Страница 57 из 79
...А в тот майский день я продолжала встречу с минувшим, вела с ним сокровенный разговор.
Помню, в конце путешествия по Самарканду мы вышли на всемирно известную площадь Регистан, где с трех сторон смотрели на нас монументальные сооружения, поражающие своим величием и красотой. Средневековый университет — медресе Улугбека, где курс математики вел сам великий мудрец. Выросшее через два столетия после эпохи Тимура гигантское «Здание со львами» — медресе Шердор. И «отделанное золотом» медресе Тилля-Кари.
Здесь для всех как бы останавливается время. Ко мне же со всех сторон навстречу летело минувшее, становясь почти осязаемым, почти реальным... Я чувствовала, что нахожусь там и тогда.
Помню, как перебила экскурсовода:
— А что это за дымоход в пристройке к Тилля-Кари?
Экскурсовод, чтобы не обижать гостью, возразил мягко, но настойчиво:
— Такого не может быть, Джуна... Это ведь совсем другая культура, совсем другая цивилизация...
Спутники мои растерянно переглянулись, пытаясь как-то спасти мою честь. Но я-то знала, что говорю:
— Я это вижу, — упрямо повторила я. — И запах чувствую, который обычно идет от сильно задымленного кирпича. Здесь жил человек другой веры... Лет семьдесят—сто назад. — Я помолчала и окончательно «добила» немного смутившегося экскурсовода: — Теперь этот человек стал вашей национальной гордостью.
Назревал небольшой «скандал», и тогда Батыр Закиров попросил приехать в медресе главного муфтия Самарканда.
— Джуна права, — подтвердил муфтий. — Экскурсовод, увы, не в курсе дела. До революции здесь жил русский художник Николаев, принявший мусульманство. Отапливал он жилище по славянскому обычаю, и сам построил дымоход, который позднее был заложен. Он теперь широко известен как художник под именем Усто-Маммина.
Мои спутники удивленно переглянулись, а Батыр довольно рассмеялся, успокаивая поникшего экскурсовода.
Моим друзьям пришлись по душе подобного рода прогулки. Тем более что Ишмухамедов и Агишев оказались прекрасными знатоками среднеазиатской культуры и истории.
После съемки в мечети Даг-Бид кто-то из них попросил меня найти среди множества захоронений неподалеку от мечети самое священное и почитаемое.
Я протянула руку, ощущая, что прикасаюсь к чему-то невидимому в воздухе, что сохранило энергию давно ушедших в небытие людей и времен. Уловила сигнал и через минуту ответила:
— Вот то, третье справа захоронение во втором ряду могил. Кстати, оно здесь далеко не самое древнее, да и внешне мало чем отличается от других...
Друзья мои молча кивнули, и кто-то из них снова задал вопрос:
— А ты можешь сказать, что за человек похоронен рядом с местом, где ты сейчас стоишь?
Пришлось переключиться на иные сигналы, чтобы ответить:
— Давно погиб. Лет шестьдесят назад... Да, не своей смертью умер — убили, видно... Молодой очень был. Лет восемнадцати-двадцати. Энергичный такой, боевой, напористый, хотя и бесшабашный... Такими бывают только в юности... Комсомолец, должно быть..
Эльер Ишмухамедов после такого ответа только руками всплеснул.
Но и на съемках случилось несколько удивительных историй. Я не все сейчас могу объяснить из того, что только что рассказала. Ну что ж, это можно пока отнести к «бессознательному» или «неосознанному»...
Долгий мой съемочный период завершался в древней Хиве. Здесь снимался эпизод с Хусейном, который скачет на лошади, спасаясь от преследования. Роль Хусейна играл юный Бахтияр — сын Батыра Закирова.
Когда Бахтияр уже был загримирован и ему готовили коня, я торопливо подошла к юному актеру:
— Послушай, Бахтияр, ты не должен сегодня сниматься. Тебя ждет беда. Откажись от съемки. Пусть скачет дублер. Ему опасность грозит в меньшей степени.
Я ничего больше не объясняла Бахтияру. Я просто очень ясно увидела за несколько мгновений перед этим разговором, как конь стремительно вылетает на каменистую площадь, спотыкается на ровном месте и всадник в ослепительных доспехах падает через голову коня на розовую рассветную пыль, а через секунду — удар копытом в сердце...
Этого я Бахтияру не говорила, но моя тревожная просьба подействовала на него и ослушаться меня он не решился. Срочно стали готовить к съемкам недоумевающего каскадера. Он только пожимал плечами, зная, что для Бахтияра, отлично сидящего в седле, проскакать по ровной площадке было пустяковым делом.
