Страница 94 из 95
- Тоже из их банды, - представил его Колотей. - Клудде, оборотень и незаменимый разведчик. Он за всеми и следил. Он и про ваши захоронки узнал. Все время подглядывал и подслушивал. Можешь вязать его, пока не сбежал, - предложил Колотей Гонте.
Тот с изумлением и отвращением разглядывал клудде, его просторные напоминающие грязное тряпье одежды, шевелящиеся как черви серо-зеленые бородавки...
- Ну и уродина... - Гонту аж передернуло. - Таким только летучих мышей пугать и то по ночам, чтобы никто другой не увидел.
- Сам ты уродина, - не стался в долгу клудде.
- Это чучело еще и разговаривает... Вот так, всю жизнь и не везет, - удрученно покачал головой Гонта. - Всем нормальные воры достались. А как мне - так урод. До него и дотронуться противно.
- Другого нет, - развел руками Колотей. - Последний. Так берешь?
- Не, - отказался Гонта и даже отступил на несколько шагов, будто боялся, что клудде навяжут ему силой.
- Как хочешь, - не стал уговаривать Колотей. - Твоя доля зерен где? - спросил он у клудде.
Клудде посмотрел на сердитых леших, могучего джинна и избитого Могуту.
- При мне, - признался он.
- Выкладывай.
Клудде послушно сунул руку в просторные одежды и вынул мешочек с зернами. Ставр тут же забрал его.
- Так это ты за мной следил, когда я к Никодиму ходил? - спросил у оборотня Бурята.
- Кто же еще, конечно.
- А я никак понять не мог, думал, что какой-то сумасшедший куст в Лесу объявился, бегает с места на место, - признался Бурята.
- Кто бегает, это уже не куст,- отметил один из моховиков.
- Кусты не бегают, у них ног нет, - объяснил лешему другой. - Без ног не побежишь.
- Ты это запомни, - посоветовал третий.
- Ага, не бегают. Непременно запомню, - пообещал Бурята и рассмеялся.
Вообще-то для смеха не было никакого повода. Но, с другой стороны, все закончилось так хорошо, что теперь и посмеяться можно было над всеми своими прошлыми страхами, ошибками и неудачами. Бурята смеялся так громко и заразительно, что к нему тут же присоединился Гудим, потом Холька и Ставр. А вскоре их поддержали все собравшиеся на поляне. Взявшись за руки, весело посмеивались Пелга и Селим, ухмылялся довольный Колотей, повизгивали и покатывались от смеха всегда серьезные моховики. Даже мрачный Гонта смеялся весело, во весь голос. И только Каливар, у которого болели ребра, не мог смеяться, но и он широко улыбался.
За всем, что происходило у корявого дуба, с недоумением наблюдала Фроська. Она ничего не могла понять. Нашла она Могуту, и кричала хорошо, громко, как Еропка велел. Потом Могуту стали бить. А сейчас все смеются. Все кроме Могуты. Как теперь будет с ее переводом в лешие?.. И Еропки нет, спросить не у кого...
- Зна-а-аю... Зна-а-аю... - на всякий случай вполголоса прострекотала сорока. Но никто не обратил на нее внимания, и она решила, что сейчас лучше всего помолчать. Помолчать и посмотреть, что будет дальше.
Лешие собрались возле землянки Ставра. Они, как обычно, сидели на отполированных за многие годы до блеска бревнах, каждый на своем привычном месте. Здесь же расположился и Филипп. За ним рядком стояли, сопровождавшие водяного, Ефтей, Фитюк и Рында с распухшим носом. Младший подкоряжник Рында крепко держал новый трезубец и усердно что-то жевал, старательно наедая морду. В сторонке, но так чтобы все видеть и слышать присели моховики: те самые двое, которым Ставр неосмотрительно обещал, что, как только поймают воров, будет с ними разговаривать весь день. А за ними, тесной стайкой толпились еще не менее десятка рыжих-конопатых.
