Трудно быть богатой

Оставалась одна надежда: на Костю Зайцева. Если он не довезет меня сам, может, найдет того, кто подбросит меня хотя бы до города. В любом случае, в городе будет уже проще. Пешком пойду, утром общественный транспорт начнет ходить. Во сколько у нас открывается метро? Вроде бы без пятнадцати шесть, хотя могу и ошибаться. Ничего, перекантуюсь до утра, если не найдется доброго человека, готового довезти меня за имеющиеся деньги до родного дома.

Я отправилась искать кого-нибудь из охранников. Кругом сновали милиционеры, больше не обращавшие на меня никакого внимания.

Я вышла во двор через служебный вход — или черный, или как тут его называют?.. Окинула взглядом значительно поредевший ряд машин. Джип Хабибуллина уехал. Крайним теперь был «мерседес» Жирного — с распахнутыми дверцами. Притягиваемая, как магнитом, я подошла к машине. Тело уже увезли, моих шедевров в салоне автомобиля тоже не осталось. Если их не забрали, как вещдоки, то наверное растащили поклонники моего таланта из органов. Хорошо, хоть журналисты не набежали. А то бы уже завтра во всех газетах пестрели заголовки: «Автор эротических романов подозревается в убийстве депутата Законодательного собрания», «Коммерческий директор „Алойла“ замечена с наследником „Татанефти“», «Страсти в депутатско-нефтяном королевстве» или что-то в этом роде.

А не позвонить ли мне Саше-Матвею? — мелькнула мысль. Пусть приедет за мной и заодно соберет материал для очередного еженедельника. Конечно, с обязательным условием не упоминать мое имя (ну, и псевдоним, естественно).

Теперь следовало только добраться до телефона. Я повернулась назад к зданию. Войдя в него, решила снова заглянуть в дамскую комнату, которая, в принципе, была общей — ни «М», ни «Ж» нигде не значились.

В коридоре на меня опять никто не обратил внимания. Я спокойно зашла в нужное мне заведение, проследовала к дальней от входа кабинке (их тут было две), закрылась там и вдруг увидела черную пуговицу довольно крупных размеров, валявшуюся справа от унитаза.

Не знаю, что меня в ней привлекло, но я нагнулась, пуговицу подняла, однако, рассмотреть не успела: в заведение зашел кто-то еще. Я быстро опустила ее в сумочку, дождалась ухода второго посетителя, потом привела себя в порядок перед зеркалом, вышла, ухватила за рукав первого попавшегося милиционера и спросила, где тут телефон. Он неопределенно показал рукой на второй этаж.

Я пошла туда.

Первым, кого встретила там, был хозяин особняка.

— Ты?! — прошипел он. — Все вынюхиваешь? Испортила мне весь вечер! Я не говорю уже о моей репутации! Да тебя за это придушить мало, дрянь! Теперь тебе закрыт путь во все приличные дома! Я сам позвоню твоей хозяйке и скажу, чтобы вышвырнула тебя на улицу!

Я не стала напоминать господину, на сколько потянет угроза убийством, так как, по-моему, он должен быть знаком с Уголовным кодексом гораздо лучше меня. Насчет приличия его дома (и того, что тут регулярно делается) тоже решила не рассуждать вслух: это отняло бы слишком много времени. Вместо этого я решила сделать небольшую гадость Камилю — пусть его не приглашают в «приличные» дома. Кстати, о какой «хозяйке» шла речь?

— По всем вопросам — к господину Хабибуллину-младшему, — сказала я с обворожительной улыбкой. — Вы же, наверное, знаете про не очень теплые отношения семьи Хабибуллиных с семьей Багировых. А убитый депутат, по крайней мере, один из убитых депутатов, — уточнила я, — работал на Надежду Георгиевну. Вот Камиль Муратович и решил уладить кое-какие вопросы вполне определенным образом и свалить все на меня. Его, конечно, можно понять, человек он восточный, горячий… Да и к женщинам серьезно не относится, за людей нас не считает…

— Хватит заговаривать мне зубы! — истошно завопил мужик. — И вообще откуда ты, проститутка, можешь знать про отношения Хабибуллиных и Багировых?! Да Надежда тебя бы и двух слов не удостоила! Она с такими, как ты, вообще не разговаривает. Считает, что вас стрелять надо пачками! И правильно делает, хочу заметить.

