Страница 49 из 65
Nicetae Choniatae Historia, Rez. I. A. Van Dieten, Berolini, 1975, p. 536—537, 539—540.
V. Планы похода на Константинополь и политика Иннокентия III
Из «Истории завоевания Константинополя» Гунтера Пэрисского
VIII. Случилось так, что пока наши послы еще пребывали в курии, разнесся верный слух, будто в лагерь [крестоносцев] явился юноша Алексей[516], родом грек, сын константинопольского царя Исаака, посланный германским королем Филиппом[517], с [его] послами и [имея] грамоты, в которых тот [Филипп] настоятельно просил войско оказать названному молодому человеку содействие в его восстановлении в [собственном] царстве... Тайно и быстро бежав, Алексей подался в Германию[518]: он явился к королю Филиппу, который был женат на его сестре, и, истекая слезами, плакался ему о несчастьях, постигших его и его отца, и о жестокости его дяди[519]. Король Филипп принял юношу с великими почестями, на некоторое время удержал его у себя, проявив большую привязанность, и щедро предложил ему [всяческую] поддержку и услуги. Когда же он услышал, что наше войско, завоевав Задар, находится близ границ Греции, то направил молодого человека вместе со своими послами и [снабдив] грамотами к князьям, чтобы они поразмыслили о том, как бы, по возможности, возвратить его в отчее царство. Немцам же, поскольку они были его [Филиппа] подданными, он изложил дело еще более откровенно и в повелительной форме. Маркграфу, своему родичу[520], он напомнил об их родстве; [король] настоятельно просил также фламандцев, французов и венецианцев, и людей из других стран и самым верным образом обещал, что если их содействием Алексей обретет свой престол, то всем паломникам будет постоянно обеспечен безопасный и свободный проход как через Германию, так и через всю Грецию.
Сюда присоединилось еще и то, что юноша этот надежнейше обещал выдать им всем вкупе триста тысяч марок серебром, если он будет восстановлен [на престоле] их содействием.
В силу всех этих причин, слившихся воедино, большая часть нашего войска стала уже склоняться на сторону молодого человека... После того как эта молва, о чем я начал было рассказывать, дошла до Рима[521], господин папа со всем своим духовенством, нашими послами и очень многими другими [людьми] испытал сильное замешательство, опасаясь, не замышляет ли коварство лукавого врага[522] погибель всего нашего войска, [не собирается ли] воспрепятствовать делу креста. Однако верховный понтифик с давних пор ненавидел этот город[523] и сам он, и его предшественники, ибо он [Константинополь] давно уже отложился от римской церкви.
...Да, он ненавидел его, как мы сказали, и очень хотел, чтобы этот город, если возможно, был завоеван без кровопролития католическим народом, — только бы это не угрожало поражением нашему войску. Он [однако] не надеялся на то, что наши в состоянии будут совершить это, и говорил, что один только рыбацкий флот Константинополя более многочислен, чем все их [крестоносцев] суда. Ибо у него было тысяча шестьсот рыбацких судов, из коих каждое в году, в двухнедельный срок, доставляло царской казне золотую монету, называемую перпером и равную четвертой части марки[524]; военных же и торговых кораблей у них несметное множество, и к тому же [имеется] вполне надежная гавань.
По мнению верховного понтифика, который был крайне озабочен делом креста[525], наши должны были плыть прямо к Александрии. Он разрешил им, тем не менее, забирать без [каких-либо] денежных затрат [и] в умеренном количестве съестное в морских местах Романии[526]..., так, чтобы [продуктов] могло достать им на полгода. Папа боялся, как бы его совет не был неверно понят, и земные обстоятельства не повредили бы течению дел крестового похода: всякие новые известия тревожили его и всех остальных — и не без основания.
Guntheri Parisiensis. Op. cit., p. 76—79.
Из хроники Анонима Гальберштадтского «Книжица о паломничестве в Грецию и о реликвиях, доставленных из Греции»
В то время как пилигримы почти всю зиму пребывали и Задаре, светлейший король Филипп, знавший об их нужде и о том, что они поизрасходовались, и что из денег, которые [они] должны были венецианцам, большая часть еще осталась до сих пор [неуплаченной], и что уже миновал год, в течение которого венецианцы обязались служить им кораблями и своим войском, мудро приметил, что было бы весьма полезно для Святой земли, если бы его зять Алексей, царь греков, мог быть с их помощью восстановлен в своем царстве, [с престола] которого он был прогнан насильственным путем. Он [Филипп] направил своих послов к войску и высказал им [крестоносцам] свою волю, и [подал свой] совет: если бы они восстановили его зятя в его царстве, то он взял бы на себя обязательство выплатить им двести тысяч марок и доставлять пилигримам в течение года корабли и пропитание. Увидев, что по причинам, о которых уже сказано, это сулит немалую выгоду войску, они, склоненные как просьбами, так и ценой[527], единодушно согласились на это дело, то есть чтобы [выступить] за молодого человека, зятя короля Филиппа, и сразу же отпустили [с тем] упомянутых послов.
