Идеальный шпион

— Он всю жизнь тренировался и занимал первые места, — сказал Бразерхуд.

— Он хороший стрелок, — сказала Мэри.

— Ну а вы-то откуда это знаете, мадам, разрешите вам задать такой простой вопрос?

— Он стреляет вместе с Томом из воздушного пистолета.

— По крысам и тому подобному? Или по чему-то более крупному?

— По бумажным мишеням.

— Вот как? И значит, у него большой процент попаданий, мадам?

— Он говорит, что да.

Она взглянула на Бразерхуда и поняла, о чем он думает: «Разрешите мне пойти туда и взять его, есть у него пистолет или нет». Она сама думала примерно о том же: «Магнус, выходи оттуда и перестань валять дурака». Старший инспектор снова заговорил — на сей раз обращаясь непосредственно к Бразерхуду.

— Поступил вопрос на этот раз от наших людей из секретной части, сэр, — сказал он с таким видом, словно просьба их была не слишком разумна, но ничего не поделаешь — приходится потакать. — Это насчет ящика для сжигания бумаг, который наш друг увез с собой. Я пытался у них это выяснить в церкви, но все они не слишком разбираются в технике и сказали, чтобы я спросил у вас. Наши ребята понимают, что им не дозволено слишком много об этом знать, но они хотели бы воспользоваться вашими знаниями относительно мощности его возгорания.

— Это самовоспламеняющееся устройство, — сказал Бразерхуд. — Это не оружие.

— Ага, но может он быть использован в качестве оружия — поставим так вопрос, — если окажется в руках человека, который, к примеру, утратил рассудок?

— Нет, разве что он кого-то туда посадит, — ответил Бразерхуд, и старший инспектор издал мелодичный, как положено сквайру, смешок.

— Вот это я расскажу ребятам, — пообещал он. — Они любят там шутки, это помогает снять напряжение. — И понизив голос, спросил так, чтобы слышал только Бразерхуд: — А наш друг когда-нибудь стрелял в ярости, сэр?

— Это же не его пистолет.

— Ах, вот теперь вы ответили на мой вопрос, сэр. Верно ведь?

— Насколько мне известно, он никогда не был в перестрелке.

— И наш друг никогда не бывал пьян, — сказала Мэри.

— А он когда-нибудь брал кого-нибудь в плен, сэр?

— Нас, — сказала Мэри.

Пим приготовил какао, и Пим накинул новую шаль на плечи мисс Даббер, хоть она и сказала, что ей вовсе не холодно. Пим отрезал для Тоби кусок курицы, которую он купил для него в супермаркете, и, если бы мисс Даббер разрешила, он еще почистил бы и клетку канарейки, ибо канарейкой он втайне особенно гордился с того вечера, когда обнаружил птицу мертвой после того, как мисс Даббер отошла ко сну, и потихоньку подменил мертвую птицу живой, купив ее в магазине мистера Лоринга. Но мисс Даббер не хотела, чтобы он утруждал себя. Ей хотелось, чтобы он сидел подле нее, так чтобы она его видела и могла слушать, как он читает последнее письмо тети Эл из далекой Шри-Ланки, которое пришло вчера, мистер Кэнтербери, но только вы не проявили к нему интереса.

— Это все тот же Али, что украл у нее в прошлом году кружева? — неожиданно спросила она, прерывая чтение. — Зачем она держит такого слугу, раз он ворует у нее? Я-то считала, что она давно рассталась с Али.

— Наверное, она его простила, — сказал Пим. — У него ведь столько жен, если вы помните. Она, наверное, просто не в силах была выбросить его на улицу. — Голос его для собственного уха звучал так ясно и красиво. Приятно говорить вслух.

— Хотела бы я, чтобы она вернулась домой, — сказала мисс Даббер. — Нехорошо это для нее — столько лет жить в такой жаре.

— Да, но тогда ей пришлось бы самой себе стирать, верно, мисс Ди? — сказал Пим. И его улыбка согрела его, как, он знал, согрела и ее.

— Вам теперь лучше, верно, мистер Кэнтербери? Я так рада! Вышла из вас эта тяжесть, которая в вас сидела. Теперь вы сможете хорошенько отдохнуть.

— От чего? — мягко спросил Пим, продолжая улыбаться.

— От того, чем вы занимались все эти годы. Пусть кто-нибудь другой позаботится пока о стране. Этот бедный джентльмен, который умер, он оставил вам много работы?

— Полагаю, что да. Всегда ведь нелегко, когда тебе не прямо передают дела.

