Страница 19 из 83
— Ифрита на тебя нет! И чего я время теряю, спрашивается?.. В твоей книжице ничего не сказано про то, что вы, суетные человечки, не можете тягаться с джиннами по силе и возможностям? Да ты даже мизинца моего не одолеешь! — Мизинец, предъявленный разошедшимся джинном, стал быстро толстеть и удлиняться в сторону Фелька. — Или хочешь попробовать?!
— Нет! — в ужасе заорал парень и вжался в буфет, заполошенно загребая ногами по полу.
Мизинец тут же принял нормальные очертания.
— Это правильно, — одобрил джинн и как-то вроде бы подуспокоился. — Смертные!.. Подавай им все разом. Просто так, безо всяких усилий. Сидел дуралей на печи, поедал калачи, а потом раз — и все у него есть, да? Только и можете, что навыдумывать баек и ждать, когда ж ваша жизнь начнется по-настоящему.
— А что? — обиделся Фельк за себя и все человечество разом.
— А ничего, глаза-то разуй! Твоей настоящей жизни уже лет двадцать укатилось, а ты все сидишь и в небо пялишься в ожидании чуда. Придет добрый джинн и починит все то, что вы, человеки, наломали! И старший горшечник тебя, раздолбал, уважать начнет незнамо за что. И сестру твою я вот так вылечу, да? — Джинн щелкнул пальцами. Фельку показалось, что по комнате шухнуло горячим воздухом, и он отчего-то поежился. — И войнушки ваши мелочные отменю. И выключу вашу вечную тягу крушить все вкругаря. И благодать по земле рассыплю из большого мешка. Да?
— Нет, — понурился парень. — То есть оно-то да, но я уже смекнул, что нет.
— Правильно смекнул. — Джинн поднялся. — Что посеешь, то и сожрешь, или как там у вас говорят? В общем, сей, парень, сей, пободрей работай ручками! И разгребай свои посевы сам, не маленький уже. Все понятно?
Судя по взгляду исподлобья, которым Фельк наградил джинна, понятно парню было в основном то, что демон — большая сволочь. Но что-то еще в этом взгляде мелькало. Где-то в глубине. Джинн оценил мелькание как зародыш мысли и почти одобрительно хмыкнул.
— Ну бывай. И чтиво подыщи себе пополезней. А то как блаженный какой, честное слово! Джинны, пентаграммы, мир во всем мире… Тьфу!
С элегантным звуком плюхнувшейся в пруд больной коровы демон исчез. Фельк вздохнул, поднялся на ноги и потопал к двери. На замызганный фолиант даже не обернулся.
— Ну что я говорил? — обрадовался ифрит. — И получаса не прошло! Вразумил заблудшую душу?
— Отчасти, — после недолгого раздумья решил джинн и принялся наливать в обсидиановый стакан настойку пепельного корня. В горле ужасно пересохло после устроенной Фельку отповеди. Обычно джинн был далеко не столь многословен, — Терпеть не могу человеков. Желания им исполняй! Жар загребай! Соломку подстилай! Совсем обленились, ни работать, ни думать, ни дело делать не хотят!
— Что, правда выкрутился? — цокнул раздвоенным языком инкуб. — Просто так ушел, ни одного желания не исполнил?
— Почему? — возмутился-обиделся джинн. — Исполнил — девчонку одну подлечил! Что я, сволочь какая-то, что ли?
Сергей Трищенко
Нищенство — основа благополучия
Бик-Шмак блаженствовал. Оставалось совсем немного до осуществления заветной мечты: покупки должности главы гигантской корпорации. Он шел к этому всю жизнь. Пятьдесят долгих лет сидел на углу Пятой и Восьмой улиц с неизменной чашкой для сбора милостыни. Изо дня в день, с утра до вечера. Не делая даже небольших перерывов, чтобы сбегать в близлежащий туалет. Спасали бесплатные муниципальные памперсы.
Надо сказать, что мэрия в деле обеспечения нищих была на высоте. Да и как иначе, если все служащие — от консьержки до мэра — когда-то сами были нищими. Да что мэрия! Парламент страны целиком состоял из бывших нищих. Так что нужды и чаяния народа парламентарии знали.
