Суета вокруг барана

В третьих - баран должен был есть. Его, как и всех других баранов, надо было пасти. Так что дежурному вменили в обязанность три раза в день менять барану пастбище. Для этого надо было выдернуть крепко вбитый в землю колышек, и снова вбить его в другом месте, где трава погуще. Опытным путем дежурные убедились, что чем крепче колышек вбит, тем труднее его вытаскивать. И они подошли к стоявшей перед ними задаче с максимальной рациональностью: стали вбивать колышек неглубоко, чтобы он легче вынимался. Тем более, что баран вел себя спокойно, мирно и никаких попыток завоевать свободу не предпринимал.

И, наконец, барана три раза в день надо было поить. Это тоже вошло в обязанность дежурного. Естественно, что дежурным все эти дополнительные заботы не особенно нравились.

А баран был вполне доволен своей жизнью в новом коллективе. Днем он пасся, наблюдал за тем, что делалось в степи или просто стоял и думал о том, что время бесконечно, а степь меняется, и старался понять, к чему бы все это. А вечерами ложился у своего колышка и внимательно прислушивался к разговорам, которые вели у костра археологи. У него было все, что нужно барану для счастья: обильная еда, покой, интересные новости и время для размышлений.

11

Для Пети дежурство на кухне было чем-то вроде кары небесной: явлением таким же неприятным и столь же неотвратимым. Остальные относились к петиному дежурству точно так же. Если у Гали был природный талант готовить вкусно, то у Пети был такой же природный антиталант.

-- Это его кто-то из злых волшебников заколдовал, - попыталась однажды объяснить столь неприятное явление Серафима. - Как царя Мидаса. У того все, до чего он дотрагивался, превращалось в золото, а у Пети, всякая пища, которую он готовит, превращается в отраву.

И то, что в степи было полно сусликов, а возле лагеря нельзя было встретить ни одного, Лисенко тоже связывал с петиной кулинарной деятельностью. Несчастные грызуны, по его мнению, попробовали остатки приготовленной Петей пищи отравились и тут же вымерли. А те, которые уцелели, ушли подальше от опасного места и предупредили своих сородичей, что близко к лагерю подходить опасно.

Обладающий многочисленными способностями Петя Маркин в области кулинарии достиг успеха только в одном - он мастерски открывал консервные банки. В этом деле он был вне конкуренции. Все остальное ему, мягко говоря, не удавалось. Петя очень переживал, свои кулинарные неудачи и постоянно консультировался с Галей. В процессе этих консультаций ему удалось освоить приготовление салата "Степной". Он крошил в эмалированное ведро помидоры, отваренный картофель, сваренные вкрутую яйца, лук, и чеснок. Добавлял соль, перец и заливал все это подсолнечным маслом так, чтобы хлюпало. Затем перемешивал и получался не только вполне съедобный, но и довольно вкусный салат. К сожалению, салат "Степной" был единственным достижением Пети на кулинарном фронте. Все же остальное, что Петя варил или жарил, несмотря на его усердие и добрые советы Гали, принимало подозрительный внешний вид и приобретало странные вкусовые качества.

В это утро, уводя студентов на работу, профессор грустно посмотрел на Петю и посоветовал:

-- Вы, Петр Васильевич, пожалуйста, не мудрствуйте. Не надо нас баловать разносолами. Просто бросьте в кипящую воду нарезанный картофель, а затем вермишель. Когда они сварятся - получится суп. Потом добавите в него тушенки. Опустите пару луковиц, - профессор глянул в ясные петины очи и на всякий случай посоветовал: - только предварительно очистите их. И солью не особенно увлекайтесь. Досаливать каждый будет по вкусу. В прошлый раз вы несколько пересолили.

-- Так и сделаю, - обещал Петя, искренне надеясь, что на этот раз у него все получится, как надо.

Так он и сделал. Он вскипятил воду, бросил в нее мелко нарезанную картошку, а потом сыпанул в кастрюлю несколько горстей вермишели. Хотел было насыпать туда же, как советовал Иван Васильевич, немного соли, но тут о чем-то бебекнул баран.

-- Чего тебе нужно? - спросил Петя.

