «сафари». Подальше в степь и на две недели. В это время Маляренко разослал во все стороны гонцов и провёл в Севастополе учредительное собрание.
Собрались все, кто хоть что-то значил в крымском обществе. Мужчины и женщины, старые и молодые, богатые и бедные.
Огромный лодочный сарай был забит под завязку. Ваня оглядел притихших людей и судорожно сглотнул. На него выжидающе смотрели десятки человек.
«Родные мои…»
— Гхм! Так! Я собрал вас всех здесь, этим летом, первого июля четвёртого года…
«Как же я вас всех люблю…»
— …чтобы объявить о том, что сего дня, здесь. В городе Севастополе…
«Вы уж меня простите за всё…»
— …я объявляю, — голос Ивана звенел, — о том, что время становления закончено! И настал момент, когда ВЫ ВСЕ должны принять решение о создании здесь и сейчас ГОСУДАРСТВА. Мы прошли долгий путь. От землянок и голода, от бунтов и бандитизма до налаженной, сытой жизни. Жизни безопасной и стабильной.
«Я не могу больше…»
— Пришло время подумать о будущем. О будущем наших детей и внуков. Убеждён, что только сильное и справедливо ОРГАНИЗОВАННОЕ общество равноправных и независимых людей сможет дать нашим детям будущее. Дать знания, безопасность и уверенность! Спасибо за внимание.
Маляренко выдохнул и украдкой вытер со лба пот.
«Ну не оратор же я!»
Коленки снова задрожали, и Ваня поспешно сел на лавку. Народ ошеломлённо молчал. Маша безмятежно улыбалась и смотрела в потолок. Олег озадаченно чесал репу, а Стас и мама Надя, одинаково подперев голову правой рукой, задумчиво изучали дрожащие Ванины коленки.
Первой взяла слово, к немалому удивлению Ивана, Алина Ринатовна, пришедшая на собрание вместе с мужем — зажиточным мастеровым.
— Ох и дурак ты, Маляренко, хоть ты и вождь, а — дурак!
Плотину молчания прорвало. Люди разом зашумели, загомонили и принялись орать на Босса, мол, нечего сваливать с капитанского мостика, когда тебе все доверяют, и так далее и тому подобное.
Маша всё так же улыбалась, глядя в потолок, и мечтательно накручивала на палец свой золотистый локон, а Таня смотрела на любимого с каким-то искренним сочувствием.
«Ему надо отдохнуть. Как это будет по-русски? Отпуск! Ja!»
Ваня понял, что он так ничего до сих пор и не понял.
Да, очень многие его боялись и ненавидели, но ещё большее число людей, лучших людей, его искренне уважали и любили.
Маляренко встал, поклонился людям в пояс и ушёл, оставив позади себя оглушительное молчание.
Глотки драли три дня. Каждый вечер, в том же самом сарае, за тем же самым столом, устраивали пирушку, а на утро споры начинались заново. Иван на собраниях не появлялся, копаясь на огородах Юрки, пока тот, в числе остальных «делегатов», решал судьбу крымского общества, и отсыпаясь в своей старой палатке.
Утром четвёртого дня за ним пришёл очень серьёзный Звонарёв.
— Пошли. Люди хотят тебя видеть.
Ваня с надеждой зевнул.
— Может, попозже?
Спина после вчерашней прополки болела неимоверно.
— Вставай. Они хотят тебя видеть немедленно!
Руководителем он уже де-факто являлся. Пятого июля четвёртого года Иван Маляренко стал Главой Крыма де-юре.
— А если я не вернусь?
Маша перестала улыбаться и, уткнувшись носом мужу в грудь, принялась сосредоточенно откручивать пуговицу.
— Ты вернёшься. Я знаю, ты вернёшься.
— А если…
— Тогда Я соберу новое собрание, и они изберут нового Главу!
Глаза женщины смотрели твёрдо и зло.
— Дать бы тебе по шее, любимый, за твои идеи с походами! Но… не могу.
Женщина снова прильнула к груди мужа.
— Ты знаешь, что делаешь.
Она всхлипнула.
— Только вернись.
ГЛАВА 14,
в которой Иван улыбается и машет
Военный, а нам оружие дадут?
— Да где-то здесь.
— Где «здесь»? Ты уже тридцать раз мне это говорил.
— Да точно — здесь! Ну, или, может, чуток…
Лукин растерянно замолк. Берег был однообразным и никакими признаками цивилизации не блистал.
«Блин! А если промахнулись?»
— Кэп, давай до вечера пройдёмся, а? Точно здесь должен быть посёлок.
«Если он ещё существует…»
«Беда» уверенно шла на запад вдоль берега. Места, проплывавшие в полукилометре по правую руку, были точной копией того берега, куда выбросило Ваню больше трёх лет тому назад. Восхитительная степь, покрытая разнотравьем, впрочем, уже довольно выгоревшим на солнце. «Клумбы» кустов, да торчащие там и сям кривулины, которые и деревьями-то не назовёшь. И солнце, и синее безоблачное небо, и жара. Море было спокойным, и, если бы не заноза неизвестности, в которую они шли, Иван счёл бы это путешествие приятной курортной прогулкой. Весь экипаж (Франц и Игорёк), кроме вперёдсмотрящего Лукина, залез под тент и лениво перебрасывался в картишки. Ваня, стоя за штурвалом, потихоньку начал клевать носом.
— Есть! Есть! Пришли! Вон там!
Лукин возбуждённо орал и подпрыгивал, указывая пальцем на далёкие скалы.
— Наконец-то, ура.
Парень рухнул на пятую точку и расслабленно выдохнул.
— Добрался.
В сорокакратную цейссовскую оптику был отлично виден посёлок, приютившийся за стеной у скалы, устье реки и ещё один посёлочек на другом берегу этой реки. На самом верху торчала смотровая вышка, на которой, в свою очередь, маячил какой-то торчок, неспешно ковырявшийся в носу. На плече у «торчка» висел автомат…
«Ой, бля! Лукин, Лукин… что ж ты…»
…а на груди бинокль.
За вышкой виднелся ветряк, лениво вращающийся на слабом ветерке. И вокруг — огороды, огороды.
Издалека посёлок не впечатлил. Ну никакого сравнения с Бахчисараем и — Иван самодовольно хмыкнул — с его усадьбой. Но и нищим, как тот, на Севере, он не выглядел.
«Пойдём-ка, поближе его рассмотрим».
— Франц, тише ход. Игорь. — Маляренко глазами показал на прыгающего на носу кораблика Лукина. Дружинник понятливо кивнул и зарядил арбалет.
«Мало ли».
«Торчок», наконец, соизволил их заметить, и над берегом мощно завыла сирена. Ваня открыл рот.
— Ни хрена ж себе!
Здесь, метров за пятьсот от вышки, тревожный сигнал был ОЧЕНЬ хорошо слышен, а что уж творилось там…