И сам президент тридцать лет выпрашивал милостыню, пользуясь накладными шрамами и деревянной ногой, треснувшей посередине и жутко скрипевшей при ходьбе. Это, да еще черная повязка через глаз, да хриплый голос, да непревзойденные актерские способности и позволили ему в столь короткий срок сколотить требуемый капитал и сделаться самым молодым президентом в истории страны. Остальные Добирались до заветной должности лишь годам к семидесяти — восьмидесяти, и покрасоваться в золоченом кресле им удавалось недолго: один даже не успел принести присягу и скончался от долгожданной радости.
Но не все были столь честолюбивы.
Бик-Шмак вспомнил одного из своих знакомых, Карт-Фрайя, с которым когда-то начинал нищенствовать. Тот смог выдержать всего полгода, хотя был совсем молодой, и, накопив на фартук, рукавицы, бляху и метлу, устроился работать дворником.
— Я не могу нищенствовать! — заявил он. — Я не карьерист. Мне стыдно!
Стыдно ему, видите ли! Да ведь нищенство — основа благосостояния! Этот девиз красуется на государственном гербе!
Как иначе накопить денег, чтобы открыть собственное дело? Или купить нравящуюся государственную должность? Ведь любая должность, любой пост, любая профессия покупались в обязательном порядке. А других средств, кроме полученных нищенством, добыть неоткуда. Никто ведь не может работать без инструмента. А инструмент надо покупать самому. Хочешь стать плотником — покупай топор, пилу, молоток, гвозди. Иначе нечем работать. А нечем работать — ничего не сделаешь. А ничего не сделаешь — не получишь зарплаты. А не получишь зарплаты — не на что будет купить еды и одежды. А если нет возможности купить еду и одежду — значит, тебе прямая дорога в нищие. Круг замыкался.
Вот потому-то все с нищих и начинали. Кое-кто, правда, и заканчивал, если не удавалось укрепиться во вновь приобретенном статусе. Но такое случалось редко: если долго пестуешь и лелеешь мечту, то, когда она сбывается, делаешь все возможное и невозможное, чтобы сохранить ее.
Но все начинали с нищенства. Нищему хорошо: покормят бесплатно — на это есть кухни Армии Спасения. Бесплатно и оденут из запасов той же Армии. Обеспечат крышей над головой, то есть дадут направление в ночлежку. А там и душ, и туалет, и телевизор — чтобы от жизни не отрываться.
Немалые средства тратятся на нищих. Откуда все берется? Из налогов, конечно, откуда еще? Все работающие обязаны платить налоги.
Налоги идут на армию и флот, на космос, на фундаментальные научные исследования — помимо частных инвестиций, разумеется, — и на социальное обеспечение, то есть на нищих. Ах да, и на зарплату государственных служащих. Так что источник финансирования — у тех, кто произошел из нищих, — не меняется всю жизнь.
А налоги на работающих таковы, что им едва-едва хватает на еду, на одежду, на оплату жилья — в пределах своего социального статуса. Ну и, опять-таки, на воспроизводство источника собственных доходов, то есть на покупку материалов и инструментов, необходимых для выполнения работы. Мало у кого остаются средства на изменение статуса, об этом надо думать сразу, пока ты нищий.
А если кто хочет сэкономить, тот должен тщательно беречь свои средства производства. Но старыми инструментами много не наработаешь, и потом: для чего тогда прогресс? Да и вопросы престижа не последнее место занимают. Одно дело, когда ты работаешь на станке последней модели, а другое — рубанком двадцати летней давности. Тут к тебе и отношение соответствующее, и заказы, и оплата.
Бик-Шмак вспомнил Барг-Чизгена, решившего стать токарем и три года честно копившего нищенством на токарный станок и первую партию заготовок. Как-то тот навестил Бик-Шмака, подал какую-то мелкую монетку и долго извинялся, что не может дать больше: он работал на крупном заводе, и трудовой коллектив решил приобрести его в коллективную собственность. Поэтому все деньги шли на оплату выкупа.
«И что хорошего? — подумал Бик-Шмак. — Налоги плати, за материал плати, за реконструкцию завода плати…»
То ли дело нищим! Живешь на полном государственном обеспечении, да еще и знаешь, что каждый день приближает тебя к осуществлению мечты. А всего и делов: целый день выпрашивать милостыню, а вечером отнести деньги в банк и положить на счет. И радоваться, видя, как от года к году увеличивается число нулей.