Водоворот

Она приняла вызов со второго гудка.

— Это было нелегко, правда? — спросил Дежарден.

— Что вы имеете в виду?

— Бьюсь об заклад, что из асоциальных персонажей выходят чертовски плохие студенты. И было практически невозможно превратить всех этих психов в морских инженеров. И подойти к делу с другой стороны оказалось намного проще.

Тишина на линии.

— Мисс Роуэн?

Та вздохнула:

— Это решение нам совершенно не нравилось, доктор.

— Уж надеюсь, что нет, черт побери, — бросил он. — Вы брали живых людей и...

— Доктор Дежарден, это не ваша забота.

— Неужели? Вы так уверенно об этом говорите, словно забыли о случившемся.

— Я понятия не имею, о чем вы.

— Помните, а ведь еще недавно и Бетагемот не был моей заботой? Когда он появился, вы так испугались, что какой-нибудь другой корп сделает на этом карьеру. Но к нам вы обращаться и не думали, не так ли? О нет, мэм.. Вы передали поводья зельцу.

— Доктор...

— А зачем, по-вашему, вообще существует УЛН? Зачем сковывать тут всех Трипом Вины, если вы все равно не хотите нас использовать?

— Простите, доктор, неужели вы думаете, что Трип делает правонарушителей непогрешимыми? — Голос Роуэн отдавал холодом. — Это не так. Он просто не дает вам грешить намеренно и добивается этого, связываясь с вашими эмоциями, с вашей интуицией. И хотите верьте, хотите нет, но такая связь — нелучшее качество для того, кто решает долгосрочные проблемы.

— Дело не в...

— Вы подобны всем прочим млекопитающим, доктор. Ваше ощущение реальности укоренено в настоящем. Вы совершенно естественным образом придаете невероятную значимость близкому и недооцениваете далекое, и завтрашняя катастрофа всегда будет казаться вам куда менее реальной, чем неудобства дня сегодняшнего. Возможно, вам нет равных в тушении локальных пожаров, но я содрогаюсь при одной мысли о том, как вы стали бы решать вопросы, последствия которых простираются вперед на десятилетие, если не на целый век. Трип Вины всякий раз гнал бы вас к сиюминутной отдаче.

Ее голос слегка смягчился:

— Если недавняя история нас чему-то и научила, так это тому, что иногда настоящим надо жертвовать ради будущего.

Роуэн сделала паузу, словно предлагая Ахиллу возразить. Молчание затянулось.

— Технология, кстати, не такая уж и радикальная, — продолжила она наконец.

— Какая технология?

— У них больше общего, чем вы думаете. Даже реальные воспоминания таковы — по большей части грубо подогнанные друг к другу лоскуты и обрывки. Созданные задним числом. Мозг не нужно долго упрашивать, чтобы он перетасовал эти клочки как-то иначе. Тут, главным образом, нужна сила внушения. Иногда у людей это получается даже случайно.

«Она же защищается, — понял Дежарден. — Патри­ция Роуэн и впрямь пытается оправдать свои действия. Передо мной!»

— И что у прочих получалось случайно, то вы сделали намеренно, — сказал он вслух.

— Мы решили проблему более изощренно. Наркотики, гипноз. Глубокие ганглионарные изменения, не позволяющие реальным воспоминаниям всплыть на по­верхность.

— Вы изнасиловали ей мозг, свели ее с ума.

— Да знаете ли вы, что происходит, когда вам насилуют мозг? Знаете ли, что на самом деле значит это броское выраженьице? Разрастание определенных рецепторных участков и стрессовых гормонов. Триггеры устанавливаются на повышенных пороговых значениях. Это химия, доктор, а если вы верите, что над вами надругались... ведь, собственно, вера — это лишь еще один набор хи­мических веществ в общем котле, не так ли? Словом, тогда вы получаете... своего рода каскадный эффект, ваши мозги сами себя перепаивают, и внезапно вы оказываетесь способны пережить то, от чего все остальные в ужасе обмочились бы. Да, мы подменили детство Лени Кларк. Да, в действительности ее никто не насиловал...

— Не насиловали ее родители, — вставил Дежарден.