На дереве устроилась сорока. Она привычно делала вид, что дремлет, но внимательно наблюдала за всем, что делается на поляне. Ефросинья решила не ходить в лешие. Отказаться. Раньше она о работе леших не думала, ни к чему ей было. А теперь присмотрелось и оказалось, что у тех забот полно: то одно надо делать, то другое. И возле дерева дежурить, и дневник вести и за порядком на кордоне присматривать... Сплошные обязанности и никакой свободы: не полетаешь куда хочешь и не пострекочешь когда хочешь. Лешим быть, конечно, солидно, но свобода дороже. А уважение... Да после сегодняшнего ее еще как уважать станут. Всю оставшуюся жизнь можно будет рассказывать, как вместе с джинном и банником сражалась она против Могуты и других воров, которые украли зерна лингко. Теперь не только сороки станут ей завидовать, но все птицы, сколько их есть в Лесу. И даже красноголовый дятел, который до сих пор делал вид, что не замечает ее. Это еще кто кого теперь будет не замечать...
На земле лежали туго спеленатые крепкими веревками воры. Рты у них были заткнуты тряпицами, чтобы не вякали, не мешали разговаривать.
Из-за угла землянки, прижавшись к земле, чтобы его не заметили, сердито наблюдал за всем, что здесь происходило, недавно вернувшийся к своей норе, барсук Гоша. Подойти ближе он стеснялся из-за своего малинового цвета.
Лешие битый час рассуждали, как быть с ворами.
- Чего тут думать!? Чего тут рассуждать!? - Гонта свирепо глядел на связанных. - Утопить их всех.
- Не дам всякую дрянь в речку бросать, - возразил водяной.
- В болото, - разъяснил Гонта. - Я про Хлюпошлепное болото говорю. Найти самую грязную, самую поганую бочажину и утопить.
- Пелга не пустит, - напомнил Ставр. - Не для того она болота бережет, чтобы всякую погань там топить. - У нее на болоте цветы и целебные травы.
- Nicht, топить, - не согласился и Клямке. - Мы есть цивилизований обществ и для нас grossen стыд так поступаить. Даже такой поганец, как они имеет полный право leben.
- Ну и целуйся с ними, если они тебе так нравятся, - сердито уставился на него Гонта.
- Warum целоваиться? Целоваиться не лютший способ. Наказываить, конешно, надо. Крепко наказываить.
- Может быть не надо наказывать. Давайте простим их, - предложил Селий. - Они и так уже наказаны. Вон у того, длинного, ухо распухло. А у Могуты лицо очень сильно поцарапано. Им больно, они страдают. Надо их простить и они больше не будут.
Еропка молчал. Еропке не хотелось ни о чем говорить. Могута, друг, с которым он столько времени вместе провел, оказался вором. Одним махом всех леших обокрал. И ради кого? Ради каких-то занюханых мухомористых иноземцев. О чем после этого говорить можно.
- Оно и наказать надо и руки марать не хочется, - рассудил Колотей. - Скоро стемнеет, луна взойдет. Может, просто вышвырнем их из Леса. Тоже наказание.
- Никакое это им не наказание, они и так ушли бы, - напомнил Ставр.
- Выдрать! Крапивой по голому заду! - вскочил сидевший как всегда на краешке бревна и откровенно подремывавший Хрол. - Весь месяц пороть, до следующей луны. А потом набить штаны крапивой и выгнать!
- Хрол, а ты опять набрался, - сердито посмотрел на него Ставр.
- Я? - удивился Хрол.
- Ты, ты. Ты же зарекался, что больше ни капли.
- Правильно, зарекался, - не стал отказываться Хрол.
- И опять набрался...
- Так ведь радость какая! - физиономия Хрола светилась от счастья. Даже радужный синяк под глазом выглядел почти праздничным украшением. - Зерна нашли. По этому случаю как не отпраздновать?! Святое дело! Ну, немного употребил. Это ты верно определил. Я леший честный, не отказываюсь. А вообще - я ни-ни. Я свой зарок помню. Дажьбог свидетель.
- Да ладно, сиди уж, - отмахнулся от него Ставр.
Хрол послушно брякнулся на бревно и опять задремал.
В этот момент Ставра и осенило.
- А что если отправить их на эти... на Кокосовые острова. Так они называются? - Спросил он у племянников.
- Так, - подтвердил Бурята.
- Вот, вот, на Кокосовые острова, - повторил Ставр. - Там крабы орехи воруют, пусть они за крабами присматривают.
- К плоскомордым! - расхохотался Филипп. - Во! Их там как раз ждут на горячем песочке, под пальмами. Правильно, прямо туда им и дорога.