Когда в майские иды[528] пришел срок отплытия и все пилигримы вышли из города, венецианцы до основания разрушили его со [всеми] степами и башнями, а также дворцами и всеми строениями.
Anonymi Halberstadensis. Op. cit., p. 13—14.
VI. Поворот крестового похода на Константинополь. Путь к византийской столице. Раздоры в войске крестоносцев
Из записок Робера де Клари «Завоевание Константинополя»
XVII. Дож Венеции хорошо видел, что пилигримы находятся в стесненном положении, и вот он обратился к ним и сказал им: «Сеньоры, в Греции имеется весьма богатая и полная всякого добра земля; если бы нам подвернулся какой-нибудь подходящий случай отправиться туда и запастись в этой земле съестным и всем прочим, пока мы не восстановили бы наши силы, то это казалось бы мне неплохим выходом — в таком случае мы сумели бы отправиться за море». Тогда поднялся маркиз и сказал: «Сеньоры, на последнее рождество я был в Германии, при дворе монсеньора императора[529]. Ну, так вот, там я видел одного молодого человека — брата жены императора Германии[530]. А молодой человек этот — сын императора Исаака Константинопольского, у которого один из его братьев[531] предательски отнял Константинопольскую империю. Тот, кто смог бы заполучить себе этого молодого человека, сказал маркиз, тот легко сумел бы двинуться в Константинопольскую землю и взять там съестные припасы и прочее, ибо молодой человек является ее законным наследником...».
XXX. Когда маркиз сказал крестоносцам и венецианцам, что тот, кто заполучит это дитя, о коем мы вам уже говорили, тот заимеет благоприятный случай двинуться на Константинополь и повести войну против его жителей, крестоносцы снарядили надлежащим и вполне одинаковым образом двух рыцарей и послали их в Германию сообщить этому молодому человеку, чтобы он прибыл к ним и что они помогут ему отвоевать то, на что он имеет право. Прибыв ко двору императора Германии, туда, где находился молодой человек[532], послы передали ему то, что им было поручено сообщить. Когда молодой человек, выслушав сообщение, с которым знатные крестоносцы направили к нему послов, узнал об этом, он весьма обрадовался и потому устроил большое торжество и выказал знаки полного расположения и дружбы по отношению к послам. Затем он сказал, что посоветуется с императором, своим деверем[533]. Когда император его выслушал, он ответил молодому человеку, что это — прекрасный случай, представляющийся ему; он рекомендовал ему живехонько отправиться туда и, кроме того, сказал, что он [Алексей] никогда не получит ни малейшей доли своего наследства иначе, как с помощью бога и крестоносцев.
516
Византийский царевич Алексей прибыл в Задар, где зазимовали крестоносцы, 25 апреля 1203 г. Переговоры с ними он завязал, однако, еще во время их пребывания в Вероне.
517
См. стр. 183, прим. 7.
518
До того как отправиться ко двору Филиппа, молодой Алексей побывал в Риме, где просил о помощи папу Иннокентия III.
519
Алексей III ослепил низложенного им Исаака II.
520
Маркиз Бонифаций Монферратский приходился (по линии своей матери Юдифи) внуком Агнесе, дочери германского императора Генриха VI.
521
То есть не только вести о дипломатических переговорах короля Филиппа и царевича Алексея с предводителями крестоносцев в Задаре (папа знал о них еще с октября 1202 г.: его уведомил об этом обеспокоенный возможными последствиями сделки царевича с крестоносцами константинопольский узурпатор Алексей III): в Риме были получены известия и о склонности крестоносцев выступить в поддержку беглого царевича.
522
«Лукавый враг» — дьявол.
523
Речь идет о Константинополе.
524
Хронист имеет в виду налог, взимавшийся с рыбацких судов и Византии.
525
То есть судьбами крестового похода.
526
См. стр 48, прим. 1.
527
Непереводимая игра слов: precibus — просьбами, precio — ценой (в данном случае — величиной компенсации за услугу царевичу Алексею).
528
15 мая 1203 г.
529
Бонифаций Монферратский находился при дворе германского короля Филиппа Швабского в Гагенау с конца декабря 1201 г., приблизительно, в течение одного месяца.
530
Имеется в виду византийский царевич Алексей. Сведения автора записок в этом пункте, однако, неточны: находясь в Германии, Бонифаций Монферратский мог в лучшем случае узнать о готовившемся побеге царевича.
531
Алексей III (1195—1203).
532
Царевич Алексей, высадившийся (вероятно, весной 1202 г.) в Италии, отправился в Германию (видимо, в конце лета 1202 г.). после встречи с Иннокентием III в Риме.
533
То есть с германским королем Филиппом Швабским. Имея смутное представление о закулисной дипломатии предводителей крестоносцев, Робер де Клари по-своему переиначивает ход событий, в общем и целом верно улавливая их смысл.