Страница 28 из 72
— Ты уверена?
— Да.
— Хочу кое на что взглянуть, — бросил Оберон и зашагал вдоль по улице.
На этот раз я не стала бежать. Я нашла его застывшим перед дверью дома 212 1/2 по Корделия-стрит. Он смотрел на застекленную дверь с блеклыми золотыми буквами. Я была уверена в том, что раньше прочла на ней «Air & mist» — «Воздух и туман». Но теперь здесь появились другие буквы. Выше слова «air» («воздух») возникли «d», «е» и «s», а над словом «mist» («туман») появилось «d». К тому же в слове «mist» буква «t» отсутствовала, а значок «&» частично стерся, и от него осталось нечто вроде «d». Ниже — там, где, по идее, должен был располагаться адрес, стояли «cor» и «d». Я точно знала, что раньше их тут не было! Я принялась произносить буквы вслух до тех пор, пока в них не появился смысл.
— Despair, — прочла я. — Discord. Отчаяние. Раздор.
— Мы опоздали, — медленно сказал Оберон. — Он уже вызвал демонов.
— Уилл Хьюз объяснил: для этого необходимо держать шкатулку открытой не меньше недели, — парировала я, когда мы направились к кондитерской.
Оберон покачал головой.
— Ему удалось привести демонов в бестелесной форме — в виде тумана. Их можно изгнать, если мы сумеем закрыть шкатулку, пока семь дней не истекут. Но он многого добился. Значит, Ди стал еще более могуществен, чем прежде… либо возросла сила шкатулки за те годы, пока она была на замке. Я же твердил Маргарите, что нельзя запечатать волшебство без пагубных последствий.
— Вы о самой первой Маргарите? — ахнула я, но Оберон уже открыл дверь кондитерской и приложил палец к губам.
— Тсс, — шепнул он. — Пак и по сей день немного ей завидует. Лучше при нем о ней не упоминать.
— Поздно, — пророкотал голос из глубины кафе.
Я безуспешно поискала глазами Фэйн. Вообще-то помещение пустовало, хотя позавчера народу здесь было пруд пруди. Какие же мысли посетили молодых мамаш, чтобы они нашли себе другие занятия вдали от излюбленной кондитерской?
— Пак наградил всех детишек сыпью, — сообщила Фэйн, выпрямившись за стойкой с подносом розовых птифуров. — Районные педиатры, конечно, почешут свои макушки, как пить дать. Детей сыпь нисколечко не беспокоит, а взрослые на расстоянии двух футов от них чешутся как ненормальные.
— Ничего себе, — вздохнула я.
Фэйн пожала плечами.
— Она совершенно безвредна и испарится к завтрашнему утру. Нам еще повезло, что он деточек вшами не наградил. Я его таким свирепым давненько не видела.
— Надеюсь, такой переполох не из-за меня, — пробормотала я. — О, кстати, спасибо…
Фэйн вскинула руки вверх, а Оберон тихо произнес:
— Брауни[39] не любят, когда их благодарят. И ни за что и никогда не давай им ничего из одежды.
— Так вы брауни? — спросила я у Фэйн.
Из всех откровений, которые мне довелось выслушать за последние сутки, это было наименее удивительным. Когда я впервые столкнулась с кондитершей, то поняла, что в ней есть что-то неземное. Я не ошиблась — воздух вокруг Фэйн оказался напоен теплым желтым сиянием — цветом масляной глазури. И еще я заметила, что из-под вельветового берета торчали заостренные ушки.
— Манкс-брауни, — уточнила Фэйн. — А еще точнее — файнодори, как нас называют на острове Мэн.
— Гарет передает тебе привет от друга, — произнес Оберон, встав рядом со мной.
— Правда? — спросила я. — О, вы имеете в виду Уилла Хьюза!.. Он спрашивал, как вы поживаете.
Фэйн порозовела, как глазурь на пирожных.
— И представить не могу, с какой стати ему мною интересоваться, — пробормотала она и плюхнула в голубую миску ком теста для пончиков. — Я его столько лет не видела… несколько десятков. — Она выложила тесто на посыпанную мукой доску и принялась его яростно мять. — Или сотен…
— А поточнее? — осведомился Оберон.
Круглые очки Фэйн сверкнули, отражая зеленый свет, исходивший от моего спутника.
— На прошлой неделе, — жалобно призналась она. — Случайно попался на глаза… на лекции в «Y»[40] на Девяносто второй улице.
— А как она называлась? — продолжал Оберон.
— «Загадки науки», — ответила Фэйн, горделиво вздернув нос. — «Нанотехнологии в двадцать первом веке», — негромко добавила она.
