Страница 94 из 111
Табун лошадей пришел к озеру на водопой. В этот момент охотники выскочили из прибрежных зарослей навстречу животным и стали бросать в них копья, стремясь поразить самые уязвимые места: шею и грудь. Почти два десятка коней были сражены. Острыми как бритва каменными клинками охотники разделали добычу. Сердце, легкие, печень, вероятно, пожирали сырыми. Не оставили без внимания и содержимое желудка — травяную смесь, своего рода первобытную «квашеную капусту». Насытившись, стали разделывать лежавшие перед ними туши — вырезать окорока. Археологи обратили внимание, что поблизости были разведены костры. По-видимому, мясо животных немедленно коптили на огне, чтобы лучше его сохранить. Обуглившийся кол был, очевидно, вертелом, на который насаживали куски мяса. По словам исследователей, «тут явно поработали профессионалы».
В гостях у нелюдей, в Бильцингслебене
Под Эрфуртом, в Бильцингслебене, сейчас ведутся раскопки доисторической деревни возрастом 370 тысяч лет. «Памятник культуры мирового ранга», — так отозвался об этой находке немецкий археолог Ханс-Юрген Мюллер-Бек, автор монографии «Каменный век». В этой деревне жило племя Homo erectus. Местность выглядела идиллически. Рядом с небольшим водопадом, на крутом берегу озера, стояли три круглые хижины. Вероятно, их стены были сплетены из ивовых прутьев и покрыты шкурами и сухой травой. В такой хижине могло уместиться не более шести человек. Перед этими «вигвамами», прямо под открытым небом, располагался производственный цех: стояли кварцитовые блоки и «рабочие столы» из звериных лопаток. На них жители деревни вытачивали кинжалы и кирки из оленьих рогов. Ребра слонов осторожно расщепляли вдоль продольной оси — получалась пара кривых сабель. Всего на месте раскопок в лагере в Бильцингслебене было найдено 18 тысяч различных орудий, изготовленных из рогов животных. Возможно, здесь же дубили кожу.
По мнению некоторых антропологов, жители Европы научились дубить кожу еще полмиллиона лет назад. Необработанные шкуры быстро деревенеют; кроме того, на свежие шкуры животных, привлеченные их запахом, слетаются мошки и мухи со всей округи. Первым дубильным веществом была, наверное, моча. Обработка одежды мочой никого не коробила. Люди эпохи палеолита привыкли к самым отвратительным запахам. Их обоняние было не прошибить ничем. В этой сказочной деревушке посреди цветущего леса вечно стоял невообразимый смрад — какофония из запахов пота, гнили и нечистот, обычная повседневная ароматерапия человекозверей, живших почти 400 тысяч лет назад. В деревне никто не следил за порядком. Отходы производства и нечистоты валялись повсюду. Между ними лишь выгораживали узкие тропки. По вечерам два десятка людей, населявших деревню, собирались у костра. Они жили в полной изоляции. По оценкам ученых, в ту пору всю планету населяло не более 600 тысяч людей, затерянных на просторах Африки, Азии и Европы, преследуемых болезнями, хищниками и холодом.
Люди эпохи палеолита жили поистине в диких, нечеловеческих условиях. Многие женщины гибли при родах, поскольку у них был узкий таз, а дети появлялись на свет с непропорционально большой головой. Первый год жизни малыши были совершенно беспомощными. Закутав ребенка в шкуру, матери носили их на спине. Их выживание всецело зависело от здоровья, опыта и расторопности их матерей. В пять-семь лет дети вели себя уже как маленькие взрослые и даже ходили со взрослыми на охоту. Группы охотников, чтобы выжить, постоянно рыскали по окрестностям. Часто приходили на «слоновьи кладбища» — сюда отправлялись умирать состарившиеся исполины. Здесь можно было запастись бивнями, шкурами и сухожилиями погибших животных, чтобы использовать их для различных поделок. Ареал охотничьих угодий составлял в поперечнике около сотни километров.