— ...но она верила в это, а потому обрела силу и выжила на рифте. Да, мы свели ее с ума, но безумие множество раз спасало ей жизнь.

— И вот теперь, — напомнил Дежарден, — она пробирается к дому, которого у нее никогда не было, ищет родителей, которых не существует, и хочет отомстить за то, чего никогда не происходило. Все ее представление о себе — не более чем ложь.

— И я благодарю Господа за это, — сказала Роуэн.

— Что?!

— Вы не забыли, что эта женщина — ходячий инкубатор конца света? По крайней мере мы знаем, куда она направляется. Кен сумеет ей помешать. Из-за своих представлений о себе Кларк предсказуема, доктор. Это значит, что мы все еще можем спасти мир.

Случайные оперативные данные скользили со всех сторон. Дежарден не видел их.

«Кен сумеет ей помешать».

Благодаря Трипу Вины для Лабина превыше всего была безопасность. Он совершал столько просчетов лишь для того, чтобы снова и снова это доказывать.

«Кое-кто от меня ушел, — сказал он в операционной, а потом добавил: — Такая жалость. Она действительно заслуживала шанса на победу...»

У Кларк было нечто большее, чем шанс на победу: она обрела легионы поклонников, которые охраняли ее. Хотя на самом деле гонялись не за ней, а за неким разогнавшимся эволюционным искажением, несущимся мимо на скорости света. И если бы Актиния не знала, где Лени, и не трубила тревогу — а кем бы ни было это создание, даром провидца оно не обладало, — то услышал бы хоть кто-нибудь об одинокой черной тени, крадущейся в ночи у них за спиной?

Лени Кларк — всего лишь одинокая женщина. И Лабин охотился за ней.

Никакой надобности убивать ее не было. Ее могли очистить. Нейтрализовать, не стирая полностью. Но для Лабина все эти соображения не имели значения.

«Она — единственная утечка, которую он не ликвидировал. Кен сам так сказал».

Ахилл никогда не встречал Лени. По справедливости, она должна была быть лишь очередной женщиной из безвестных миллионов. Но в каком-то смысле он очень хорошо ее знал: человека, поведение которого целиком и полностью определяли мотивы, созданные другими людьми. Все ее действия, все ее чувства были результатом хирургической и биохимической лжи, которую помести­ли внутрь Кларк ради удобства других людей.

«О да. Я очень хорошо ее знаю».

Внезапно тот факт, что она была также и носителем всемирного апокалипсиса, почти перестал что-то зна­чить. У Лени Кларк появилось лицо. Ахилл ощутил ее внутри — такое же, как и он, человеческое существо, намного более реальное, чем далекая абстракция с вось­мизначным числом погибших.

«Я доберусь до нее первым».

Конечно, Лабин был профессиональным убийцей; но над Дежарденом тоже плотно поработали, как и над всеми правонарушителями. Его тело переполняли хими­ческие вещества, которые в одно мгновение могли пере­вести все рефлексы на максимальное ускорение. И если повезет — если действовать достаточно быстро, — то он сможет опередить Лабина. У Ахилла был крохотный, почти ничтожный, но все же шанс.

Это не работа. Это не ради общего блага.

Плевать и на то, и на другое.

— Произошла утечка, — сказал корп. — Мы надеялись, что вы расскажете о некоторых деталях, относящихся к делу.

Половину лицевых мускулов Элис тут же чуть не свела судорога. Она жестко пресекла их потуги и попыталась придать лицу выражение («о Господи, пусть у меня получится!») невинного и заинтересованного любопытства.

«Хотя, с другой стороны, какой смысл? — шепнул ей наглый внутренний голос. — Им уже и так обо всем известно. Иначе зачем тебя вызвали?»

Она заткнула и его.

«Они лишь играют с тобой. Корпом не станешь без пристрастия к садизму».

А вот заткнуть этот... едва получилось.

Их было четверо: двое мужчин и две женщины кругом сидели у дальнего конца стола для совещаний на четырнадцатом административном уровне, в самой стратосфере. Джовелланос узнала только Слейпер — ту только-только назначили на место Лерцмана. Из-за спин корпов бил свет галогенных ламп, их лица скрывались в тени. Видны были только глаза, время от времени мерцавшие от информации на линзах.