Оберон склонил голову к плечу и недоверчиво воззрился на кондитершу.
— Такие лекции в основном посещают мужчины, — проговорила Фэйн уже не дерзко, а оправдываясь. — Попробуй-ка найди хорошего одинокого парня в Нью-Йорке! И между прочим, было очень интересно. Эти малюсенькие атомы напомнили мне о ферришинах.[41]
— А Уилл Хьюз частенько заглядывает в «Y»?
— Возможно, он знал, что я там буду, — прошептала Фэйн.
— И давно ты с ним встречаешься?
В комнатке за стойкой послышался мелодичный звон, и Фэйн не успела ответить.
— Ой, мой бисквит! — воскликнула она и юркнула за дверь.
— Надо ее догнать, — заявил Оберон, приподнял столешницу и шагнул за стойку. — Как всегда, она ушла под землю.
— Что? — изумилась я.
Но он уже скрылся в задней комнатке, большую часть которой занимала громоздкая чугунная плита. На решетке лежал только что испеченный желтый бисквит. А где же Фэйн? Оберон обвел взглядом кухню. Я подумала, что ему надо проверить духовку, но он лишь сдвинул в сторону тростниковую циновку. Под ней обнаружился деревянный люк с бронзовой ручкой. Оберон открыл его. Стали видны первые ступени винтовой лестницы, уходившей во мрак.
— За мной, — он махнул мне рукой.
— Туда? — прохрипела я и поежилась. Конечно, я сражалась с мифологическим зверем и прогуливалась в парке, населенном фейри, в компании с вампиром… Однако перспектива спуска в темную яму под улицами Нью-Йорка мне не улыбалась. Кто знает, какие кошмары из городских преданий меня ожидают? Крокодилы-альбиносы, гигантские крысолюди, тараканы-мутанты… вариантов немало. «Хватит с меня, — решила я. — Пора проявить характер». — Я останусь здесь, — сказала я.
Оберон щелкнул пальцами, и на кончике его большого пальца возник язычок желто-зеленого пламени.
— Смотри, — произнес он. — Пора начать учиться. Ты каждый день работаешь с огнем, поэтому тебе не будет слишком трудно сотворить его. Подними руку… ладонью к себе. — Оберон взял меня за локоть, и моя ладонь оказалась в паре дюймов от моего лица. — Теперь сконцентрируйся на сиянии.
Раньше, на улице, я уже видела зеленоватое свечение над пальцами. Но тогда я думала об Уилле Хьюзе. И я немного забеспокоилась. Насколько изменилась моя аура? Я ведь столько всего пережила. Вдобавок сказала отцу о том, что надо увеличить оклад Майе. А как Роман себя чувствовал в тот момент? Полагаю, совсем не так, как я…
— Начинай! — прозвучал громкий голос Оберона, прорвавшийся сквозь пелену моей жалости.
Я послушалась и прогнала все мысли, кроме единственной: видеть ауру. Спустя несколько секунд я заметила ее. Кончик каждого пальца имел бело-голубой цвет, который заострялся и лучом уходил вверх.
— Готово!
— Хорошо.
Интонации Оберона смягчились. Он снова приобрел свою вест-индскую певучесть, а холодный воздух вокруг нас сразу согрелся. Наверное, Оберон действительно умел согревать вещи голосом.
— Теперь прикоснись большим пальцем к среднему и почувствуй тепло собственной ауры. Как только поймаешь искру, щелкни пальцами.
Я послушалась. Никакого результата.
— Ты поспешила, — сказал Оберон.
Я попробовала еще раз. На этот раз я ждала до тех пор, пока не ощутила искру — крошечный разряд статического электричества, но она тоже улетела в воздух и с шипением упала на пол.
— После щелчка держи большой палец ровно, чтобы пламя не дрожало.
Я предприняла очередную попытку. Искра зажгла крошечный бело-голубой огонек. Зрелище собственной горящей кожи подействовало на меня так плохо, и я непроизвольно тряхнула рукой, чтобы погасить пламя.
39
Брауни — в мифологии являются ближайшими родственниками домовых. В английском фольклоре это человечки ростом около 90 см, с каштановыми взлохмаченными волосами и голубыми глазами. Именно из-за цвета волос их прозвали «брауни» — от слова brown (в пер. с англ. — коричневый). Согласно поверьям, они появляются по ночам и помогают хозяевам выполнить домашнюю работу. Кроме того, так называют особый вид выпечки с шоколадом и орехами.
40
«Y» — познавательно-развлекательный центр для молодежи в Нью-Йорке на углу Девяносто второй улицы и Лексингтон-авеню.
41
Ферришины — в британской мифологии бродячие фейри с острова Мэн.