— Вы ошибаетесь, — совершенно спокойно сказала я, расправляя плечи и гордо вскидывая подбородок. — Я — Ольга Багирова, невестка Надежды Георгиевны и мать ее внуков. А теперь еще и коммерческий директор «Алойла».

С этими словами я извлекла из сумочки одну из своих визиток и вручила ее обалдевшему хозяину особняка. Секунд тридцать он не мог вымолвить ни звука, потом попытался что-то сказать и издал лишь невнятное мычание, переводя взгляд с меня на визитку и обратно. Наконец, у него получилось выдавить из себя следующее:

— А что вы тогда делали с Камилем?

А, теперь мы на «вы»? Как мило!

— Выполняла задание партии и правительства, — подмигнула я хозяину особняка и снова поинтересовалась, откуда я могу позвонить.

По-моему, депутат Госдумы не мог принять решения, как себя со мной вести. И пошел путем наименьшего сопротивления, решив отделаться.

— Пойдемте, — позвал он, довел меня до кабинета (третья дверь по правой стороне), открыл ее передо мной и кивнул на телефон, стоявший на письменном столе. Оставив меня в комнате одну, хозяин тихо прикрыл дверь, и я услышала звук удалявшихся по коридору шагов.

Но я рано радовалась. Пока я рылась в сумочке в поисках визитки Саши-Матвея, в коридоре снова послышались шаги, дверь в кабинет распахнулась и внутрь влетели два типа лет тридцати на вид с перекошенными физиономиями. Я не могла сказать, видела я их тут сегодня или нет: гостей было слишком много. Внешне эти смотрелись бизнесменами, а не братками, в пользу чего говорили летние деловые костюмы высокого качества и хорошего кроя, а также некоторое количество волос на головах, которым была придана модная форма. Один защелкнул замок изнутри, второй сразу же подлетел ко мне и извлек откуда-то из-за спины пистолет. Мне показалось, что оружие скрывалось у него где-то сзади под костюмом, хотя как такое было возможно, я не очень представляла. Затем посторонние мысли мою голову покинули: к виску приставили дуло.

— Так, быстро: на кого ты работаешь? — прошипел первый.

— На Надежду Георгиевну Багирову, — без запинки отчеканила я.

— Сколько она тебе платит?

— Обещала пять тысяч долларов в месяц.

Второй тем временем выхватил у меня из рук сумочку, вывалил содержимое на письменный стол и принялся его рассматривать. Ни косметика, ни визитки, ни кошелек (в который он, кстати, даже не заглянул) парня не заинтересовали. Его внимание мгновенно привлекла чертова пуговица, на которую он уставился так, словно я держала в сумочке гремучую змею. Кстати, а где питон Виолетта? Ее появление сейчас было бы очень кстати — если ее, конечно, больше интересуют мужчины. Стала бы змея меня спасать из женской солидарности?

— Ну ты и штучка, — второй из нападавших смотрел на меня прищурившись и вертя в руках пуговицу. — И много сегодня наснимала?

У меня хватило ума не задавать идиотских вопросов.

Парни тем временем обсуждали между собой, стоит ли вначале самим проявить микрофильм или сразу же отдать шефу. Я порадовалась, что мне в голову больше не тычут дулом. Потом первый опять обратил свой взор на меня, сидевшую неподвижно на стуле, и спросил, чего хотела Надежда Георгиевна.

— Информацию, — пожала плечами я.

— Какую?

— Любую.

— Ты что, всех снимала?! — завопил второй.

— Посмотрите — увидите, — уклончиво ответила я.

Мне самой было бы страшно интересно посмотреть микрофильм, отснятый неизвестным оператором. И кто был заказчиком?

Глава 16

К моему большому удивлению, парни вскоре покинули комнату, не причинив вреда моему организму и не совершив никакого насилия, описание которого по мнению одного знакомого милиционера у меня очень хорошо получается. Правда, они вдохновили меня на очередной роман, как впрочем, и весь сегодняшний вечер. Напишу-ка я какой-нибудь «Адюльтер с питоном и депутатами», на страницах которого Виолетта в пылу страсти душит всяких мерзавцев. Прототипов сегодня вечером я видела более, чем достаточно. Но вот с Виолеттой к сожалению (или счастью?) лично не познакомилась. Но ничего, у меня воображение хорошо работает, в крайнем случае из Интернета выужу информацию по питонам или схожу в обычную библиотеку.