Судя по останкам животных, найденным в Бильцингслебене, местные охотники чаще всего нападали на носорогов. 27 процентов найденных здесь костей принадлежат этим двухтонным исполинам. Как предполагают историки, сперва охотники оттесняли детеныша носорога к обрыву, а потом, когда мать в слепом бешенстве бежала на них, каким-то образом справлялись и с ней. Любили нападать также на древних бобров, весивших до полуцентнера. Настигнуть бобра было легко. Он нередко выбирался на берег, чтобы набрать сучьев для своей запруды. Один удар дубинки решал все. Вообще же охота была делом нешуточным.
Часто приходилось возвращаться домой не только с кусками туши, но и с тяжело ранеными товарищами. Их с переломанными руками и ногами, с пробитой головой несли на носилках, наспех сооруженных из ребер крупного животного. Возможно, дома им пытались чем-то смазывать раны, их лечили чаем, настоянным на травах. И все-таки, несмотря на опасности, люди охотились на крупных животных. Тот же носорог, если выбросить все ненужное, это тонна мяса. Убить носорога зимой, когда мясо может долго храниться, значит, много дней питаться своими запасами. Вообще после любой удачной охоты на стоянке лагеря появлялись горы вяленого, копченого, мороженого мяса. Подобная тактика позволяла гоминидам, как говорят антропологи, «выиграть время».
У праздных людей было время подумать, пораскинуть мозгами. На досуге, в покое, рождались духовная и материальная культура, искусство и религия. Так было, к примеру, у Homo sapiens.
«Люди каменного века любили отдохнуть, расслабиться, — пишет Ханс-Юрген Мюллер-Бек. — На досуге они философствовали, молились, смеялись, наблюдали звездное небо, рассказывали разные истории, изрядно приукрашивая их. Мужчины размышляли о том, как усовершенствовать оружие, придумывали орнаменты, которыми покрывали оружие. Женщины шили одежду из шкур. На мой взгляд, культура родилась от избытка свободного времени. Не будь его, не было бы и культуры».
Но, может быть, нечто подобное было уже у Homo erectus? Уже полмиллиона лет назад люди, населявшие окрестности английского местечка Боксгроув, изготавливали ручные рубила в форме миндалины. Подобная форма не имела никакого функционального назначения. Возможно, предполагает британский археолог Марк Роберте, молодые люди пытались завоевать внимание девушек необычными — красивыми, на их взгляд, — орудиями. Разумеется, это не более чем фантазия. Однако преодолеть пропасть, отделяющую нас от той далекой эпохи, вряд ли можно, не прибегай мы к «полету фантазии».
Веруя во Владыку Медведя
Вот, например, археологи измерили очертания древних хижин, подсчитали, сколько людей могло уместиться на такой площади. Но кто были эти люди? Какова была семейная жизнь Homo erectus? Была ли у них семья в нашем традиционном понимании этого слова, то есть жили ли вместе мать, отец и дети? И существовал ли тогда запрет на инцест? Кого выбирали себе в жены члены этого малочисленного клана? Ведь популяция гоминидов была крайне невелика. Порой, чтобы найти себе пару, надо было уйти за сотни километров от родного дома. А что дальше? Как уговорить будущую избранницу переселиться «за тридевять земель, в тридесятое царство»? Некоторые антропологи полагают, что в ту пору кланы Homo erectus иногда выходили на охоту за женами, нападали на какой-нибудь незащищенный лагерь и похищали оттуда самок.
Зато мы знаем, на чем спали избранницы. В Бильцингслебене археологи нашли достаточно много костей медвежьих лап и черепов — но только лап и черепов. Очевидно, убив медведя, охотники забирали его шкуру (вместе с указанными частями). На таких шкурах и почивали. Туловище же медведя оставляли гнить в лесу. С медицинской точки зрения, это было правильно. Мясо такого всеядного животного, как медведь, часто бывает заражено трихинами. Если человек каменного века ел наспех прожаренную медвежатину, то вскоре его настигал гнев «хозяина леса» — он заболевал трихинеллезом, чах на глазах, непонятно почему. Или, наоборот, слишком понятно: потому что отведал мясо «хозяина леса». Так возникали табу. Так возник доисторический «медвежий культ», — возможно, одна из древнейших религий человечества, зародившаяся, может быть, даже не у неандертальского человека, а у человека прямоходящего.