Змееед

Отложил товарищ Крайний пряник недоеденный, прожевал задумчиво, дело раскрыл:

— ФИО…

— Смирнов Иван Никитич.

Побледнел Змееед, к стене прижался: а ведь сейчас, вот прямо через пару минут этого человека убьют.

— Год рождения?

— Восемьдесят первый. Рязанская губерния.

Саня Реут друзьям подмигивает, на Змеееда кивает: сейчас бедняжка в обморок завалится, белый, как лебедь.

— Последняя должность?

— Народный комиссар связи СССР.

Коля Рындин тоже на Змеееда поглядывает: слабоват товарищ, не на ту работу попал, не по Сеньке шапка, не по Хулио сомбреро…

— Кем был до того?

Расправил Смирнов плечи, гордо словом швырнул:

— Я, Иван Смирнов, был председателем Сибирского революционного комитета!

Прославлен товарищ Смирнов на всю Сибирь кровожадностью звериной. Его вся страна знала как Сибирского Троцкого. Смирновские расстрелы Сибирь веками не забудет. На Енисее Смирнов плоты с повешенными по течению пускал, словно кораблики. Сёла жечь любил зимой, чтобы тот, кто не сгорел, околел бы на морозе.

— После Сибири?

— После Сибири послан партией в Петроград. Был секретарем Петроградского комитета и Северо-Западного бюро ЦК.

— У Зиновьева?

— У Зиновьева.

Чистил товарищ Смирнов Питер не хуже Сибири. По приказу Зиновьева избавлял город от эксплуататорского элемента. Заодно квартиры царских генералов и министров освобождал под новых правителей. Удар смирновский — по бывшим буржуям, но попутно досталось и всем остальным, от кронштадтских матросиков до бывших офицериков, от инженеров до уличных босяков. С детской беспризорностью, со спекуляцией, с эпидемией сифилиса Смирнов своими излюбленными способами боролся — все теми же массовыми расстрелами.

И вот он теперь на табуретке сидит затылком к Змеееду. Знаком Змееед с товарищем Смирновым почти лично. Села сибирские огромные. Запалишь с одного конца, так чтоб по ветру, — долго гореть будет, если не тушить. Село Ферлюево, где вольные люди Ширмановы со времен царя Алексея Михайловича проживали, Смирнов сжег походя. В селе Ферлюеве заложников Смирнов почему-то брать не стал, никого и не расстреливал. Только ребята его пулеметным огнем валили тех, кто тушить пожар пытался. Всех Ширмановых и положили. Один только малолетний и остался. Подался он к лесным людям, вместе с ними чекистов, комиссаров, продотрядовцев ловил, брюхи порол и зерном набивал: обожритесь, гады, сибирским хлебушком! Там его Змееедом и прозвали. За особую злость. Погиб отряд в неравном бою, а Змееед вывернулся, волчьими тропами ушел. В Питер к беспризорным подался. А там снова Смирнов! Чуть Змееед под облаву расстрельную не попал.

Ох, знал бы товарищ Смирнов, кто у него за спиной зубами скрипит!

Совсем Змеееду плохо. Томит, как перед потерей сознания. Рукам места не находит, то ворот расстегнет, то сам себе рот ладонью зажмет… Нащупал рукой на поясе кожаную сумочку с чем-то твердым, сообразил, что это головоломка французская, почему-то легче стало…

Допрос между тем своим чередом течет.

— Судимости?

— Первый приговор в двадцать седьмом. Три года ссылки за троцкизм. С троцкизмом порвал и публично осудил. Второй приговор в тридцать третьем году. За оппозицию зиновьевскую. Пять лет СЛОНа — Соловецких лагерей особого назначения. Срок не успел дотянуть — еще один процесс. Вместе с Зиновьевым и Каменевым — высшая мера уголовного наказания…

— Ну, это еще как сказать. Власть у нас народная, гуманная… Помилование просил у рабочих и крестьян?

— Просил…

Видит Змееед: аж затылок Смирнова напрягся.

Товарищ Крайний успокоил:

— Ответа пока нет… А ты не куришь?

— Не курю.

— Ну так пряником угощайся.

Даже не поверил Смирнов. Сколько лет пряников не грыз.

— Ну, бери!

Встал Смирнов, руку протянул, над столом согнулся. Это самая удобная поза для нападающих сзади. Стол-то широкий. Чтобы до кулька дотянуться, нужно пополам перегнуться, наклониться всем телом. Равновесие нарушено почти полностью. Это самое неустойчивое положение тела. Бери голыми руками. Курящим — «Казбек», некурящим — пряники. А подручным сигнал: только рука вперед протянется, бросайтесь разом, ласты за спину, да проволокой вяжите.