-- Бе-е-е, - повторил баран.

-- Понимаю, хочешь пить, - решил Петя. - Ладно, сейчас мы тебя напоим.

Он сходил к бочке, налил почти полное ведро воды и поставил его возле бараньей морды.

Баран пить не хотел. Он с недоумением смотрел на ведро и пытался сообразить, зачем Петя принес его.

-- Давай, давай, - поторопил Петя. - Пошевеливайся. Чего застыл, как мумия египетская! Просил пить - пей. Все ведро можешь выпить. А у меня и без тебя дел много. Мне надо суп варить.

Баран внимательно выслушал Петю, сочувственно повертел мордочкой, но пить, все-таки не стал. Какой же баран станет пить, если ему пить не хочется.

-- Я что тебе, Фигаро: принеси-унеси! - рассердился Петя. - Просил - теперь пей! Нечего саботаж разводить! Тоже мне - рогатое сокровище!

Он взял барана за рога и попытался напоить его принудительно - опустил мордой в воду.

Баран вообще-то к насилию относился терпимо, с пониманием: признавал, что в определенных случаях оно вполне допустимо, но к насилию над своей личностью относился крайне отрицательно. Он сильно тряхнул головой и ведро от этого его резкого движения опрокинулось.

-- Вредитель малахольный! - обозвал его Петя. - Ты что, совсем чокнулся, целое ведро воды вылил. Ну, хоть немножко надо соображать.

-- Бе-е- е, бе-е-е... - не задержался с ответом баран.

Петя подозрительно посмотрел на четвероногое. В этом "Бе-е-е" ему послышалось что-то оскорбительное, но он решил не опускаться до спора с бараном, поднял пустое ведро и пошел к костру. Потом все-таки не удержался, обернулся и бросил в сторону противной рогатой морды презрительное:

-- Шашлык недожаренный!

-- Бе-е-е-е!.. - оставил за собой последнее слово баран.

Петя даже не обернулся, чтобы ответить, на этот нахальный выпад, выдержал все-таки характер.

Суп, вроде бы, уже был готов, но почему-то получился слишком жидким. В бурлящей воде плавали отдельные вермишелины, то весело гоняясь друг за другом, то торопливо друг от друга убегая. Петя вполне резонно решил, что кормить таким жидким супом проголодавшихся на работе людей нельзя и он сыпанул еще горсть. Суетящихся в кастрюле вермишелин стало больше, но все еще недостаточно. Петя добавил еще раз. А пока суп варился, он задумался. Имелась у него такая привычка: в свободное от дел время он думал.

На этот раз Петя думал о том, что у роксолан были очень уж крупные пережитки матриархата. Судя по погребениям, женщины занимали у них главенствующую роль в племени и принимали самое активное участие в военных походах, даже, наверно, руководили отдельными отрядами. А может быть и всеми военными действиями. Ну, чем не амазонки? Но тут возникало много вопросов. Прежде всего - почему пережитки матриархата были так сильны именно у роксолан? Чем это было вызвано? Чем они отличались от других? Ведь рядом кочевали многочисленные сарматске племена с очень схожей культурой, те же аланы или аорсы. Но у них, судя по всему, был устойчивый патриархат. Во всем этом следовало разобраться...

Размышляя о роксоланах Петя потерял бдительность, а так же чувство ответственности за порученное ему дело и вспомнил о них только тогда, когда в воздухе запахло горелым.

Надо помешать суп, - сообразил он и заглянул в кастрюлю. Вермишелины, ранее старательно избегавшие друг друга, за то время, что он размышлял о роксоланах, нашли общий язык, пришли к согласию и сплотились в единую, дружную семью. Пытаясь разрушить это единство, Петя ткнул в них ложкой, но ложка в суп не входила. Петя нажал сильней. Теперь ложка вошла, но повернуть ее Петя не сумел.

-- С этой вермишелью никогда нельзя рассчитать, - с грустью сообщил он барану. - Что же мне с ней теперь делать?

Баран тоже не был злопамятен, он с сочувствием махнул хвостиком, но промолчал. У него не было опыта приготовления вермишелевого супа, и ничего толкового он посоветовать не мог.