— Но с вами теперь будет все в порядке, верно? Я это вижу.

— Будет, когда вы скажете, что поедете отдохнуть, мисс Ди.

— Только если вы со мной поедете.

— Вот этого я не могу. Я же говорил вам! У меня нет отпуска!

Он повысил голос больше чем следовало. Она взглянула на него, и он увидел в ее лице страх — такое выражение он подмечал на ее лице с тер пор, как появился зеленый шкаф, или если он уж слишком улыбался и баловался.

— Ну, тогда я не поеду, — колко ответила она. — Я вовсе не хочу сажать Тоби в тюрьму, и Тоби не любит быть в тюрьме, так что мы не намерены этого делать, только чтобы угодить вам, верно, Тоби? Вы очень добры, но больше об этом не упоминайте. Больше она ни о чем не пишет?

— Все остальное — про расовые волнения. Она считает, что предстоят еще большие. Я полагал, вам это не понравится.

— И совершенно правы — не понравится, — решительно произнесла мисс Даббер и проследила за ним глазами, а он перешел через комнату, сложил письмо и положил его в коробку из-под пряников. — Вы прочтете мне его утром, когда я буду меньше волноваться. Почему так тихо на площади? И почему не слышно телевизора у нашей соседки миссис Пил? Она в это время должна бы смотреть того обозревателя, который ей так нравится.

— Наверно, она легла спать, — сказал Пим. — Хотите еще какао, мисс Ди? — спросил он и понес кружки в буфетную.

Занавески были задернуты, но рядом с окном Пим привинтил к деревянной стене вентилятор, сделанный из прозрачного пластика. Пригнувшись к нему, Пим быстро оглядел площадь, но не обнаружил на ней никаких признаков жизни.

— Не выдумывайте, мистер Кэнтербери, — говорила тем временем мисс Даббер. — Вы же знаете, я никогда не пью вторую чашку. Идите сюда, давайте посмотрим «Новости».

В дальнем конце площади, в тени церкви, вспыхнул и погас огонек.

— Не сегодня, мисс Ди, если не возражаете, — сказал он ей. — Я всю неделю занимался одной политикой. — Он отвернул кран и подождал, чтобы разогрелась газовая колонка времен Крымской войны и можно было вымыть кружки. — Я намереваюсь лечь в постель и дать миру отдохнуть, мисс Ди.

— Только сначала ответьте по телефону, — сказала она. — Это вам звонят.

Она, должно быть, сразу подняла трубку, ибо из-за шипения газа в колонке он не слышал звонка. Ему никогда до сих пор сюда не звонили. Он вернулся в кухню, и мисс Даббер протянула ему трубку — он увидел снова испуг на ее лице, смешанный с укором, и решительно взял трубку. Поднес к уху и сказал:

— Кэнтербери.

Связь прервалась, но он продолжал держать трубку возле уха. Вдруг он сверкнул сияющей улыбкой узнавания, озарив середину кухни мисс Даббер, где-то между картинкой, изображающей пилигрима, который шагает мимо разбойников вверх по горе, и картинкой, изображающей девочку, лежащую в кроватке и собирающуюся есть вареное яйцо.

— Благодарю вас, — сказал он. — Право, очень вам признателен, Билл. Право, это очень мило с вашей стороны. И со стороны министра. Поблагодарите его за меня, хорошо, Билл? Давайте на будущей неделе как-нибудь пообедаем вместе. Я приглашаю.

И повесил трубку. Лицо у него было красное, и он уже не был вполне уверен, взглянув на мисс Даббер, какое у нее выражение лица и догадывается ли она, какая боль возникла у него в плечах, и в шее, и в правом колене, которое он растянул, катаясь в Лехе с Томом на лыжах.

— Судя по всему, министр весьма доволен работой, которую я для него проделал, — пояснил он мисс Даббер наобум. — Он хотел дать мне знать, что я не напрасно старался. Это звонил его личный секретарь, Билл. Сэр Уильям Уэллс. Мой приятель.

— Понятно, — сказала мисс Даббер. Но без восторга.

— Министр, как правило, не слишком ценит людей, честно говоря. Во всяком случае, этого не показывает. Ему трудно угодить. По сути дела, ни разу не слышал, чтобы он кого-то похвалил. Но все мы весьма ему преданы. И военные, и все остальные. Все мы в общем-то любим его, независимо ни от чего, надеюсь, вам это понятно. Мы склонны считать его скорее украшением нашей жизни, чем своего рода монстром. В общем, устал я, мисс Ди. Давайте ложиться.