Не дотянулась смирновская рука до пряника. Змееед рысью уральской на спину прыгнул, рубанул кастетом по пальцам, и тут же, тем же кастетом — по ребрам. Левой рванул за плечо, разворачивая к себе ненавистную рожу, и вмазал между глаз в переносье. Рухнул Смирнов. Змееед табуретку за ножку — голову размозжить. Не поддалась табуретка — к полу крепко приварена.

Подручным вязать Смирнова надо, но нечего тут вязать. Лежит он мешком с картошкой в луже крови. Подручные на Змеееда бросились, руки заломили: сдурел?

Сам товарищ Крайний из-за стола выскочил, кулек пряников зацепив, на пол просыпав.

Из расстрельной двери дежурный исполнитель товарищ Злыдень: что за шум? Злыдень облачением на пилота похож и вроде — на мясника. От пилота у него шлем кожаный, очки мотоциклетные, перчатки с раструбами до локтей. А от мясника — широкий длинный кожаный фартук.

Ругается товарищ Крайний. Как не ругаться — весь пол кровью заляпан. Для предсмертного мордобоя соседняя камера определена. А в кабинете зачем гадить?

Кончиком сапога коснулся командир расстрельной команды лица арестантского, развернул на свет. Не дышит. А жив ли, нет, — не понять.

Змеееда подручные к стене прижали, угнув голову хватом смертельным. Командиру взглядом: что делать?

Махнул товарищ Крайний: да отпустите его. И Злыдню, пнув Смирнова сапогом:

— Вроде убит. Дострели для верности.

Подхватили подручные тело смирновское, потащили вниз по лестнице в подвал с опилками.

В большой чистой тюремной комнате с двумя высокими окнами собрана вся комендантская спецгруппа. Стоят, головы понурив.

Товарищ Крайний злостью брызжет.

— Товарищи, у нас в спецгруппе чрезвычайное происшествие. Наш новый товарищ, Змееед, нарушив инструкцию, бросился на приговоренного и нанес ему удары, которые привели к потере сознания или к смерти. Исполнение приговора пришлось проводить в условиях бессознательного состояния приговоренного или даже после его смерти. По инструкции мы обязаны в последний момент уже на лестнице исполнения задать вопрос, не желает ли приговоренный что-либо заявить. Змееед такой возможности нас лишил. За проявленную несдержанность, за нарушение инструкции объявляю Змеееду строгий выговор. Перед руководством буду ставить вопрос об отчислении из спецгруппы. Всё. На сегодня свободны.

Вышел товарищ Крайний, дверью хлопнув.

Следом за ним дежурный исполнитель товарищ Злыдень рванул, дверь за собою плотно прикрыв:

— Ты что наделал?

— А что?

— Сообрази: осуждены Зиновьев, Каменев и их ближайшие подручные. Всего 16 врагов. Все они получили заслуженный и давно всем трудовым народом ожидаемый высший приговор. Сегодня Зиновьева и Каменева шлепнут на Лубянке в присутствии товарища Ягоды. Но почему-то остальных разослали по разным расстрельным пунктам Москвы. Это для чего?

— Не знаю.

— На суде выяснилось, что Смирнов — посланник Троцкого в Советском Союзе. И он это признал. Его к нам привезли на исполнение. И тут же у нас в группе новый человек. Его сам Ягода к нам прислал. Для чего, спрашиваю?

— Не знаю.

— Для контроля! А кликуха ему — Змееед! Рассказал, что никого никогда не убивал, ты и поверил. Да ты на его рожу посмотри. На ухватки. Зря он с кастетом ходит? Зря он бледнел и дрожал? Да он дождаться не мог, когда до убийства дорвется! Кабинет он тебе смирновской кровью заляпал, ты ему — строгача, еще и отчислением пригрозил. Ты во всем прав! Любой человек, которого приговорили к смерти, сообразив, что попал в расстрельный подвал, что это — конец жизни, может заявить что-то очень важное, то, что раньше утаивал. Потому в инструкцию внесено требование в последний момент спросить, не желает ли приговоренный что-либо сообщить. Змееед инструкцию нарушил. Ты его перед строем наказал совершенно правильно. Но! К нам же наверняка сексотов засылают, чтобы на каждого из нас материальчик иметь. Ты, командир, прав. Но ведь можно твой поступок вывернуть и так, что ты защищаешь центрового троцкиста от гнева народного.