Съемка началась. И картина, которую чуть раньше я видела одна, повторилась на глазах у всех. Уходя от погони, на площадь вылетел всадник в ослепительных доспехах, его конь неожиданно споткнулся на ровном месте и каскадер вылетел из седла в розовую пыль...
К неподвижно лежащему парню бросились врачи, стараясь вернуть его к жизни. А следом уже и я, расталкивая толпу, оказалась возле распростертого на каменистой площади каскадера. Привычные манипуляции, молчание, отрешенность...
Через пятнадцать минут парень уже улыбался и рассказывал: — Когда лошадь неожиданно на полном скаку споткнулась и я вылетел из седла, то боковым зрением я увидел слева от себя большой камень, в который вот-вот должен был врезаться головой. Тогда каким-то невероятным усилием, пользуясь тем, что одна нога была еще в стремени, я все-таки уклонился от камня, поднырнув под брюхо лошади. И в этот момент почувствовал страшный удар в область сердца... Дальше ничего не помню...
Я осторожно объяснила, что он, возможно, спас от смерти Бахтияра. Каскадер поначалу обиделся:
— Почему же ты, Джуна, помогая Бахтияру, не захотела помочь мне?
Я как можно мягче ответила ему:
— Я не вольна влиять на события. Но знала только одно: с грозной и неожиданной опасностью Бахтияр не справился бы. А ты ведь каскадер, отважный человек, подготовленный своей профессией к хладнокровию в любых экстремальных ситуациях. Ты, только ты мог выйти победителем — и ты победил! А вернуть жизнь твоему остановившемуся сердцу — это уж мой долг и моя забота... Спасибо тебе!
Кстати, рассказ об этом любопытном происшествии из уст самого каскадера услышали потом московские зрители, собравшиеся в Центральном доме работников искусств на просмотр фрагментов кинофильма «Юность гения».
Сегодня Джуна признана, и не только в нашей стране. В 1989 г. она была названа самой выдающейся женщиной планеты. В последние годы она побывала во многих странах мира. Выступала на Всемирных конгрессах и симпозиумах по нетрадиционным методам диагностики и терапии, проводила массовые сеансы в огромных аудиториях.
На XVIII Всемирном конгрессе международной ассоциации традиционной и альтернативной медицины, проходившем в Гаване, Джуна была избрана президентом ассоциации, удостоена жезла президента и высшей медицинской награде — ордена 1-й степени Иерусалимского храма. Ей был также вручен диплом, дающий право обучения всех медиков мира в любой точке планеты. Всего же Джуна имеет 28 международных наград.
В 1989 г. на заседании коллегии Государственного комитета по изобретениям и открытиям при Госкомитете СССР по науке и технике состоялось вручение Джуне Знака изобретателя СССР и авторского диплома. Этими наградами Джуна была отмечена за новую технологию лечения гипертонической болезни и веге-то-сосудистой дистонии. Целый ряд ее работ по эффективным методам лечения многих заболеваний патентуется в разных странах мира — Германии, Японии, США, Австрии, Франции, Египте, Израиле и др.
Деятельность Джуны одобрена христианской церковью. Еще в то время, когда она, непризнанная, пыталась доказать, что с помощью бесконтактного массажа можно лечить различные заболевания, ее пригласил к себе Патриарх Пимен. В дальнейшем он не раз принимал Джуну и подолгу беседовал с ней. Владыка благословил Джуну на добрые дела и подарил на память золотые часы «Наира» с золотым браслетом, украшенным аметистами.
В Ватикане Джуна встречалась с Папой Римским. Об этой встрече она рассказывала следующее:
«Еще в Москве я предчувствовала, что обязательно встречусь с Папой и специально для него писала «Марию Магдалину». (Джуна должна была поехать в Рим на Всемирный конгресс «Таинственные явления на земле и на небе»). Наша встреча должна была произойти после мессы. Но когда я подходила к площади, разразился страшный ливень. Я буквально взмолилась: «Боже, если Ты есть на свете, то сделай так, чтобы дождь перестал идти». И представьте, на какое-то мгновение ливень прекратился. Я благополучно миновала площадь перед собором, не испортив картины. И тут ливень возобновился вновь. Когда я вошла в собор, Папа увидел меня и приветливо помахал рукой. После мессы я подошла к нему. Он долго рассматривал мои руки. Беседа же наша длилась буквально 2—3 минуты. Я рассказала ему, что по образованию я медик, и подарила картину. Он поблагодарил меня. Картина, кажется, ему понравилась» (Цит. по книге Б. И. Куз-ник. Джуна, Ванга и другие. — М., «Радио и связь», 1995).