Страница 131 из 158
Поставим теперь основной для теории знания вопрос. Положим, смотря на березу, я воспринимаю, что листья её зеленые, кора белая, колеблемые ветром ветки её шелестят. Что находится в моём сознании, когда я воспринимаю эти свойства березы? Дети, примитивные народы, а также лица, не занимающиеся философиею и никогда не размышлявшие об этом вопросе, не могут дать точного ответа на этот вопрос, однако из их поведения можно заключить, что они следующим образом относятся к восприятию. Они считают, что, когда они обращают внимание на березу, она вступает в кругозор сознания их самолично, в подлиннике: наблюдаемый зелёный цвет листьев, белый цвет коры, шум ветвей суть не субъективные ощущения наблюдателя, а свойства самой березы, пребывающей в ней вот там на расстоянии десяти метров от меня, думает представитель этой естественной точки зрения. Уходя домой и переставая видеть березу, он думает, что там в лесу она осталась с тем же зеленым цветом, шумом и т. п., с какими она только что предлежала его наблюдению в кругозоре его сознания. Такое представление о знании, истине и отношении между субъектом и объектом называется наивным реализмом. Оно называется реализмом потому, что считает содержание чувственного восприятия не субъективными переживаниями, а самою действительностью, реальностью. Оно может быть названо наивным потому, что владеет не философствующим умом инстинктивно, безотчетно. В самом деле, представитель наивного реализма неспособен даже описать своё представление об истине и предмете знания так, как это сделано нами.
Теория знания, разрабатываемая мною, по существу сходна с наивным реализмом детей и примитивных народов. Согласно этой теории, когда я направляю акты сознавания, внимания и различения на предмет внешнего мира, в моём сознании находится сам этот предмет; я непосредственно созерцаю его; я есмь наблюдающий, а он есть наблюдаемое мною. Доказывая такое учение, следует выработать понятия, необходимо связанные с ним, и опираться на метафизику, объясняющую, исходя из строения познающего субъекта и мира, как возможно такое непосредственное созерцание нами внешнего мира. Предмет внешнего мира, напр. дерево, может быть наблюдаем в подлиннике только в том случае, если, находясь в сознании субъекта, он тем не менее остаётся вне субъекта как индивидуальной личности: в самом деле, видимое, осязаемое и т. п. дерево есть только предмет наблюдения субъекта, но вовсе не душевное состояние субъекта. Лишь такие события, как чувства или желания субъекта, напр. его горе, находятся и в его сознании как предмет наблюдения, и в составе его личной индивидуальной жизни как переживания. В виде краткой формулы это различение понятий можно выразить следующим образом: такой предмет, как наблюдаемое дерево, имманентен сознанию субъекта, но остаётся трансцендентным субъекту сознания; а такой предмет, как сознаваемая печаль субъекта, имманентен и сознанию субъекта и самому субъекту. Акты сознавания и познавания сверхиндивидуальны: сознание о предмете внешнего мира есть единство субъекта и предмета внешнего мира. Персоналистическая метафизика служит объяснением того, как возможно такое сверхиндивидуальное единство субъекта и внешнего мира. Все субстанциальные деятели частично единосущны: все они, как носители тожественных формальных принципов своей деятельности (принципы пространства, времени, математические идеи), сращены в одно целое. Поэтому они так интимно связаны друг с другом, что состояния каждого из них существуют не только для него, но бессознательно существуют также и для всех других деятелей. Поэтому когда познающий субъект направит акты сознавания, внимания и различения на какой-либо предмет внешнего мира, этот предмет становится для него сознанным и познанным в подлиннике. Такое непосредственное созерцание предметов можно назвать словом интуиция, и теория знания, согласно которой знание есть непосредственное наблюдение предметов в подлиннике, есть интуитивизм.
В разговорной речи слово «интуиция» чаще всего употребляется для обозначения необыкновенных случаев прозорливости; напр. о талантливом враче, который, взглянув на больного, без выслушивания и выстукивания сразу правильно определил его болезнь, говорят: «благодаря внезапной интуиции он открыл болезнь пациента».
Во избежание недоразумений нужно помнить, что мой интуитивизм не есть учение о таких необыкновенных видах знания; мой интуитивизм есть новая теория нашего обыкновенного знания, чувственного восприятия предметов внешнего мира, созерцания идеальной стороны мира, напр. математических идей и т. п.
Размышляя о том, каким способом мы познаем такие предметы внешнего мира, как цвет листьев и коры березы, шелест её ветвей, нам, прежде всего, приходит в голову, что зрительные и слуховые восприятия получаются благодаря раздражению наших органов чувств; лучи света, отражаемые листьями и корою березы, влияют на сетчатую оболочку глаз, волны воздуха, возникающие от движения ветвей березы, сотрясают барабанную перепонку наших ушей. Эти физические воздействия на наши органы чувств суть причина возникающих в зрительном и слуховом нерве физиологических процессов, которые распространяются до определенных участков коры большого мозга, называемых зрительными и слуховыми центрами. Зрительный центр находится в затылочной области мозга, а слуховой – в височной.
Если зрительный центр разрушен вследствие болезни или ранения, то зрительные восприятия не возникают, человек становится слепым, хотя глаза его вполне здоровы, если слуховой центр разрушен, человек становится глухим, хотя все строения уха – нормальные. Многие ученые считают такие факты доказательством того, что физиологические процессы в центрах мозга, вызванные раздражением органов чувств, суть причина возникновения в нашей душевной жизни ощущений цвета, звука и т. п. Из этих ощущений, говорят они, слагается в нашем уме образ предмета.
Ощущения эти они считают нашими субъективными психическими состояниями, а не свойствами материальных вещей внешнего мира. Во внешнем мире, думают они, существуют не красный, зелёный и т. п. цвета, а только электромагнитные колебания различной частоты, не музыкальные звуки при игре на скрипке, а только колебания струны скрипки. Такую теорию восприятия можно назвать каузальною (латинское слово «causa» значит причина), указывая на то, что согласно ей раздражение органов чувств и физиологические процессы в центрах мозга суть причина, порождающая содержание наших восприятий. Из этой теории следует, что имманентное сознанию содержание восприятия есть только субъективный психический образ предмета, а сам предмет внешнего мира остаётся вне сознания, остаётся трансцендентным сознанию и образ его, возникший в нашем уме, может быть, вовсе не похож на него.
Следствия, вытекающие из этого учения, будут изложены в главе, содержащей обзор различных теорий знания.
Французский философ Бергсон (1859- 1941) выработал учение, согласно которому раздражения органов чувств и физиологические процессы в мозгу имеют лишь второстепенное значение при возникновении восприятия. Лучи света, волны воздуха и т. п. воздействия на наши органы чувств суть, говорит он, не причина восприятия, а только повод (стимул), подстрекающий наше я обратить внимание не на то, что делается в нашем мозгу, а на сам предмет внешнего мира, задевший наше тело и могущий быть полезным или вредным для нас. В процессе эволюции, говорит он, у животных развились органы чувств, роль которых состоит в том, чтобы привлекать внимание к предметам, имеющим практическое значение для организма. С этой точки зрения телесные процессы в нашей нервной системе ограничивают область наших восприятий, направляя внимание нашего я на то, что имеет значение для нужд нашей жизни [CDXIII].
[CDXIII] О сходстве и различии теорий Бергсона и моих см. в моей брошюре «Интуитивная философия Бергсона»